Домик лесника

Быков пробубнил себе под нос что-то типа того, что вот, мол, рэкетиры в прошлые годы «настригли бабок», а теперь сами занимаются бизнесом, строят офисные здания, которые обеспечат теперь безбедным существованием и самих бывших «рэкетменов», и их детей, и внуков….

Лапин отреагировал на удивление остро.

— А кто тебе не давал сделать так же? Тоже мог бы отбирать деньги, копить их. Тоже сегодня строил бы офисные здания.

— Не всем нравится такой образ жизни. Тут нужен особый склад характера.

— Никакой особый склад характера не нужен! Нужна была только смелость и наглость. Кто смел — то все и заимел. И не нами, россиянами, это заведено. Весь мир прошел через это. Сначала наверх поднимаются самые наглые, самые злобные — те, кто могут силой или угрозами отобрать собственность у других. Все страны прошли через это. Возьми ту же Америку…. Значит, это был неизбежный этап и для России.

— А Китай?

— А что Китай? Ты был в Китае? Если к «челнокам» в Китае подходят люди и все отбирают — это что, не рэкет?

— Выходит, миром правит только страх?

— Почему страх? Те бизнесмены, которые вели себя правильно, сохранили свое дело. Правда, были и такие, которые вели себя неправильно, и у них, действительно, отобрали все.

— Неправильно — с чьей точки зрения? С точки зрения бандитов? — Евгений ничего не ответил, объезжая заглохшую на перекрестке «шестерку» с включенной «аварийкой». — Но тогда получается, что единственно правильная точка зрения, окончательная; истина в последней инстанции, так сказать — это позиция бандитов.

А разве не так? Так! Ведь, выходит, именно они решают, кто поступил правильно, а кто — неправильно? Кого нужно «наказать», а кого можно пока не трогать? Значит, мнение бывших бандитов является обязательным для исполнения для всех, кто дорожит собственностью или здоровьем?

Законов они, как мы все понимаем, не пишут, все определяется словом, которое они сказали. Получается, в моей истории с той же Ириной Бойцовой ее слово — последнее и окончательное? Все будет именно и только так, как сказала она?

— Ну…. Чего ж ты хочешь? Она — жена Бойца.

— Вдова! Бойца убили у порога собственного дома, три года назад.

— Ну и что? У него оставалась какая-то собственность, «бригада». Наверняка ей что-то перепадает от бывших «коллег» мужа. В любом случае она находится под защитой криминалитета.

— Но почему так, Евгений? Почему одно-единственное слово вдовы рэкетира более весомо, чем подкрепленная законом позиция полковника милиции, предпринимателя, директора организации — вместе взятых? Потому что мы все ее боимся? Или просто потому, что так заведено? Почему Сашка Иманков не смог сказать ей, чтобы она просто выполняла судебное решение, вступившее в законную силу, а старается помочь ей урегулировать ее проблему? Почему он не сказал ей, чтобы она обязана выплатить все, что определено решением суда, по закону?

— Он не может «подвинуть» ее на сто шестьдесят тысяч рублей!

— А меня, выходит, может?

Евгений, как всегда, промолчал. Спорить он не хотел. Однако было понятно и так, что в любом случай его симпатии — на стороне друга — полковника милиции.

Глава 5. Новосибирск — столица?

…Серега еще раз «прокрутил» в голове подробности вчерашнего разговора с Евгением Лапиным, задумчиво помассировал пальцами лобную и височную части головы. Простые вопросы для обычного деревенского парня, которым он, по сути, всегда и был, оказывались слишком сложными для его понимания. Для Быкова всегда существовали всего две грани правового поля: белая — Закон, и черная — беззаконие, криминал. И вот теперь оказывалось, что существует еще одна грань правового поля — серая.

Оказывалось, что именно на серой грани правового пространства происходят многие события, так или иначе влияющие на жизнь простого человека, часто даже не подозревающего о существовании этой самой серой стороны правого поля российского государства.

Но как тогда жить?

Самому защищать свои гражданские интересы, вооружаясь ружьями, пистолетами, гранатами, может быть? Но Россия — все равно не «дикий Запад». Ружье, если оно куплено с нарушениями закона, рано или поздно отберут. За пистолет или гранату отвечать придется строже….

Но тюрьмы и без того переполнены, и в них свирепствует «тубик». Значит, если нужно меня покарать, в этом случае закон работает, и работает эффективно. А если закон должен меня защищать, то все решается в сговоре между ментами и криминалитетом. Так, что ли?

Интересное кино получается! — Пришел к неожиданному для себя выводу бывший тренер. — Когда я нарушаю Закон, он работает против меня, защищает интересы государства или права других людей, нарушенных мной. И это, на мой взгляд, справедливо. Это не вызывает нареканий или недовольства. Но когда государство или третьи лица нарушают мои законные права, то Закон в лице его уполномоченных и весьма высокопоставленных представителей все равно не защищает моих интересов, он на стороне той, другой половины.

Почему?

Где находится тот ключик, которым отпирается дверца в серый «сектор» правовых взаимоотношений между людьми? Туда, где все равно, на чьей стороне закон, потому что решается там все не по закону, а иначе?

И что является этим ключиком?

Впрочем, на последний вопрос ответ знаю даже я.

Ключиков к «серому сектору» много. Первый, но отнюдь не самый главный в этом списке «ключей» — деньги. Деньги способны открыть многие двери, в том числе и ту, которая ведет на ту часть правового пространства, где можно значительно меньше считаться с законом (но не с его представителями). Но деньги имеют свойство заканчиваться, к тому же на деньги — ключ всегда могут найтись еще большие деньги. То есть «ключ» оппонента неожиданно может перевесить.

Другим ключом является власть.

Этот «аргумент» гораздо «весомее», чем ключ, который — деньги. Этот ключ позволяет его обладателю не время от времени заходить на серую часть правового поля, он дает возможность жить на нем постоянно. А это уже иное, гораздо более высокое качество жизни.

Есть и другие ключи.

Например, обоюдоострый ключ-слава; или очень слабенький, по сути одноразовый, ключ-известность….

Каким из этих ключей воспользовалась Ирина Бойцова, пока непонятно. Ясно одно — она может безнаказанно нарушать законы против нас, а мы против нее — нет. И не только закон»….

…Хлопнула дверь машины, выводя Быкова из состояния сильной задумчивости. Марине хватило единственного взгляда, чтобы верно оценить «рассеянное» состояние мужа. Она поняла, что перед тем, как возвращаться в город, нужно «вернуть» Серегу из «виртуального» в нормальное состояние, предложила заехать в ближайщее кафе, купить сок или «Спрайт».

За столиком Быков сбивчиво поделился с Мариной одолевшими его мыслями по поводу «ключей» отпирающих «выходы» на ту часть отношений между людьми, где уже нет закона, но нет еще и криминала в его чистом виде.

Жена спокойно допила из зеленой бутылочки свой «Спрайт», а потом высказалась в духе его околобольничных размышлений: «А зачем нам вообще это «серое» поле? На нем Бойцову нам никогда не победить. Нужно действовать там, где она слабее всего. А где она слабее всего? Правильно! Там, где закон! Так что не переживай понапрасну: мы все время были на правильном пути».

Александр Александрович зажал зеленый пластмассовый «ластик» между пальцами, наклонился вниз, к системному блоку компьютера, осторожно подвигал им по тыльной стороне своей домашней ЭВМ. С непривычки он никак не мог попасть флешкой в гнездо USB-порта, расположенного, как показалось финансовому гению, чересчур высоко и оттого неудобно на системном блоке. Он недовольно сощурился, представив, что сейчас придется лезть под стол, собирать пыль на чистые брюки. Но выхода не было.

Точнее, выход, конечно, был. Можно было попросить сына вставить непослушную флешку. Но для этого сначала нужно было дождаться Антона, поскольку великовозрастный «сынуля» заглянет к нему домой только вечером.