Вперёд на мамонтов

Батагай назывался посёлком городского типа. Посёлок каким типом не обзывай – всё одно не город. Небоскрёбов выше двухэтажек не было. Да и на кой они на Крайнем севере. Аэропорт Батагая не сразу за околицей, он, как в настоящем мегаполисе существенно в стороне, пешком устанешь топать из посёлка до взлётно-посадочной полосы. Была она грунтовой и здание аэропорта походило на барак.

Характеризуя Батагай, я чуток забежал вперёд, по прилёту мы в сам посёлок не стали заворачивать. Торопились на кладбище мамонтов. Между собой решили, если получится на обратной дороге, заскочим в Батагай. Опять же забегая вперёд, на обратной дороге отменили мы экскурсию в посёлок, но пришлось её совершить, так как нас записали в шпионы и привезли в Батагай под конвоем. Но всё по порядку. Из аэропорта сразу направились в улус Коли-зека, считая, что главное для нас – кости мамонта, а не батагайские достопримечательности. Километрах в пяти по дороге из аэропорта развилок, одна дорога ведёт в столицу Верхоянского района – Батагай, вторая – на родину Коли-зека.

Ехать до его улуса километров тридцать. Это берег Яны. Места живописные, прямо скажем – красивые места. И Маша, Колина жена, им соответствовала – очень даже симпатичная. Среди якуток встречаются женщины настолько совершенные, что ни убавить, ни прибавить. Маша, доведись выступать на конкурсе красоты, может и не стала бы примой, но и в конец списка не скатилась бы.

Приняла нас приветливо, Коля подарки передал, мы тоже не с пустыми руками. Да не в том причина гостеприимства, душевный Маша человек, встретила, как родственников.

Я Денису ещё в Якутске сказал: прилетим, первым делом поможем хоть чуток Колиной жене. Денис горячо поддержал идею. Надо помочь женщине: муж за тысячу километров, работы в сельском доме всегда навалом. Дрова нарубить, в огороде что-то поделать, да мало ли какие надобности могут накопиться в доме, хозяин коего который год в отсидке… Приехали в улус во второй половине дня. Ладно, думаю, с дороги отдохнём, а утром часиков в шесть по холодку засучим рукава и один день посвятим Колиному хозяйству.

Как и предполагал – во дворе у Маши гора чурок, ждущих дровосека. Денис как парень с сельскими корнями технологию колки дров знал не понаслышке, не из тех, кто поперёк чурки топором тюкает. Просыпаемся в шесть часов полные азарта ещё до завтрака размяться с топорами-колунами, а вокруг тишина. Заполярье, светает рано. За ограду вышли – улус спит. В чужой монастырь со своим уставом не лезут. Не стали топорами шуметь.

Я по маме из забайкальских староверов – семейских. Все школьные каникулы у бабушки в деревне проводил. Жизнь в староверческой деревне закипает с рассветом. Летом в четыре утра начинается движение, в пять всё бьёт ключом. У якутов менталитет другого замеса. Трудовая жизнь ближе к девяти просыпалась, а после обеда затихала до следующего дня. С первыми звуками просыпающегося улуса взялись мы с Денисом за топоры. Да так рьяно, что гора наколотых дров росла на глазах. Маша с возгласом: «Ой, спасибо! Ой, спасибо!» – бросилась складывать их в поленницу.

По улусу быстро разнеслась весть – из Якутска прибыли Колины друзья-товарищи. К нам потянулись местные жители. Узнали, что у нас нет ружья. Со всех сторон начались предложения, как так – в тайгу без ружья?! И медведь бродит, а зайчика на обед подстрелить или утку. Зачем консервы, когда мясо летает, бегает, по головам ходит. Якут Боря побежал домой и подогнал ружьё с патронами. Дескать, берите-берите и никакой платы не требуется. Хотя по глазам читалось – бутылка не плата, а обязательный дружеский жест за аренду столь нужного в экспедиции атрибута.

В то время колхоз в улусе ещё не упразднили в соответствии с лозунгом лукавых реформаторов «фермер нас накормит», шла сенокосная страда, в связи с этим на продажу спиртного был наложен категорический запрет. Магазин крепче уксуса ничем не торговал, местные мужчины могли махнуть рукой на мудрое изречение «день год кормит» и загулять. Для русского человека запой дело серьёзное, для представителей северных народов с их слабым на сопротивляемость к алкоголю организмом, тем паче. Боря с большим энтузиазмом принял от нас бутылку спирта за аренду ружья.

– Ой, хорошо бьёт! – нахваливал Боря ружьё (как потом выяснилось, лукавил), любовно пряча под полу пиджака литровую бутылку спирта.

Зная волшебные свойства данного напитка при решении житейских вопросов, мы прихватили с собой четырнадцать литровых бутылок сумасшедше популярного в девяностые годы спирта «Рояль». Это был бренд пьяной ельцинской эпохи. Знатоки поговаривали, «Рояль», будучи родом из цивилизованной Голландии, на самом деле технарь – технический спирт, не имеющий никакого отношения к натуральным продуктам. Это не смущало наш неприхотливый российский люд, пили «Рояль» с большой охотой и в больших количествах. Шутники окрестили процесс его употребления – «ударить по клавишам». Или – «пройтись по клавишам». Якутия не являлась исключением во всероссийской симфонии голландских композиторов.

Колин кореш Вася Зыков, о котором Коля говорил в Якутске, с удовольствием взялся доставить нас на лодке до кладбища мамонтов за то же «рояльное» вознаграждение. Договорились – одна бутылка туда и такая же плата за доставку в улус. Надо понимать, бензин лодочник не покупал, пользовался колхозным.

За день мы разделались с дровами, подправили забор – сменили пару подгнивших столбиков, а утром (по нашим меркам снова не ранним) после сытного Машиного завтрака загрузились в Васину дюралюминиевую лодку «Казанку».

– Вперёд на мамонтов! – провозгласил Денис.

Взревели моторы, лодка пошла указанным курсом.

Кладбище мамонтов

Взревели моторы, два стояло на Васиной «Казанке», лодка рванула вверх по течению. Яна в переводе с эвенкийского – очень большая река. Эвенки если и приукрасили, то немного – «очень», пожалуй, лишняя прибавка, но река настоящая. С Леной, Иртышём, само собой, не сравнить, но и не Омка. Места по берегам красивейшие – тайга, горы, сопки. В ином углу горы далеко у горизонта, в другом – к самой воде подступают. Не один раз похвалили мы с Денисом себя, какие молодцы, решились на такое путешествие. Душа сладко волновалась от запахов воды, тайги, простора… Хорошо…

Душа пела-пела от окружающих красот, да и притомилась, шутка ли – целый день в лодке… Это не яхта океанская, где можно в шезлонге на солнышке позагорать, надоест – в каюте подушку придавать. Здесь сиди и сиди, час, другой, десятый. Задница немеет, поясница отстёгивается, ноги затекают. Весь день шли, даже ночь прихватили. Среди ночи Вася, вконец вымотавшись, часа на два причалил к берегу поспать-подремать. Перед этим чуть было в воду, сморённый сном, не сверзился.

– Рыбка на корм не хочу! – прокомментировал решение на остановку. – Плавать моя плохо-плохо, топор без ручки. Надо спать маленько!

– К рыбкам, Вася, тебе нельзя, – сказал Денис, – не то жена твоя к стенке на расстрел нас поставит – мужа драгоценного не сберегли.

– Срелять она не-е-е-е – она ружья шибко боится.

– Это меня радует!

– Но дрова хорошо колет! – добавил Вася.

– Хочешь сказать, бóшки нам отрубит?

– Ага, – хохотнул Вася. – Башка-лэчигир!

– По мне лучше из ружья! – не захотел «лэчигир» Денис. – Надо тебя верёвкой к лодке привязывать, дабы избежать ампутации головы якутской гильотиной.

Подремали на бережке, на спальниках и дальше отправились. Мы торопились кости искать-собирать, Вася – к жене, чтобы «лэчигир-башка» не сделала за долгое отсутствие. Наконец Вася направил лодку к берегу и заглушил мотор. Лодка, теряя скорость, по инерции прошла метров десять, ткнулась носом в гальку. Мы выпрыгнули на сушу, ноги, уставшие от долгого сидения, обрадовались твёрдой почве. В пляс не пустились, но были близки к этому.

Денис крикнул во всё горло, воздев руки к небу:

– Уррра!

Вот он желанный берег, куда рвались, с того самого дня, когда Коля-якут рассказал о кладбище мамонтов. Было дело – всё шло наперекосяк, мечта накрывалась медным тазиком. Дениса накрыл жестокий бронхит, мой начальник вознамерился было наложить вето на отпуск, дескать, в октябре сходишь. Но все преграды вместе с препонами победно преодолены, мы в заветном месте: расчехляй орудия труда и вперёд на мамонтов.