Страница 25 из 57
Кронштадтским морякам он не только подарил все тома сочинений, отправив их за свой счет во флотскую библиотеку, но и препроводил туда же свой мраморный бюст. Моряки попались на удочку и порадовали Хвостова трогательным письмом: «Присланный от Вашего сиятельства для кронштадтской флотской библиотеки изображающий особу Вашу бюст мы с признательностью имели честь получить, который вместе с Вашими сочинениями составляют лучшее украшение библиотеки».
Моряки писали вполне искренне, без тени издевки, что воодушевило Хвостова на новые литературные подвиги. Он написал стихотворное послание «Морякам». Велика была его радость, когда в Ревеле появился корабль под названием «Граф Хвостов». После этого контр-адмирал непрестанно получал от сочинителя все новые и новые поэтические творения.
Пишущий эти строки несколько лет назад видел в Юрьеве-Польском, в музее, мраморную плиту, на которой золотом высечены стихи Хвостова, — граф и таким способом позаботился о бессмертии своих строк.
Окружающие знали слабость сановного сочинителя и ловко пользовались ею. Приведу письмо Шаликова, небезызвестного издателя «Дамского журнала», который по бездарности, как говорили современники, превосходил самого Хвостова. Вот отрывок из письма к графу, отлично характеризующий Шаликова: «Рассматривая черты лица Вашего нового портрета, который, при новом литературном подарке от Вас, часто бывает перед нашими глазами, я воскликнул однажды: „Какая милая, добродушная физиономия у графа! Все показывает в ней человека мыслящего и чувствующего благое!“ Жена и дети, окружавшие меня в сию минуту, разделили со мною удовольствие рассматривать черты лица нашего благодетеля. Наконец, первая, то есть жена, в свою очередь воскликнула: „Для чего ты не попросишь графа… о чине? Щедрицкий через ходатайство нашего постоянного милостивца получил же чин коллежского асессора: верно, и тебе не откажет в новой милости“. И я произнес: „Буду просить“». И конечно, Шаликов получил желаемый чин.
Льстецы называли Хвостова гением, знаменитым певцом, российским Расином, сравнивали его с Ломоносовым. Из-за этого не раз случались скандалы. Один литератор был публично обвинен в том, что хвалит Хвостова в печати за взятки, и дело чуть не дошло до дуэли.
Виршеплет постоянно засыпал журналы стихами. Журналисты изыскивали различные способы, чтобы отделаться от него. Смышленый Николай Полевой, не желая портить отношения с Хвостовым, все сваливал на цензуру, которая-де не пропускает вольнолюбивых сочинений графа. Когда же на цензуру свалить было нельзя, Полевой писал: «Оды вашей, к моему прискорбию, в „Телеграфе“ напечатать не могу: слишком сладострастна…» Это тоже льстило стихоману.
Рассказывают, что, узнав о каком-нибудь званом обеде или ужине, на котором будут видные лица, Хвостов немедленно мчался туда и раскладывал по стульям брошюры и книги. На вечерах он незаметно засовывал в карманы гостей свои стишки.
Действия Хвостова породили целую библиотеку сатирической и пародийной литературы. О нем писали кроме Пушкина виднейшие писатели — Державин, Дмитриев, Жуковский, Тургенев, Вяземский, Дельвиг, Рылеев, Баратынский, Дашков, Воейков. Особенно усердствовал в насмешках журналист и баснописец Александр Измайлов.
Сначала в эпиграммах именовали Хвостова слегка замаскированными или условными именами: Графов, Рифмин, Рифмодей, Вздорный писатель… Увидев, что он довольно добродушно относится к этим проделкам, молодые литераторы, группировавшиеся вокруг «Арзамаса», усилили нападки. Как-то на заседании «Арзамаса» была произнесена шутливая надгробная речь, посвященная высокородному стихотворцу. Неутомим в рассказывании анекдотов о Хвостове был умный и язвительный Вяземский. В дружеском послании к Тургеневу он писал:
В другой эпиграмме Вяземский нарисовал преуморительную сцену:
Особенно изводили несчастного сочинителя анонимы, пускавшие в ход стихотворные шутки:
Другой аноним вторил:
Состязался в остроумии третий:
Все знали, что Хвостов любит читать стихи вслух и ради этого устраивает пиршества, на которые собираются не столько любители поэзии, сколько гурманы. Конечно, мимо этого не могли пройти арзамасовцы. В литературных кругах было широко распространено послание «Страсть к стихотворчеству», зло высмеивавшее домашнюю жизнь Хвостова:
В послании описывалась предполагаемая смерть Хвостова:
И далее рисуется сцена, как Хвостов испускает последний вздох:
Надо сказать, что о смерти Хвостова в стихах, шутках и анекдотах говорилось довольно часто. Это была своеобразная литературная мистификация, намек на то, что его бесчисленные творения давно умерли.
Одно стихотворение было написано в форме монолога Хвостова, жалующегося на свою судьбу:
Послание заканчивалось обещанием отчаявшегося Хвостова продать душу черту, если тот согласится читать его стихи. И вдруг — о, радость! — черт попался на удочку. Хвостов его, разумеется, допек: