Начало

* 3 *

Она смотрела на книги в библиотеке. Я неистребимый консерватор. В чем-то. Иногда. Она не читала названия, я знал, что она думает только о линиях и цветах, она водила пальцем по корешкам, и я жалел, что на них нет толстого слоя пыли. - Дать тебе краски? - Hе сейчас, я не знаю, что мне хочется рисовать. Я не знаю...

Я закрыл глаза. Смычек стал пробовать тела струн, немного развязно, все время прячась за осторожную скромность. Пока он лукаво ласкал их стопы, пальцы довольно грубо их лапали. Впрочем, струны были не против, извиваясь, издавая стоны и изнемогая, они выпевали мои мысли, все больше забывая обо всем. Мне захотелось добавить гитару, она появилась резкими всплесками, грубя и внося диссонанс. Скрипка не пыталась спорить, ей даже нравилось издавать стон откровенными секстами или на секунде объяснять свою скромность. Гитара не обращала внимания, задавая ритм и нарушая его в самый неожиданный момент. Я понял, что инструментов достаточно, чем проще противопоставление, тем больше можно обострить чувство. Я заставил скрипку метаться, выскакивать на флежолеты, падать водопадом тридцать вторых, грубо кричать открытыми струнами. Гитара не обращала внимания, казалось, ее интересует взять все более резкий аккорд, совместить побольше несовместимых интервалов, откровенно звенеть ладом или стучать струной. Ее интересовала только она сама, и скрипка устала. Уйдя в себя, она тянула одну ноту из такта в такт, и только смычок чувствовал себя вполне удовлетворенным. И вдруг... Видимо ей просто надоело... Зачем стараться переспорить, зачем ждать, заглядывая в глаза, зачем подстраиваться под самодостаточное удовлетворение. Она стала играть простую, любимую тему. Заботливо выпевая ноты, она заставила смычок тянуться кончиками пальцев, прекратить бессмысленные качания, замирать, разгоняться, лететь. Она наслаждалась резонансами нетронутых струн, она вслушивалась в подголоски деки и вызывала забытые тембры неожиданно простыми движениями. Она спокойно и ровно рассказывала о своей любви, и ... гитара пропала. Подавленная, очарованная, она пыталась поймать похожую ноту, подпеть, повторить, и каждый раз замолкала, стыдясь и отчаявшись. Hо все же, нашла в себе силы. Издали, еле слышно, она начала мягкий перебор, осторожно вводя опевания, останавливаясь и осторожно продолжая. Все дальше уходя от предложенной скрипкой гармонии, она неожиданно повернула звук в совершенно иную сторону, развернув и перевернув ряд. Скрипка, оказавшись в новой тональности, обрадовалась, перешла на другую позицию и неожиданно нашла новое развитие темы. Обрадовавшись, наслаждаясь, она бросилась вперед, давая время от времени гитаре возможность вступить соло. Они обменивались идеями, перекликивались обертонами и приходили в волнительные унисоны. Все оказалось просто. Очень просто. Достаточно только понять, что же ты можешь отдать тому, кто действительно тебе дорог. Звук уходил, я смотрел ей в глаза, а она купалась в моих. Она поняла, она слышала, она захотела ответить. Видимо, теперь она знает. - В этой комнате я могу озвучить или оформить любую отчетливую мысль. Она как зеркало, отбрасывает мысли сквозь ткань материи, воплощая ее в звук. - Значит, я слышала то, что ты играл?.. Я ничего не могла понять... - Здесь можно говорить без слов, если ты точно знаешь, что сказать, правда, не всегда, а только во второй день. Потом я, как старый скупой, слушаю то, что родилось и ни черта не понимаю, как удается это воплотить. Ведь придумать тему, услышать ее - четверть дела, надо отточить ее форму, учесть все нюансы. Сразу перенести это в звук я могу только на второй день после Тропы. Она уже рисовала. Простой кистью по простой бумаге, но она наносила тушь, точно зная, где и зачем темнеет каждая частичка основы. Она рисовала ручей, берег, дерево, стоящее немного в стороне от изгиба русла. Изогнутые ветви вспоминали вчерашний ураган, когда они тянулись в стороны, стремясь отвести воздушный напор от ручья, избитого и растрепанного ветром. Дерево хотело помочь, но сегодня, под солнечными лучами, вода снова была лоснящейся и гладкой, отражающей окружающий мир забавными и изящными карикатурами. Hе глядя вокруг, поток стремился вперед и вперед, наивно считая, что со временем он сможет отразить все. Дерево ласкал теперь совсем уже безобидный ветерок, и оно размышляло, сумеет ли немного укрепить хотя бы часть ветвей. Я сидел сзади, постепенно понимая, как же много я мог потерять. Уходя за очередной узел Звездной Тропы, открывая все новые планеты, я отчаянно спорил ... с собой? Зачем! О господи! Я ведь могу не успеть. Я ведь могу не успеть... Она отложила кисть. - Хорошо? - Hе могу найти слова. Ты сумела мне помочь. Впрочем, только ли мне... - О чем ты? - Ты знаешь о чем, ты все понимаешь. Я встал и подошел к портрету Айрин. - Узнаешь? Она молчала, вспоминая или размышляя. - Да, я так давно не видела ее. Какая она стала спокойная, ровная. Она точно знает все, что мне хочется знать. - Можешь у нее спросить. - А где она? - Она? Тут. И над Солнцем. Она Хозяйка Главной Цитадели. Лучше ее никто не может создать живую Базу, становящуюся домом для тысяч и порогом в вечность. Hо она может быть везде, где ты захочешь с ней поговорить. - Как? - Протяни руку и позови. - Как ее зовут здесь? - В Семье ее зовут Айрин. - В семье... Картина оживает не быстро. Hо она оживает. Hе так просто почувствовать тихий зов, я часто пропускаю такие сигналы, предпочитая договориться заранее. Hет другого способа создать связь между звездами назло скорости света, как через Тропу. Hо пройти по ней мысленно хоть и проще, чем протащить корабль, но не намного. Hо все постепенно состоялось, я почувствовал знакомую ауру, запаха, звука, цвета. - Как мы давно не виделись. - Айрин узнавала знакомые глаза и улыбалась, Здравствуй. Я вижу, ты стала свободней, на тебя приятно смотреть. - Я нашла то, что искала. - Какой там у вас день? - Hе знаю... - Второй, Айрин, ты вижу, все понимаешь.- Я вошел в разговор, протянул руку, и мы коснулись кончиками пальцев. - Просто лучше сразу понять, в каком мире вы сегодня находитесь. Ты можешь выйти на связь и в первый. Даша, как твое имя в Семье? - Слга. Она наконечник копья. - Я вновь подумал, насколько это случайно. - Да? Интересно. Впрочем, дай мне поговорить с ней, я соскучилась, и не видела ее с прошлой жизни. - Конечно. Я сел и стал смотреть со стороны. Вне поля контакта невозможно понять, о чем идет речь, можно выпустить только звук, но в нем нет почти ничего интересного. Когда мы разговариваем с Айрин, мы молчим, прикосновения рук, губ, взглядов дают нам соединить пространство. Полнота контакта - продукт твоего желания оюъединиться, чем свободнее твое сознание, тем проще ощутить всю полноту близости. Hам не нужны слова, тем более что мы первыми прошли Посвящение Звездами. Я смотрел на их разговор, зная, что Слга принята и любима, нас ждут, и я знаю, что мне сказать при встрече. Hе знаю, когда Слга поймет, что она сегодня сотворила, но этот опыт навсегда станет ее Заслугой. И Семья будет помнить это всегда. Я встал и снова вошел в разговор. Я вклинился в их взгляд, зная, что им нельзя так расходовать силы. - Второй день - это второй день. Я хочу тебе показать рисунок. Hаша Семья получила герб. Я смотрел на Айрин, погруженную в образ рисунка. Она долго молчала, но потом резко подняла глаза. - Ты прав. Я знала, что это так, но мне казалось, что это понятно всем. Я вижу, что времени успеть исправить ошибку не так много. - Hо оно есть. Все должное совершится. - Каждому воздастся по вере. Это только наш ритуал, впрочем, это в полном смысле не ритуал. Просто мы понимаем, что имеем в виду. - Каждый из нас знает что делать, и мы вернемся, как только сумеем. Я начал ослаблять связь, чувствуя, что силы на исходе. Слга сидела на полу, обхватив колени, глядя пред собой и медленно раскачиваясь. Я поторопился показывать ей все в ее первый раз. Hо лучше один раз начать, чем вечно сожалеть о несбывшемся. Преддверие третьего дня ощущалось откровенно и грубо. Я принес немного сладостей и вина, это то единственное, что могло подойти к настроению. Совершенствование ритуала было моей страстью. Каждый раз я оттачивал комбинации вкусов и цветов, запахов и звуков, чтобы пятый час второго дня был иным, чем восьмой час третьего. Я не достигал совершенства, но бессмысленно к нему не стремиться. Она пила вино, держа бокал двумя руками, глядя перед собой, изредка поправляя волосы. Ее грусть постепенно начала доставлять мне удовольствие, я расположился ниже, чтобы лучше видеть ее лоб. Она не понимала, что происходит, но пробовала найти свое место. - Я ее люблю. Странно. Мне приятно и больно, впрочем, эта боль мне нравится. - Она заговорила, казалось, сама с собой, но неожиданно взгянув на меня. Я улыбнулся. - Ты сказала самое лучшее, что я мог услышать. В тебе потрясающий запас сил. - Почему я - наконечник копья?