Страница 12 из 25
– Мы пройдём везде, – заверила девушка, точно геолог или морской пехотинец. – Я вам скажу, дедушка. Наши дуры дома ждут принцев. А здешние горе-женихи ждут принцесс из России. Они уверены, что все мы миллионерши.
– Мы? – переспросил Алексей Артамонович, ничуть не обидевшись на «дедушку». – Так вы принцесса! – воскликнул он.
– Когда-то была, – невозмутимо ответила девушка. – Но теперь уже Снежная королева.
Мы пожелали соотечественнице спокойной ночи и выразили надежду, что она не доверит свои северные капиталы первому встречному.
Я простился с профессором и побрёл к себе. На дороге под фонарём в недвусмысленной позе сидели существа семейства кошачьих. Завидев меня, блудодеи приостановились. Я был уверен, что они бросятся прочь, однако они замерли, даже не двинувшись с места. Огромный рыжий кот не отпускал свою партнёршу, прижав её к земле увесистой лапой. В его глазах я прочитал настороженное и наглое раздражение. Кошечка, судя по её довольным глазам, тоже не выглядела жертвой, и я убедился, что всё происходит по взаимному согласию. Поражённый подобным бесстыдством, я испытал нечто похожее на чувство вины, ибо невольно стал свидетелем жизни, никак меня не касающейся. Быть может, и в самом деле ночь по праву принадлежала им, и я, невольно ускорив шаг, отправился дальше. Когда я удалился на приличное расстояние, погружённую в сон Врдолу снова огласили звуки звериной страсти.
Раз мы сидели в «Срече» и обсуждали кое-какие политические события, слухи о которых дошли из России, но применительно к нашему болоту слово «события» звучит не слишком основательно. Алексей Артамонович, вникнув в подробности, негодовал и кипятился.
– Вся беда в амбивалентности нашего сознания, – вещал он. – Чёрное – белое, день – ночь, правда – ложь, да – нет, ну, и так дальше. Но, конечно же, главным тут было: «свой» – «чужой». Все эти бинарные оппозиции, я думаю, когда-то, на заре общественной истории, сыграли неизбежную роль, но сейчас они изжили себя и превратились в помеху. Они мешают благотворному синтезу, который один и способен вывести человечество из тупика и обеспечить дальнейшее развитие. Из-за них мы постоянно скатываемся на ту или другую сторону гребня, не в силах на нём удержаться. А только там возможна истина. Истину надо искать, а не выдумывать. Но ищем ли мы её в самом деле? Сомневаюсь… Допустим, перед нами алфавит и в ваши намерения входит произнести только несколько букв, скажем: «в», «н» и «с». Но в глазах нашего искалеченного общественного мнения, назвав только эти буквы, вы словно бы произнесли его весь. А ведь это сущее проклятие! Таким-то образом на одном полюсе собираются безумные либералы, – кстати, я ума не приложу, почему их так называют, – на противоположном – столь же безумные патриоты, опять-таки названные так по ошибке, а люди трезвомыслящие ничего не могут поделать, поскольку лишены всякого влияния на общественные дела… Посмотрите на Врдолу: воздух горной растительности и морские испарения создают непостижимое сочетание.
Я остановил на нём задумчивый взгляд, потому что и меня частенько посещали схожие мысли, и как исправить это безумие, я тоже ума не мог приложить. Мог только на время прятаться во Врдоле.
– Человек утратил веру в себя, – уныло заключил Алексей Артамонович. – Но поверьте: то, что возможно в природе, теоретически не имеет ни малейших препятствий проявить себя в человеческом обществе. И это случится…
Иногда Алексея Артамоновича в оздоровительных поездках во Врдолу сопровождала супруга – Ирина Николаевна. Это была чрезвычайно ухоженная дама, которая наверняка дала себе зарок оставаться женщиной в высоком смысле слова до самого конца. Пока её почтенный супруг принимал процедуры, она беспрестанно ходила по берегу по узкой дороге, а это в её годы кое-что значило. Долгое время она проработала выпускающим редактором одного известного журнала-долгожителя, недавно оформила пенсию, но пенсионеркой никак не выглядела.
Можно смело сказать, что Ирина Николаевна считалась в нашей части залива неугасимой звездой, да, верно, ею себя и ощущала. Со своих прогулок она почти всегда возвращалась то с розой, то с нарциссами – всё из собственных садов тех поклонников, дома которых располагались на её пути. Не знаю, на что они рассчитывали, возможно, ни на что, и все эти знаки внимания были обыкновенной данью восхищения и проявлением галантности. Впрочем, был один воздыхатель по имени Милош, как видно, строивший более серьёзные планы.
К мужу она относилась с лёгкой снисходительностью, что, впрочем, не мешало ей проявлять о нём трогательную заботу. Как правило, она появлялась в «Срече», чтобы увести разошедшегося Алексея Артамоновича, извинялась перед Иванкой и с непререкаемой твёрдостью прикрывала нашу лавочку. Впрочем, когда до закрытия «Сречи» было ещё далеко, Ирина Николаевна присаживалась к нам за столик, требовала лимонаду, рецепт которого здесь понимали буквально, просто бросая в чуть подслащённую воду ломтики лимона, и терпеливо внимала нашей болтовне. Понятно, что долгие годы совместной жизни сделали её знатоком в занятиях Алексея Артамоновича.
Именно поэтому в наших беседах она брала участие только изредка и всячески старалась увести разговор к бытовым предметам, в которых знала толк. И мы, повинуясь её желаниям, поневоле обращались к сыру и маслинам, к шардоне местного производства, – словом, к здешним деликатесам.
– Кстати, – обратилась она как-то ко мне с непосредственностью, заставившей её мужа поперхнуться своим напитком, – почему вы не женаты? Неужели намереваетесь стяжать андрогинность ещё на этом свете?
– Ира-а! – с упрёком проговорил Алексей Артамонович, но я жестом успокоил его. От этих людей у меня секретов не было. Не было, кстати, и скелета в шкафу.
– Как вам сказать, – начал было я, но Алексей Артамонович нашёлся прийти мне на помощь, одним махом прекратив этот разговор.
– «То не была злата жица от ведра неба, ведь то была среча от мила Бога», – процитировал он старинную сербскую песню, окинул нас победным взглядом и, скрестив пальцы, сложил руки на животе.
– Любовь, – назидательно изрёк он и посмотрел на супругу выразительным взглядом, – редко приводит к счастью. Судьба в этом смысле более благодарна.
Я не знал их истории, но по красноречивому выражению лица Ирины Николаевны понял, что в данном случае правда на стороне профессора.
Милош был настырен, и даже Иванка, закалывавшая некогда волосы заколкой в виде слова «love», поглядывала на него неодобрительно, когда он вальяжной походкой переступал порог её заведения и, делая вид, что целиком поглощён футбольным матчем, которые наряду с водным поло не переводились на экране огромного плазменного телевизора, бросал на Ирину Николаевну выразительные взгляды. Алексей же Артамонович хранил по этому поводу полнейшее равнодушие и смотрел на Милоша как на пустое место, но за розами, которые приносила жена из своих прогулок, заботливо ухаживал, подливая воду в стакан, куда их помещали, и от души любовался ими. Но, сказать по правде, и Милош озорничал в меру, потому что был женат, и жена его, трудившаяся в Тивате в «Водоводе» главным бухгалтером, была не из тех особ, которые легко спускают подобные шутки. Жили они в Прчани, но ближе к Муо, в доме старинной постройки, возведённом в позапрошлом веке, и вполне возможно, что статус старожила придавал Милошу самоуверенности.
Иногда Алексей Артамонович позволял себе добродушное подтрунивание над успехами жены, но в целом такое положение дел давало ему больше прав на посещение «Сречи», где он неизменно мог рассчитывать на почтительное внимание с моей стороны и на мои реплики, которые по большей части его просвещённость принимала благосклонно.
Алексей Артамонович был настолько любезен, что несколько раз вызывался помогать мне с пальмой, утверждая, что это его бодрит. Вообще, человеком он был любознательным и, случалось, подолгу простаивал у какой-нибудь стройки, внимательно наблюдая за работой каменотёсов. Когда нам случалось находить личинку или кокон «неприятеля», он препарировал его с таким интересом, будто был не филологом, а биологом.