Страница 31 из 37
Я просто беру свою долю, твердо решал Паон. Самые большие заказы были всегда на детское порно. Согласно федеральной статистике, каждый год пропадали и больше не появлялись 10 000 детей, и большинство из них затягивала в себя «Цепочка». Чем моложе дети, тем дороже ленты. Когда дети вырастали (до четырнадцати-пятнадцати лет), их продавали за границу или выпускали на улицу работать в сети проституции Винчетти. Одно кормит другое. Да, это блядский мир, верно, но это не проблема Паона. Его работа была простая: покупать оригиналы, возить их в лабораторию и держать съемщиков в руках — вот таких безмозглых халявщиков и подонков, как Родз.
— У меня для тебя пять штук, — сказал Родз. — Обычных. — Голос у него был насморочный и скрипучий: гвоздь по шиферу и то музыка по сравнению с ним. — Но, знаешь, я тут подумал…
— О, ты еще и думаешь? — спросил Паон. Никогда он не видел такой помойной квартиры. Тесная гостиная уставлена мебелью типа «сложи сам», грязные стены, вытертые ковровые плитки на полу, омерзительная кухня. Ни хуя не Букингемский дворец.
— Насчет того, что два «куска» за ролик сильно тощая сумма по нашим дням, — гнул свое Родз. — Слушай, два жалких куска за оригинал, который ребята Винчетти отдублируют сотнями? Ему от этого хорошая зелень капает. А мне? Я же каждый раз, когда делаю для него мастер-ленту, подставляю шею на целую милю.
— Это потому, что тебя родили с шеей длиной в милю, Икабод.
— Я думаю, что два с полтиной хотя бы — это справедливо. Потому что слышал, что семья Бонте платит три.
Паон уставился на него тяжелым взглядом сверху вниз.
— Так вот что, Родз. Без балды. Ты делаешь ленты для Винчетти и только для Винчетти. Точка. Хочешь совет? Даже не думай насчет продать свое барахло другой семье. Последний, кто проделал такой фокус — знаешь, что с ним было? Джерсийские копы нашли его в прачечной жилого дома — он там висел вниз головой. Сожженный. И еще ему отрезали хрен и отправили по почте его бабушке в Сан-Бернардино.
У Родза дернулось лицо.
— Да нет, я же говорил, два «куска» за ленту — это звучит нормально.
А то, — подумал Паон.
— Так где же «зелень»?
Паон направился в спальню, где Родз делал свою работу.
— Ты хвоста собачьего не получишь, пока я не увижу плоды твоего труда.
Он сел на кушетку, которая — можно не сомневаться — служила реквизитом в десятках роликов Родза. На треножниках стояли профессиональные камеры и юпитера — уж никак не то дерьмо, что продается на радиобарахолках. Оригиналы надо снимать на высокоскоростных лентах большого формата шириной дюйм с четвертью, чтобы на копиях сохранялась хорошая контрастность. Пять коробок с лентами лежали перед «Сони тринитрон» с диагональю тридцать пять дюймов и студийным плеером «Томпсон электроник».
— Классные ребятки на этот раз, — похвалил сам себя Родз. — На уровне.
Иногда детеныши балдели от камеры или просто выпадали; многие страдали от внутриутробного кокаина, алкоголизма или внутриутробных повреждений. Бывало, что Паона действительно печалило положение дел в этом мире.
Теперь наступила самая неприятная часть работы. Паон должен был сидеть и отсматривать каждый оригинал: освещение, разрешение и четкость. Он вставил первую кассету…
Господи! — подумал он. На экране задвигались бледные фигуры. В общем, они были всегда одинаковы. Что Паона больше всего доставало — это их лица, жалкие лица детишек, их выражения, когда «дубари» Родза пускали в дело свои штыри. О чем они думают? Что творится у них в голове? То и дело ребенок заглядывал в камеру с выражением, не поддававшимся описанию…
— Дай мне хотя бы просветить бабки ультрафиолетом, пока ты смотришь, — сказал Родз.
— Ага. На.
Паон кинул ему набитый пакет, а сам продолжал смотреть, и ему казалось, будто его лицо вылеплено из глины. Родз всегда придумывал к своим роликам забавные заглавия, вроде: «Вазелиновый переулок», «Юные и безволосые», «Перфораторная». Пока что Родз натянул нейлоновые перчатки и вытащил из пакета пачку сотенных. Десять кусков сотнями — это не очень впечатляющее зрелище. Каждую бумажку он просвечивал с обеих сторон ультрафиолетовой кварцевой лампой. Техники казначейства все время работали в контакте с Минюстом и Бюро. Любимый их трюк — это метить деньги невидимыми красками уранил-фосфата. Неубиваемая улика для суда.
— Достаточно чисто для тебя? — спросил Паон. — Для такого чистоплюя, как ты?
— Ну, выглядят нормально. — Лицо Родза отсвечивало ультрафиолетом, пока он занимался проверкой. — И номера не подряд. Нормально.
Паон снова повернулся к экрану и вздрогнул. На последней ленте был сам Родз с зачесанными назад волосами и фальшивой бородой. Он тоже пускал в ход свой штырь. Паон скривился.
— Здорово, да? — Родз усмехнулся своему изображению на экране. Всегда хотел сниматься в кино.
— «Оскара» тебе надо дать. За лучшее извращение.
— Кто бы говорил про извращения! Я только фильмы снимаю. Это ваши люди их продают.
Родз был по-своему прав. Все мы в одной игре. Когда платят хорошие деньги, делаешь, что приходится делать.
— Все, я пошел, — сказал Паон, когда последний оригинал щелкнул и отключился. Он собрал ленты и вышел в гостиную вслед за Родзом. — Не могу сказать, что приятно было зайти.
— Ты бы со мной повежливей, — хихикнул Родз. — Как-нибудь я мог бы и тебя пустить в фильм. Ты после этого уже не будешь прежним.
— А ты не будешь прежним, если я оторву тебе голову и засуну тебе же в задницу.
Возле двери лицо Родза снова растянулось в морщинистой улыбке.
— До следующего раза… Предложил бы я тебе пожать руку, но у меня тут все так измазано…
— Спасибо за заботу.
Паон протер очки платком, потянулся к двери…
Ба-БАХ!
— Твою мать! — выдохнул Родз.
…дверь вылетела из рамы. Не распахнулась, а рухнула вниз, и это перестало быть удивительным, когда Паон в мгновенном оцепенении увидел, какого размера коп стоит за ней со стальным тараном в руке. И коп, еще здоровее, двумя руками наводил в комнату взведенный револьвер.
— Ни с места! Полиция!
Паон быстрее, чем когда-либо в жизни, обхватил рукой Родза и дернул на себя. Родз ахнул, обмочив штаны, когда Паон выставил его живым щитом. Грохнули два выстрела, обе пули чавкнули, войдя в грудь Родза.
— Сдавайся, Паон! — посоветовал коп. — Выхода нет!
Врешь, сука! — подумал Паон.
Родз передернулся, с хрипом заливая грудь кровью, и вдруг обвис мертвой тяжестью. Но это движение дало Паону время нырнуть под кухонный стол и вытащить свой «SIG-220» с полной обоймой разрывных пуль. Быстрее! — приказал он себе, высунулся, послав две пули, и снова нырнул вниз. Обе пули вошли копу в горло, и Паон услышал влажные шлепки.
В двери застыли тени, и грохнул мегафон:
— Фрэнсис Паон по кличке «Фрэнки», вы окружены агентами Министерства Юстиции и полиции штата. Бросайте оружие и сдавайтесь. Бросайте оружие и сдавайтесь, бросайте оружие и сдавайтесь…
И снова, и снова, и снова.
Паон вытащил запаску — тупоносый «кольт» — и бросил его на кухонный стол. Тут же вломились еще один полицейский и с ним хмырь в штатском. Ну и мудаки, — успел подумать Паон, снова высовываясь и давая две короткие очереди по две пули. Коп завертелся на месте, получив обе пули в подбородок. Штатский из Минюста получил свою пару между глаз. Паон успел заметить краем глаза, как разлетелась его голова и мозговая каша плеснула на стены.
Хрен вы меня возьмете! Паон ощутил вдруг неожиданное спокойствие. Задняя комната. Окно. Прыжок в кусты с третьего этажа.
Это был единственный шанс…
…которого не было.
Он не успел двинуться, как комната… задрожала. Трое из SWAT[54] штата в кевларовых бронежилетах влетели внутрь почти балетным движением, и мир рухнул в хаос. Пули летели мимо Паона волнами. Автоматы М-16 плевались горячей латунью и стрекотали, как газонокосилки, выбивая дыры в стенах, раздирая в клочья кухню.
54
спецназ.