Хирургия Плоти (ЛП)

Мне было очень трудно не уйти прямо сейчас. Но, должен признаться, меня задело его высказывание.

— Хорошо. И какой же вопрос я не задал?

— Да ладно, ты же учился в колледже, не так ли? Ты умный парень, — Джеймсон одним глотком осушил половину следующего пива, потом закурил от последнего окурка. — Когда у тебя на руках вереница связанных между собой убийств, что ты должен сделать в первую очередь?

Я пожал плечами.

— Установить подозреваемых?

— Ну, да, но прежде чем ты сможешь это сделать, ты должен проверить общие знаменатели «модуса», т. е. «способа». Как только это сделано, ты должен провести работоспособный анализ мотива. Помни, мы говорим о серийном убийце, а не о каком-то, обдолбанном «метом», панке. Серийные убийцы расчетливы, осторожны. Какой-то парень наебашился «льда», выходит и насилует девушку — это просто. Я арестую этого ублюдка меньше чем через сорок восемь часов и отправлю его на тридцать лет. Но серийный убийца?

— Ладно, я не очень разбираюсь в таких вещах, — признался я. — В конце концов, это Сиэтл, а не Детройт.

— Хорошо, хорошо, — сказал он. — Итак, мы устанавливаем способ, и с этим мы можем проанализировать мотив. Как только мы проанализируем мотив, мы определим… что?

— Ухххх…

— Психологический портрет убийцы.

— Ну, это была моя следующая догадка, — сказал я.

— Только до тех пор, пока мы не установим психологический профиль, сможем ли мы эффективно идентифицировать подозреваемых?

— Ладно, кажется я начинаю вас понимать.

Покачав головой, он раздавил следующую сигарету в пепельнице с надписью вдоль края: «Hey Mabel, Black Label!»[44]

— И? С точки зрения журналиста, самый важный вопрос в данном случае… какой?

Меньше всего на свете мне хотелось выглядеть глупо перед Джеймсоном. Я старался не сболтнуть ничего лишнего.

— Почему, э-э, почему убийца… отрезает им руки?

— Правильный вопрос! — он чуть не закричал и не ударил ладонью о стойку бара. — Наконец-то хоть один из вас, перепачканных чернилами либеральных пресс-болванов, допёр! Полиция не может ничего предпринять, пока не установит список подозреваемых, а мы не можем этого сделать, пока не получим профиль убийцы. Почему он убивает этих девушек и берет их руки?

— Ааам… — мои мысли метались. — Он отрубает им руки, тем самым, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, и их нельзя было опознать, а если их нельзя опознать, то тогда ваше расследование будет затруднено.

— Нет, нет, нет, — проворчал он. — У себя в кабинете я показал тебе список документов. Мы уже опознали больше половины жертв. У многих девушек все еще были удостоверения личности, когда мы их нашли. Тебе это о чём-нибудь говорит?

— Убийце не…

— Верно, не важно. Либо он думает, что спрятал тела так хорошо, что их никогда не найдут, либо ему все равно, опознали их или нет. И, отсюда следует самый логичный вывод, который может быть только?

— Он… забирает их руки по какой-то другой причине? — предположил я.

— Видишь? Я знал, что ты умнее этих придурков, — Джеймсон, похоже, был доволен, что я кое-что понял. — Именно это мы и сделали. Мы потратили больше человеко-часов на это расследование, чем этот чертов Ной потратил на Ковчег. Убийца собирает их руки. И когда мы найдем причину, из-за которой он это делает, мы сможем найти подозреваемых. Вот, возьми, — сказал он и потянулся к полу. Он вытащил портфель. Тот казался достаточно тяжелым, чтобы вместить пару шлакоблоков.

— Что это? — спросил я.

— Все материалы дела.

Я снова сел, надел очки и открыл его.

— Тут больше тысячи страниц!

— Больше, — сказал Джеймсон. — Пока тысяча шестьсот. Tы хочешь быть честным журналистом…

— Я уже честный журналист, — напомнил я ему.

— …тогда делай уроки. Прочти чертовы материалы дела, прочти все. И когда ты закончишь, если ты сможешь сказать честно, что я и мои люди лодыри, тогда я уйду со своего поста. Договорились?

Я пролистал толстую стопку бумаг. Похоже, работы было много. Я был очарован.

— Договорились, — сказал я.

— Я знал, что ты не уйдешь, — Джеймсон, уже наполовину пьяный, поднялся на ноги. — Скоро поговорим, приятель. И пиво за твой счет, да? — oн хлопнул меня по спине и ухмыльнулся. — Tы можешь списать их на налоги как расходы на исследования…

Джеймсона был поражен тем, что он больше всего осуждал: алкоголизмом. Это было ясно. Но, несмотря на его лицемерие, я должен был держать себя в руках. Я журналист, и если говорить честно, я должен быть объективным. Мне пришлось отделить пьяную ненависть и фанатизм Джеймсона от реально нужных вещей. Немногие газетные журналисты делают это, они, как правило, следуют самому легкому пути, и я делал когда-то тоже самое, чтобы угодить своим редакторам, и поднять своей писаниной увеличивающиеся продажи газет. «Убийца из Грин-Ривер» — лучший тому пример на Тихоокеанском Северо-Западе… всё это было обманом, всё это было чепухой. Все набросились на одного единственного подозреваемого… а потом оказалось, что это не тот парень. Я знал, что Джеймсон был безрассудным расистским мудаком. Но при этом он хорошо выполнял свою работу.

И похоже, дела у него продвигались не так уж и плохо.

Тот портфель, полный бумаг, который он мне дал? Он не преувеличивал. Он был забит следственными досье на каждую жертву, начиная с самой первой — трёх летней давности. Джеймсон и его команда не оставили ни одного камня на камне, ни одного непричесанного волоска, ни единое пятнышко не осталось нераскрытым. Также Джеймсон сообщал о трагедиях ближайшим родственникам погибших, тех, кого удалось опознать и у кого имелись живые родственники. Не официальным письмом, ни бездушным телефонным разговором. Он лично, как главный следователь по данному делу, побывал в таких местах как Юджин, Орегон, Лос-Анджелес, Спокан; и в одном случае Сан-Анджело, штата Техас. Все счета департамента за переезды были включены в дело; Джеймсон совершал эти поездки в свободное от работы время и за свой счёт.

Вот улики были другим делом. Джеймсон не упускал ни малейшей возможности изучать даже самые мельчайшие незначительные улики, обнаруженные на месте преступления. Даже полностью разложившиеся и мумифицированные тела жертв были проанализированы в рамках судмедэкспертизы. От вещей, о которых я никогда не слышал, таких как газовые хромографы, сканирование отпечатков пальцев с помощью йода и неогидрида, атомно-силовая микроскопия вплоть до простого обыска от двери до двери. Конечно, когда Джеймсон был на взводе, весь его ненавистный гной выливался наружу, но из того, что я мог видеть, когда он был трезв, он был самым современным и продвинутым следователем в Отделе Убийств. Парень делал всё, что в его силах, чтобы раскрыть это дело. Для меня в тот момент не имело значения, что он был засранцем. Я закрывал глаза даже на то, что он был язвительным расистом. Джеймсон делал абсолютно всё, что было в его силах. Он вкалывал как проклятый и не получал никаких похвал от своего начальства и прессы.

Затем мне пришлось взвесить свои профессиональные ценности. И я должен был быть честным и объективным перед самим собой. Мне совершенно не нравился этот человек, но дело было не в этом. Поэтому я рассказал всё так, как было, когда писал статью для «Таймс». Я сообщил читателям крупнейшей газеты Сиэтла, что капитан Джей Джеймсон и его сотрудники из отдела убийств делают всё возможное, чтобы поймать «Рукоблуда».

Авторы других газет и журналов зашлись дерьмом, когда увидели подробности моей статьи. Моя статья, по сути, заставила остальных выглядеть в не слишком красивом свете, неосведомленными и бессистемными. Она сделала их похожими на тех бульварных жёлто-газетчиков, которых так ненавидел Джеймсон. Но это не означало, что я позволил Джеймсону соскочить с крючка. Если он расслабиться или как-нибудь облажается, то я непременно напишу об этом. Я дал ему презумпцию невиновности потому, что он этого заслуживал. Остальное зависело от него.

44

«Black Label» — канадский бренд пива, распространяемый компанией «Carling» по всему миру. Когда продажи упали, «Carling» представила новую этикетку «Black Label» с красивой блондинкой по имени Мейбл, (актриса Джин Гудспид), со слоганом: «Эй, Мейбл, Black Label!».