Страница 36 из 57
Но на практике это оказалось не так просто. Берег был болотистым, а застрять в грязи не входило в мой планы. Пришлось взять правее, потом ещё правее, а потом, когда по моим представлениям должна была появиться дорога, стало ясно, что заблудился. Тяжко вздохнув, я сверил по компасу направление и продолжил путь на юг, в надежде, что какой-то ориентир увижу.
Уже к вечеру, когда руки уже устали держать руль, хотелось есть и спать, я выехал на узенькую дорожку, которая шла между скошенными лугами, по ней и поехал, надеясь выйти на жильё неизвестных косарей. Тут ноздри уловили знакомый запах. Кислый туман. Перезагрузка кластера. Но запах был слабым, явно уже остатки, а перезагрузка прошла уже минут тридцать как.
Интересно, населённый пункт захватило? Кластеры бывают сильно разными, от пятачков, размером несколько квадратных метров, до огромных, в несколько десятков гектар.
Село показалось на горизонте. Небольшое, домов с полсотни, и, как подсказали мне звуки, доносящиеся оттуда, под перезагрузку этот пункт попал. Причём недавно. Появилась мысль повернуть и объехать деревню по широкой дуге, да только зачем? Дар сделает меня невидимым и неслышимым, я просто проеду, и никто обо мне не узнает. Но вышло всё совсем по-другому.
Перезагрузка прошла уже больше часа назад. Соответственно, почти все, кто здесь был, успели переродиться. Несколько новообращённых ели корову прямо на улице. Те, кому не хватило места, бродили в поисках другой добычи. Я аккуратно объезжал их, прикрывшись даром и не вызывая никакого интереса. Уже на выезде, когда масса мертвяков осталась позади, я услышал громкий треск досок и следом пронзительный детский вопль:
— Мама! Не ешь меня! Не наааадо!
Улей учит быть циничным, даже жестоким, доброта редко оборачивается выгодой, а часто и наоборот ведёт к смерти. Но я иначе не мог. Нажав на тормоз, я спрыгнул с мотоцикла и бросился туда, откуда слышал крик. Бросился, кстати, не только я. Ближайшие зомбаки, услышав крики потенциальной еды, тоже устремились в то место. К счастью, прыти им недоставало, так что фора у меня есть.
Перемахнув через приличной высоты забор, я увидел источник крика. В каком-то подобии курятника из деревянных реек забился светловолосый мальчик лет семи-восьми, а в маленькую дверцу ломилось существо, видимо, бывшее недавно его матерью. Дверца была узкой, пролезть целиком зомбачка не могла, но вполне доставала добычу рукой и тянула к себе. Исход борьбы предугадать было нетрудно. Но в дело вмешался сторонний фактор. Я.
Обрушив удар меча на спину твари, я перерубил её пополам (сам не ожидал), после чего, откинув верхнюю половину, протянул руки к ребёнку и в духе Терминатора сказал:
— Пошли, если хочешь жить.
Мальчик выглядел умным. Так и оказалось. Он быстро понял, что в отличие от всех остальных, я живой, адекватный и есть его не собираюсь. Он протянул ко мне руки и, покинув своё укрытие, крепко вцепился в куртку. А я сразу же развернулся и приложил по голове следующего любителя человечины, а потом ещё и ещё. Дар меня закрывал, но они стояли плотно прямо на пути. Выхода не было, приходилось рубить. Мысленно благодарил кузнеца за отличную работу. Острое лезвие, удобная нескользящая рукоять, баланс ближе к концу клинка, позволяющий очень эффективно рубить. При желании можно и без дара сквозь толпу прорубиться. Только желания такого нет, наоборот есть причина осторожничать. Вот она эта причина, на шее висит.
Добежав до мотоцикла, я бросил меч в ножны и завёл двигатель. Всё, спасены. Теперь только вперёд. Направление верное, ещё бы ночлег присмотреть, а то до заката всего ничего осталось, а в чистом поле я спать не привык.
Мальчик тем временем спрятал голову у меня за пазухой и старался не видеть и не слышать окружающий мир. Правильно. Натерпелся пацан. Не по возрасту испытания, пусть отключится, даже лучше в обморок упадёт.
А темнело стремительно. Скоро и дорогу различать перестану. К тому же мы заехали в лес, и была опасность врезаться в дерево. Ночлегом нам послужил вагончик, непонятно зачем стоящий среди леса. Впрочем, если присмотреться, то можно разглядеть в двух шагах границу кластера, тогда всё становилось понятно. Вагончик принадлежал сторожу какого-нибудь дачного кооператива, а сам кооператив существовал не во всех мирах, а, наверное, только в одном. Надо полагать, сторож этот, прежде чем обернуться, много матерных слов сказал в адрес палёной водки с такими глюками.
Здесь было не сказать, что уютно, но всё же лучше, чем на улице. Присутствовала печка, нары на четверых, дверь закрывалась на щеколду. Для мало-мальски развитого заражённого это не препятствие, но время отнимет, я успею проснуться и заражённый этот сильно пожалеет, что его в первый день не съели.
С трудом отцепив детские руки от куртки, я посадил мальчика напротив входа. Так, чтобы он видел меня. А сам начал набирать дрова из поленницы, сложенной у стенки. Собственно, топить печь было без надобности, никаких продуктов для готовки у меня не было, а кипяток и на газовой плитке можно приготовить. Дело в другом. Огонь в печи делает помещение жилым, создаёт чувство уюта и защищённости, чувство, доставшееся нам от пещерных предков.
Когда в печке затрещал огонь, было уже темно. Я достал из рюкзака продукты и флягу с живчиком. Надо как-то диалог налаживать. Протянул ему флягу.
— Вот, выпей. На вкус не очень, но это лекарство, его обязательно нужно пить.
В подтверждение своих слов я запрокинул голову и влил себе в рот небольшую порцию.
— Видишь, не отрава. Пей.
Он безучастно отхлебнул из фляги, сморщился, но снова отпил пару глотков.
— Достаточно — сказал я, завинчивая крышку — потом ещё выпьешь.
Минут через пять парень вдруг ожил. То ли живец положительно подействовал, то ли содержащийся в нём алкоголь, но он вышел из ступора и, посмотрев на меня, внятно спросил:
— Что с мамой?
Никудышный из меня психолог. Тем более, детский психолог. Как вот ему объяснить?
— Понимаешь, парень. Мамы твоей больше нет. Ты ведь сам видел, она чудовищем стала. Пришлось её убить.
— Зомби? Её укусили?
— Вот видишь, ты и сам понял. Только её никто не кусал, всё немножко сложнее. Кусок твоего мира попал в этот мир. Не пытайся понять как, я сам не понимаю, хотя лет мне много и я в институте учился. Просто прими, что кусок земли, где стояла деревня, оказался в другом мире, где всё другое. Понятно?
Он неуверенно кивнул.
— Так вот, здесь в воздухе есть зараза, болезнь, от которой все превращаются в зомби. Почти все, но на некоторых она не действует. На меня, на тебя. Нам с тобой повезло, а соседям твоим не очень.
— А если они меня укусят?
— Я перебинтую укус и смажу йодом. Больше ничего не надо, мы не заражаемся. Нам и йод не нужен, мы ничем не болеем, а то лекарство, что я тебе давал, оно от всего лечит. А ещё мы никогда не будем стариками и даже когда-нибудь получим новые способности. Смотрел кино про супергероев?
— Ага. Я летать смогу?
— Не обязательно. Способности получают случайно, кто-то может вещи взглядом двигать, кто-то по стенам бегает как ящерица, кто-то умеет пальцем огонь зажигать. Только умение сначала маленькое, а потом становится сильным. Люди, которые здесь долго прожили, они очень сильные.
— А у вас какое?
— Невидимка — ответил я и исчез на пару секунд.
— Круто! — прокомментировал он — а зовут вас как?
Представиться я забыл.
— Мачете. Так меня и зови. А тебя?
— Паша.
— В этом мире все берут новые имена. Традиция такая, когда встречаешь нового человека, нужно ему всё рассказать и дать имя. Окрестить то есть.
— И какое имя у меня будет? — он насторожился.
— Пока не придумал, думаю, в твоём случае можно подождать.
— Угу.
Он задумался, а я продолжал рассказывать.
— Дело не только в нас. Зомби — тоже жители этого мира, они едят людей, едят друг друга и растут, становятся сильнее, умнее, быстрее. Вырастают в настоящих монстров, которых ни в одном фильме не покажут. На голове у них появляется нарост, как-нибудь покажу, а в нём содержится то, без чего и нам не выжить, — я показал спораны и горох — эти штуки нужны, чтобы готовить тот напиток. Без него мы не выживем. Чем страшнее монстр, тем больше в его голове этих штук. Так что приходится убивать монстров, чтобы жить самим. Отсидеться в тихом месте нельзя.