Страница 14 из 100
Она даже не помнила, как оказалась в кресле перед глупышкой на каблуках, делающей ей повторный снимок ауры.
- Ой, - она улыбалась, обнажив остренькие зубки. – У вас цвет ауры немного поменялся. Уже появилось больше зелёного. Вы, можно сказать, стали женщиной. Всё-таки наш Сергей Иванович – чудо какое-то. Он вам полярность поменял, да?
- Да, - согласилась Кристина, почувствовав неожиданную симпатию к девушке. И вовсе она не глупышка, просто какая-то слишком общительная и открытая. – И что, так быстро действует?
- Да, не удивляйтесь, если вам вдруг вам вдруг захочется накупить платьев. И ещё вы станете мягче. Я по себе знаю. Знаете, раньше из джинсов и кроссовок не вылезала, а теперь только платья и юбочки.
Бросив вторую фото ауры в сумку, Кристина вышла на улицу и с наслаждением вдохнула не очень свежий, но всё равно приятный городской воздух. С Малой Никитской, бросив взгляд на припаркованную Кошку, Кристина по тихому Спиридоньевскому переулку направилась на Патрики. Там, в отличие от переулков, жизнь бурлила вовсю. Все скамейки вокруг квадратного пруда заняты и почти на каждой праздник. Кого здесь только не было: и слепившиеся парочки, и молодёжь обычная и готическая, и чинные старушки.
Кристина выпрямила спину и медленно направилась к жёлтому павильону, где разместился очередной дорогой ресторан. Интересно, что они все делают в Москве? – подумала Кристина. Поехали бы на природу. Неужели город не надоел?
По пруду медленно и важно плыли два лебедя. На берегу в траве сидели рыжие раскормленные утки. Кристина улыбнулась. Аль Пачино, как решила называть Королёва, дал ей надежду, что всё в своей жизни можно изменить. Она ничего об этом не знала, хотя всю жизнь боролась с судьбой, преподносящей трудности на подносе на завтрак, обед и ужин.
А вдруг, в самом деле, со всем можно разобраться? Если проклятие – она в него верила – можно убрать? Мама тогда перестанет болеть? А она сама, наконец, найдёт нормального мужика, выйдет замуж и родит сына. Ей ведь уже двадцать восемь, а она то в любви, то в истериках. А жизнь катится мимо, лишь иногда пиная . Что хорошего, она, вообще, видела?
Глава 8
Виктор, развалившись в кресле, смотрел «Великолепный век» вовсе не потому, что сериал ему нравился. Не было другого выхода. Дурацкий фильм обожали жена и тёща. Он даже склонялся к мысли, что коварный план, который придумала Людка, чтобы разлучить их с Кристиной, навеяла турецкая картина. Одна из наложниц султана напомнила ему Кристину гладкими длинными волосами, и память послушно начала вытаскивать из прошлого их свидания. Как же она была хороша в постели! Ни с кем и никогда так больше не будет. Если когда-нибудь захочется заниматься сексом. Уже давненько желания не возникало. А раньше стоило только подумать о Кристине, о её созданном для любви теле, как у него вставало. А теперь…
Впрочем, неудивительно. После унижений, которые довелось пережить по возвращении в семью, если её можно так назвать, на женщин и смотреть тошно. Людка разыграла свою роль до конца. В тот день, когда он вернулся домой, залезла к нему в постель и буквально заставила его заняться любовью. Она то плакала, то умоляла, то вспоминала прошлые времена. И он не смог её оттолкнуть. Он, если можно так выразиться, соскучился по жене. А потом, когда всё закончилось, Виктор вдруг осознал, что банально попался. Вернуться к Кристине после измены не получится. Она всё поймёт. Да и не мог он вернуться. Он это понял, когда взял младшенькую на руки. От неё пахло молоком и мёдом. Сладкий запах, по которому он тосковал.
Глядя как доверчиво прильнула к нему дочка, Людка прошипела в ухо:
- Никогда её не увидишь, если… Сам знаешь что. И Алёнку тоже.
Он поставил дочку на пол и ушёл на кухню. Сварил кофе. Пожалел, что не может выпить. Людка скандалила, стоило прикоснуться к рюмке. А Кристина с удовольствием составляла ему компанию. Говорила, что ничего не может быть лучше, чем выпить после секса белого сухого вина. Тогда жизнь становится лучше.
Витя пил обжигающий кофе, понимая, что не сможет стать предателем. Не сможет бросить девочек. Сердце сжалось от боли. Весь вечер собирался позвонить Кристине, но жена не оставляла одного. А говорить при ней немыслимо. К тому же, что говорить?! Кристина уже сама всё поняла.
Витя спал урывками. Проснулся от ревущего звука сигнализации машины. Вышел во двор, выключил. Прошёл час, машина ревела снова. Он поднимался, выключал.
Под конец не выдержал, вышел во двор, закрыл машину ключом. Погладил по бочку.
- Ты-то что ревёшь, чувствуешь, что мне плохо?
Кристина говорила, что у её Кошки есть душа. Она, вообще, очень трепетно относилась к своей машине. Он никогда и ни у кого не встречал подобного.
Витька вздохнул.
Прости, Крис.
Я должен был принести нашу страсть в жертву. Ни с кем и никогда.
- Вить, ну ты заснул что ли? Не слышишь, Олька ревёт? – вернула из далёких времён Людка.
Он посмотрел на жену.
- Вот ты и сходи. А я устал на работе.
- Совсем охренел, - Людка метнулась в спальню, а он выключил звук и закрыл глаза. Послышался злобный голос жены, кричавшей на дочку, потом послышался шлепок и снова рёв. Витя переключил канал и сделал звук погромче.
Как же всё надоело!
На первом повторяли «Основной инстинкт». Постельная сцена в самом разгаре. Наверно, с ним что-то не в порядке. Если, не имея секса больше чем полгода, он даже не возбуждается.
Людка оказалась коварнее, чем он думал. После того единственного раза, она больше не давала. Говорила, что это наказание. Когда пройдёт достаточно времени, и она сможет простить, тогда … А до тех пор надо заслужить.
Первое время, когда организм бунтовал против воздержания, он несколько раз просил жену. Людка закатывала глаза, ложилась на спину с вытянутыми вдоль тела руками. Бревно бревном. Он сразу остывал. Он не насильник. Надо, чтобы женщина хотела.
Кристина всегда его хотела.
Когда бывало совсем невмоготу, он запирался в ванной, включал воду и пытался вспомнить их ласки…
И не мог.
Людка рассказала, что она ходила к экстрасенсу, тот сказал, что Кристина сделала на него приворот. Это помогло ему тогда уйти из Двенадцати сосен.
Теперь, глядя на свою жёнушку, Витя понимал, что жена это придумала. Не похоже на Кристину - бегать за помощью к бабкам. Она из тех, кто приходит и берёт сама.
- Сделай тише, придурок! – в дверях стояла жена с Олькой на руках. Заплаканное красное личико дочки почему-то не вызвало жалости.
Удивительная потеря ощущений. Он переключил на «Великолепный век», поднялся с кресла, взял Ольку на руки.
Конечно, он придурок, даже спорить нечего. Разве нормальный мужик разве может сотворить такое со своей жизнью?