Страница 22 из 26
Она взяла из серванта два шаровидных медово-жёлтых бокала, чёрную початую бутылку «Наполеона», плеснула по изрядной порции.
– Бери.
Зоя ломаться не стала, да и некогда. Почти залпом выпила, поперхнулась, принялась долго и нудно кашлять. А когда толком прокашлялась, слёзы вытерла, отсморкалась – Арина уже была готова: в светло-коричневых воздушных брючках, жёлтой прозрачной рубашке-кофточке, волнистые волосы с лёгкой рыжинкой свободно падают на плечи, губы и веки слегка подведены.
– Так-так, – всё более деловито формировала ситуацию Арина. – Значит, надо около трёхсот «штук». Ну, «штук» этих самых у меня чуть осталось – думаю, псы эти от валюты вряд ли откажутся, а?
Она вынулаиз дорожной сумки кожаную сумочку-бумажник, достала германские деньги, просмотрела.
– Ну, крупные денежки мы бандитам не отдадим, не надоим крупные. Вот эти – двадцаточки.
Она отсчитала вслух:
– Раз, два, три, четыре… двадцать две, двадцать три… – остановилась, подумала. – А-а, пускай подавятся!
И добавила ещё две зелёненьких бумажки. Зоя испугалась, что Арина начнёт вновь их пересчитывать – уже прозвонило, как набат, половину шестого. Но Арина бросила бумажник на чемодан, отсчитанные дойчмарки сунула в свою сумочку, её, в свою очередь, – в большой пакет, туда же на ходу погрузила из серванта объёмистую золотисто-чёрную коробку.
– Побежали. Бабушка, я скоро вернусь. Не забудь Полю в шесть покормить.
Уже на улице Зое вдруг вскочило в голову: а зачем, собственно, она-то, Арина, едет? Дала бы деньги и – всё… Однако думать некогда. Ещё до троллейбусной остановки бежать-прыгать минут пять.
Но Арина тут же склонилась к ближайшему «Москвичу», где за рулём сидел хозяин, плотный багровый мужик.
– Срочно – на Интернациональную.
Тот было замотал головой, однако Арина сунула ему под глаза указательный палец.
– «Штука».
Мужик сразу повеселел, засуетился: да, да, садитесь!..
Свёрток денежный пристроили внутри почтового ящика без трёх минут шесть.
Когда поднялись обратно в квартиру и, тяжело дыша (лифт снова филонил), смотрели друг на дружку в прихожей, Арина посожалела:
– Надо ж было поглядеть – кто забирать будет. Эх мы, кулёмы!
– А я знаю, – спокойно сказала Зоя. – Он уже стоял у подъезда: высокий, светлый, кудрявый. Тот, который и письмо опускал.
– Так что ж ты?! Видела, приметы знаешь – его же поймать можно…
– Да хватит тебе! – махнула рукой Зоя, сбрасывая пыточные туфли. – Вон у меня там «Губернские ведомости» валяются, почитай: средь бела дня на улице убивают человека, десятки свидетелей, а «милицией ведётся активный поиск преступников, но пока безрезультатно…» Всё, отдали деньги – будем ждать… Кстати, Арина, ты не думай – мы рассчитаемся, будем частями выплачивать.
– Не надо о деньгах. Игорь мне что – чужой?
Фраза прозвучала странно. Зоя напряглась, отвела взгляд. Арина смешалась, нагнулась, ища в чужом доме тапочки. Нашла под пуфиком. Выпрямилась, подчёркнуто деловито сказала:
– Надо же еду готовить. Думаешь, эти бандюги его там кормили? Наверняка с голоду помирает.
– И правда! Что это я – и не подумала!
Они обе оживились, дружно, рука об руку, как когда-то в общежитской комнате, накрывали на стол, готовились к празднику, переговаривались о том о сём – о пустяках.
Потом сидели в креслах, поглядывали на часы. Стрелки уже и к семи подбирались… Простая и противная мысль червячком заползла в сознание обеих: а где же гарантия, что те слово своё сдержат?..
– А ты знаешь, – проговорила Зоя, убеждая, скорей всего, себя, – а у парня этого, кудрявого, вид вполне порядочного человека… Он и на бандита не похож.
Арина, устроившись в кресле с ногами, обхватив колени, сидела понуро, ничего не ответила. Посидели в тишине. Зоя, не глядя на Арину, выдавила, вымучила вопрос:
– Скажи… у вас – продолжается?
Арина, так же уставившись в пространство перед собой, молчала минуту, вторую, заставляя сердце Зои биться всё надрывнее, больнее, прерывистее.
– Не надо об этом…
Снова – безмолвие.
«Молчи! Молчи! – молила Зоя. – И правда – не надо!»
– Не надо бы… – раздумчиво, медленно, из глубины себя повторила Арина, – но, знаешь, я сегодня, сейчас, поняла…
Взглянула на Зою, встряхнулась.
– Короче, близких людей на свете – мало. Я скрывать не буду: Игорь мне дорог…
– Но ты его любишь? – Зое так и хотелось вывернуть всё наизнанку.
– А ты? – серьёзно, даже с какой-то злостью в тоне спросила Арина. – Ты любишь? Или просто боишься под старость остаться одной?
– Зачем ты? – вздохнула Зоя, не поворачивая головы, всхлипнула. – Я его так люблю, так… Господи, да только б он живой – всё ему прощу!.. И прощать буду!
Арина дотянулась через столик, положила руку на плечо подруги.
– Я ведь уезжаю, Зоя. Насовсем. Так что… Слушай, а нет ли у тебя чего выпить, а? А то ведь мы свинтимся с резьбы. Шампанское, что ли, открыть?
Зоя, сперва недоуменно на неё глянула, вытерла уголки глаз, вздохнула, встала.
– Сейчас.
Она пошарила в шифоньере за полотенцами и наволочками, выловила там стограммовый бутылёк коньяка «Варцихе», грустно-победно показала.
– Вот! Принёс однажды, пьяный, в дипломате штук шесть, я один припрятала – он и не заметил.
Арина взяла бутылочку, как-то странно долго и молча рассматривала её, вертя в руках, потом открыла, разлила по рюмкам. Молча выпили. Разом глянули на часы – четверть восьмого. Лицо Зои начало кривиться, морщиться.
– Не надо! – прикрикнула Арина. – Не надо! Может, они его где-нибудь за сто километров держат, в лесу где-нибудь – пока довезут…
Но Зоя уже не смогла подавить тоскливый тонкий плач-вой, который вдруг всплыл из глубины горла, вырвался наружу. Страшное предчувствие стиснуло душу.
Зоя поняла – сейчас у неё будет разрыв сердца. Арина подскочила к ней, обхватила за плечи, пытаясь зачем-то поднять с кресла.
– Зоя! Зоенька! Что ты?..
И в это время тренькнул звонок.
Ехали совсем недолго.
Боров чересчур усердно укутывал голову Игоря дурацкой сумкой, передавливал горло – отыгрывался напоследок, пёс смердящий. Но вот машина плавно развернулась, успокоилась. Жирный стащил-таки с Игоря сумку, толкнул его мясистым плечом.
– Выкатывайся, пидор! Хватит на «мерсе» раскатывать, сиденья марать!
Игорь поправил очки, охотно выбрался, выпрямил спину. Он очутился на том самом месте, откуда украли-увезли его два дня назад.
– Возьмите, – поэт, приоткрыв дверцу, протягивал ему фотоаппарат.
– Ты чего, дурак! – вскипел мордоворот, кинулся перехватить «Зенит». – Это ж Лорка себе взяла!
– Остынь. Я ей сам куплю, новый, – не оборачиваясь, осадил Вадим.
Игорь взял «Зенит», протянул поэту руку, крепко пожал его шершавую ладонь.
– Спасибо тебе! Если б не ты… Пиши стихи, обязательно пиши. А этих брось – как можно быстрее. И – вставь зубы, до свадьбы вставь: негоже такому парню щербатым ходить. Ну давай, счастливо тебе!
Потом наклонился к задней дверце, к открытому окну, и прямо в рыло пидору вонючему впечатал:
– А ты помни: цирроз – неизлечим. Осталось – два месяца.
Дебил жирный вскинулся было что-то пролаять в ответ, кулаком в лицо достать, но Вадим даванул на акселератор, «Мерседес» рванулся и помчал в сторону вокзала. Игорь глядел ему вслед, пока тот не свернул перед пышным привокзальным фонтаном: так и есть, дом с гаражным бункером затерялся где-то совсем рядом, в лабиринтах улочек и переулков за рельсами.
По уже предвечерней улице дефилировали отдыхающие горожане. Грязный, мятый, всклокоченный, небритый, с кровавым бинтом на руке, Игорь стоял ещё минут пять в центре этого праздника жизни, улыбался во всю мощь своих скул и озирал через улицу дом-громадину, где в маленькой уютной родимой квартире его сейчас ждали горячая ванна, бритва, чистое бельё, жена Зоя, ужин и – покой, покой, покой…