Страница 46 из 47
Что это были за люди, руководившие работой органов безопасности: В.С. Абакумов, Л.П. Берия, В.Н. Меркулов, Н.И. Эйтингон? Все – члены ВКП (б), в партии от 6 до 11 лет, в органах и войсках от 2 до 20 лет, а Меркулов послужил и в царской армии, возраст – от 33 до 56 лет, имели опыт партийной и советской работы, Эйтингон был резидентом внешней разведки в Китае, легальный резидентом в Турции, работал в США, Франции, Бельгии и Испании.
Многие руководители особых отделов фронтов имели необходимую оперативную подготовку и опыт работы. Так, ОО НКВД Ленинградского фронта руководил комиссар ГБ 3-го ранга П.Т. Куприн, в прошлом нач. областного управления НКВД. Его зам. были назначены опытные чекисты Ф.И. Гусев, И.С. Качалов, М.Д. Лавнеев. Подразделения ОО фронта возглавили хорошо подготовленные контрразведчики – офицеры В.В. Кириллов, С.Н. Скляр, И.В. Куров, И.В. Кулецкий, Д.Д. Таевере, В.И. Горбушин и др.
В основном, имея профессиональную подготовку и навыки оперативной работы, в годы войны они приобретали опыт борьбы со спецслужбами Германии, Финляндии, Румынии, Англии и США. Но в первые месяцы войны многие руководители НКВД не сумели еще перестроиться, и на оперативной работе отрицательно сказывались инертность, медлительность, а подчас и недостаточная бдительность. Поэтому руководство советских спецслужб предлагало своим сотрудникам немедленно покончить с этими негативными явлениями и решительно изменить стиль работы. Они должны были не только фиксировать уже совершившиеся факты, предупреждать все недочеты, но и в корне пресекать элементы расхлябанности, вредительства и предательства.
В СМИ и художественной литературе встречаются утверждения о том, что, например, военные контрразведчики сидели в тылу, пили водку и занимались неблаговидными делами. Но место их работы обусловливалось складывавшейся боевой и оперативной обстановкой. Руководители и рядовые сотрудники находились при штабах фронтов, армий, корпусов, дивизий и полков, при командных пунктах и не отсиживались в тыловых подразделениях. Наравне с бойцами и командирами действующей армии они были в первых эшелонах наступавших и оборонявшихся войск, не только выполняли свои прямые обязанности, но нередко в критические моменты принимали на себя командование ротами и батальонами, потерявшими своих командиров в бою.
Поскольку главные трудности возникали именно в области «наведения порядка» в окопах, контрразведчики методично работали над реализацией своего проекта обеспечения непроницаемости переднего края. Расследования по фактам исчезновения бойцов с передовой, проводившиеся сотрудниками ОО, помогали вскрывать серьезные недостатки в организации обороны. В любое время суток и года: зимой в лютую стужу, при ледяном ветре, когда сечет лицо и все вокруг призрачно и бело, а ноги проваливаются и вязнут в глубоком снегу, приходилось не иди, а ползти. А метель проникала сквозь одежду забирала остатки тепла. А летом – обилие дождей, комары. Но помнили только о предстоящем задании[333].
На переднем крае реальная угроза смерти явилась испытанием человеческого характера контрразведчиков, их моральных или, как десятилетиями говорили, морально-политических устоев. В 1942 г. у красноармейцев и командиров после нескольких месяцев боев на фронте в силу разных причин образовалась некая постоянная упрямая сила сопротивления: и того, что чем дальше, тем невозможнее, куда бы то ни было отступать, и близость врага, и чувство постоянной угрозы жизни. Стесненные на маленьком клочке земли, они знали все друг друга со всеми достоинствами и недостатками гораздо ближе, чем где бы то ни было в другом месте[334]. «На войне, – как писал А. Толстой, – вертясь постоянно около смерти, люди делаются лучше, всякая чепуха с них слетает, как нездоровая кожа после солнечного ожога, и остается в человеке – ядро. Разумеется – у одного оно покрепче, у другого послабее, но и те, у кого оно с изъяном, тянутся, каждому хочется быть хорошим и верным товарищем»[335].
Военные контрразведчики приобрели все навыки бойцов «потайной войны». Они научились ориентироваться в темноте, спать под дождем, укрывшись ветками, пить болотную воду, перекликаться друг с другом птичьими криками, сообщались, пользуясь знаками на деревьях. Им приходилось стать следопытами. К примеру, если черный дрозд начинал кричать, значит, где-то близко люди, тогда ложись в кусты и лежи смирно. Есть еще маленькая птичка, похожая на синицу. Она кричит так: «пинь-пинь-пинь», и следует за тобой, просто демаскирует. И ее прозвали «птица-шпион»[336]. Особисты знали, когда черные капли бомб, падающие с самолета, летят прямо на них, надо ложиться, а когда бомбы упадут дальше, можно спокойно наблюдать за их полетом. Также они знали, что под минометным огнем ползти вперед ничуть не опасней, чем оставаться лежать на месте. Они знали, что танки давят именно бегущих от них и что немецкий автоматчик, стреляющий с 200 метров, всегда больше рассчитывает испугать, чем убить. Словом, они усвоили все те простые, но великие и спасительные солдатские истины, знание которых давало им уверенность, что их не так-то легко убить[337].
В трагические дни многие сотрудники 3-го Управления военной контрразведки показали себя умелыми воинами. Нередки были случаи, когда им приходилось возглавлять бойцов в атаках, и многие из них сложили свои головы на поле боя. Образцы смелости и отваги проявили майор ГБ С. Черник, капитан ГБ А. Петров, ст. лейтенанты ГБ М. Базанов, А. Котовенко, Д. Чураков, мл. лейтенанты ГБ Г. Горюшко, Е. Комяхин, Н. Красножен, М. Романченко, В. Петров, К. Семенов, А. Шопотько и другие[338]. Ст. следователь военной контрразведки 21 ск А.Ф. Творогов, оказавшись в окружении, создал группу бойцов и командиров, с которой проводил боевые операции, а затем присоединился к партизанскому отряду Медведева.
У войны свои законы, нравственные нормы, свои моральные координаты, своя правда. И они диктовали правила поведения контрразведчикам, которые понимали поведение некоторых красноармейцев. И нам, людям мирного времени, порой это трудно понять. Как-то советские десантники проходили через одну из освобожденных деревень в Ленинградской области. Увидели колодец. В нем – трупы русских детишек. Немцы при отступлении их гранатами закидали. Потом нашли общую могилу стариков – заживо закопанных. Постояли наши, покурили молча. И пошли дальше. Только после этого в плен немцев они больше на брали. Вообще никаких[339].
Фронтовик А. Генатулин писал: «Ранение нашего товарища и вид крови возбудил в нас темную злобу на немцев. Когда немец в тебя еще не стреляет, ты ненавидишь его какой-то спокойной или рассудочной, что ли, ненавистью, но как только он начинает бить по тебе, в душе твоей поднимается та самая лихорадка злобы и ненависти, которая в смертоубийственной драке бывает сильнее страха, сильнее разума»[340]. Нельзя не учитывать того, что некоторыми войсковыми особыми отделами руководили кадровые сотрудники госбезопасности, в большинстве своем получившие закалку в 1930-е годы. Они исправно охотились не только за шпионами и диверсантами, но и за «врагами народа» по обе стороны фронта. Для красноармейцев и командиров не было секретом, что у работников особых отделов имеются свои планы по количеству разоблаченных врагов, а главный качественный параметр в чекистской работе – это раскрытие «контрреволюционных шпионских организаций».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
333
Симонов К. Дни и ночи. М., 1956. С. 272.
334
Толстой А. Голубые города. Повести, рассказы, роман. М., 1976. С. 201.
335
Военная публицистика и фронтовые очерки. М., 1966. С. 36.
336
Симонов К. Дни и ночи. С. 10.
337
Военные контрразведчики. С. 178.
338
Потомкам в пример. Сборник воспоминаний ветеранов. М., 2015. С. 111.
339
Генатулин А. Вот кончится война. Повести и рассказы. М., 1988. С. 147.
340
Абрамов В. Смерш. Советская военная контрразведка против разведки Третьего Рейха. М., 2005. С. 535.