Страница 6 из 11
Когда звонят колокола
28 августа, прямо на праздник Успения Пресвятой Богородицы, мы отпевали старенькую тетю Лену. Скончалась она рано утром в субботу. Накануне, вечером в пятницу, к ней приходила внучка. Тетя Лена, ей было 89 лет, совсем глухая, несколько дней назад упала и сломала ногу.
Лежит бабушка, рассказывает внучка, и словно прислушивается к чему-то.
– Бабушка, что ты там слышишь? – интересуется молодая женщина.
– Колокола звонят… А ты разве не слышишь? Колокола. И так громко. Праздник, что ли, сегодня какой?
Когда я стал священником, тете Лене было уже за семьдесят. На пару с сестрой они шили разноцветные облачения на престолы всех храмов, что стоят у нас в округе. Еще шили воздухи, платы для Причастия.
Копили деньги, покупали на них ткань и шили. Она одна из последних праведников, которых я застал еще в той прежней своей жизни.
На следующий день после похорон служили молебен в часовне, и я рассказал нашим о тети-Лениных колоколах. Потом подходит ко мне один наш прихожанин, мы с ним приблизительно одного возраста, и тоже делится:
– В детстве мама водила всех нас на воскресные службы в церковь. И крестики нам обязательно повязывала. Помню, мне уже исполнилось десять лет, и я иду вдоль проезжей дороги, думаю о чем-то своем, иду и смотрю себе под ноги. Вдруг непонятно откуда громыхнул церковный клирос. Да как запоет, запоет!
Я остановился как вкопанный, озираюсь вокруг и вижу: прямо на меня летит грузовик. Как я сориентировался, как умудрился одним махом улететь в сторону от дороги и спрятаться за какую-то каменную преграду, не помню. Только грузовик всей своей массой ударился об эту преграду, остановился и заглох. Оказалось, шофер напился и заснул за рулем.
Впечатление о пережитом
Сегодня должен был отпевать сразу после крещения. Родственники умершей попросили оставить гроб с телом бабушки еще с вечера у нас в храме. Бабушка, мол, верующая была и перед смертью все им наказывала последнюю ночь провести ей в церкви.
Мы согласились. Одна половина храма у нас летняя, не отапливаемая, а другая приспособлена для службы в зимних условиях. Крещу малышей в зимней части, а покойников отпеваю – в летней. Так что никто никому не мешает.
Староста рассказывает, пришли родственники в летний храм незадолго до отпевания, в это время я еще крестил. Подошли к своей бабушке, глянули в гроб и отпрянули.
– Ой, – говорят, – это не она.
– Как это не она? – спрашивает староста. – Вчера, значит, была она, а сегодня получается, что и не она? Что, я вам ее подменила?
– Да вы сами поглядите. Нашей бабушке было 90 лет. Старая и страшная. А покойнице на вид ну самое большое лет шестьдесят. Лицо красивое и ни одной морщинки.
Кстати, меня оно тоже поразило. Величественное, глаз не оторвать. Вчера тоже бабушку отпевал, ту и вспоминать не хочется. Об этой пишу, а она перед глазами стоит.
Пошла староста мне при крещении помогать, родственники все как один тут же убежали из храма. Стоят на улице и дрожат. Может, от холода, а может, от страха. Еле уговорил их назад вернуться. Во время отпевания держались от гроба на порядочном расстоянии и все на выход поглядывали. Мало ли, на всякий случай.
Удивительные люди
Как-то, это еще до Великого поста, скончался у нас в поселке один бывший алкоголик, в свое время человек очень и очень пьющий. Жили мы с ним тогда в одном многоквартирном доме и даже в одном подъезде, потому и насмотрелся я на его художества вдоволь. И всегда поражался, какое же нужно иметь здоровье, чтобы так пить.
Жене в конце концов это надоело, и она выгнала его из дому. Потому пить он перебрался к маме. Мама с ним тоже не справлялась. Человек продолжал спиваться. Где он у нас только не валялся! Пять лет валялся, десять, пятнадцать. Окружающие, глядя на него, задавались одним- единственным вопросом: когда же он наконец умрет? А человек пил и не умирал. Однажды зимой, заснув в снегу в пятнадцатиградусный мороз и пролежав всю ночь, он не только не замерз, но даже и не обморозился. Понимая, что обычному нашему земному человеку такое не под силу, народ предположил, что этот, скорее всего, инопланетянин.
Пока он так пьянствовал, умерла его мама, и человек остался один. Ну все, решили соседи, теперь он точно пропадет. И вдруг произошло чудо. На удивление всем, он остановился. После четверти века беспробудного пьянства прекратил пить и взялся за ум. Чем человек занимался и на какие средства существовал, не знаю. Но руки у него были золотые. Помню, из разных выброшенных за ненадобностью железяк соорудил что-то наподобие «жигулей», и это подобие исправно ездило мимо храма по деревенской дороге. С шумом, скрежетом и дымом, но все-таки ездило.
Время шло, он часто менял машины. Каждое его очередное произведение гремело все меньше и уже почти не дымило. Однажды я шел по дороге в храм, а он, поравнявшись со мною, притормозил и предложил довезти, но я, поблагодарив, отказался. Сейчас жалею, что отказался, Господь давал шанс пообщаться.
И вот человек скончался, будучи абсолютно трезвым. Единственное, что я о нем знал еще из той прошлой жизни, когда он был моим соседом, что мама крестила его в детстве. Понимая, что молиться о нем никто не станет и в храм, чтобы заказать отпевание, никто не придет, я по собственной инициативе совершил по нему заочное отпевание. К моему удивлению, в день его похорон меня находят незнакомые, прилично одетые люди и сообщают о смерти этого бывшего алкоголика и о том, что хотели бы похоронить его как должно, в соответствии с законом.
Отвечаю, что усопшего я уже отпел и они могут не беспокоиться. Тогда один из них спрашивает:
– А что еще обычно делается в подобных обстоятельствах?
– Знаете, есть такая традиция в храм на помин по усопшему приносить подсолнечное масло, муку или хлеб. В наших местах еще приносят непользованное новое полотенце. Откуда этот обычай, не знаю, он существовал еще до меня.
– Я вас услышал, – ответил незнакомец.
Это мне уже потом староста рассказывала: буквально через час один из них снова приезжает и подает ей крошечный пакетик. В нем кусочек ткани, оторванной от салфетки, буквально полоска, сантиметра два шириной и длиной в десять. Тоненький кусочек черного хлеба, на нем крохотный ломтик ветчинки. Пенициллиновый флакончик из-под лекарства, наполовину наполненный подсолнечным маслом, и еще меньшего размера самозакывающийся полиэтиленовый пакетик со следами муки. Вручает старосте без тени улыбки. Мол, вот все, как договаривались.
Рассказывая, она, явно озадаченная, достает из пакетика приношения в память о бывшем алкоголике и раскладывает передо мною.
– Представляешь? Я что думаю: а вдруг это инопланетяне?
Обида
Помню, разговорился с одним своим знакомым. Пожилой уже человек и очень порядочный. В преклонных годах, тяжело болея, мог бы претендовать на вторую группу инвалидности и совершенно законно получать добавку к пенсии, но отказался.
– Совесть надо иметь. Народу и так трудно. Денег в казне вечно не хватает, а я такой заявлюсь и скажу: платите мне еще. Зачем? Мы же обходимся.
Хороший человек Иван Иванович, а в храм не ходит. И я не могу понять почему. Наконец мой знакомый разговорился:
– На Бога у меня обида. Не защитил Он меня. Я так на Него надеялся, а Он не помог. Давно дело было, еще при коммунистах, годах в семидесятых. Сам я состоял в партии и занимал хорошую должность. Мой начальник вот-вот должен был уходить на покой, и меня прочили на его место. Даже посылали на курсы повышения квалификации.
Как мы тогда жили? Да как все, с женами не венчались, и детей никто не крестил.
Все бы ничего, только как ни приеду в отпуск к себе в деревню, так мать с теткой и начинают: мол, закон Божий не уважаете, нехристями живете, и как вы так можете. И пилят, и пилят, и пилят, и пилят.