Страница 8 из 11
• полагает, что его проблемы являются уникальными и могут быть поняты только такими же особыми людьми;
• мечтает об огромных успехах в избранной деятельности, о силе, красоте или идеальной любви;
• ощущает за собой какие-то особые права, без причины ожидает, что к нему будут относиться не так, как ко всем прочим людям;
• нуждается в постоянной восторженной оценке со стороны;
• не способен сочувствовать другим;
• часто завидует и уверен, что ему тоже завидуют.
Вот, собственно, описание законченного эгоиста, к которому трудно что-либо прибавить. Если у человека наблюдаются хотя бы пять признаков из этого списка, можно предположить, что с нарциссизмом у него не все в порядке. А возникает это расстройство, как и все остальные, еще в детстве, когда родители добиваются от ребенка, чтобы он был именно таким, каким они хотят его видеть, отвергая присущие ему личностные черты, не обращая внимания на его мнения и желания. Ребенка хвалят и любят только за его успехи и ругают за промахи и неудачи (в том числе – и за пресловутый эгоизм). Постепенно он начинает считать, что любви достоин лишь тот, кто добился, достиг, стал, превозмог. По мере взросления в его личности формируется так называемый «нарциссический пузырь» – свой образ, переполненный всевозможными достоинствами, без которых, как ему кажется, люди никогда его не примут. И так трудно бывает увидеть за этим блестящим, надутым, самовлюбленным пузырем спрятавшегося в нем маленького и несчастного ребенка, ищущего любви.
В христианстве вопрос об эгоизме со всей очевидностью поставлен в словах заповеди «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Тут предполагается некая последовательность: сначала человек учится любить себя, и лишь потом по этому образцу – ближнего. Но что же это значит – любить себя по-христиански? И как это сделать современному человеку, который заблудился в зеркальных лабиринтах собственных двойников, пузырей и фантомов и не понимает уже, когда он действительно любит себя, а когда – надувает очередной «пузырь»?
У Церкви есть на это вполне конкретный ответ. Смысл его в том, что заповеди Евангелия – это не что иное, как описание нормы нашей человечности. А евангельский образ Христа – эталон этой нормы, мерило всех наших мыслей, слов, поступков. И когда мы отклоняемся в своем поведении от этого образа, мы поступаем вопреки собственной природе, мучаем ее, причиняем самим себе страдания. Поэтому любовь к себе – это прежде всего соблюдение заповедей, уподобляющих нас Христу. Вот как пишет об этом святитель Игнатий (Брянчанинов):
«…Если ты не гневаешься и не памятозлобствуешь – любишь себя. Если не клянешься и не лжешь – любишь себя. Если не обижаешь, не похищаешь, не мстишь; если долготерпелив к ближнему твоему, кроток и незлобив – ты любишь себя. Если благословляешь клянущих тебя, творишь добро ненавидящим тебя, молишься за причиняющих тебе напасти и воздвигающих на тебя гонение, то любишь себя; ты – сын Небесного Отца, который Своим солнцем сияет на злых и благих, Который посылает дожди Свои и праведным и неправедным. Если приносишь Богу тщательные и теплые молитвы из сердца сокрушенного и смиренного, то любишь себя. …Если ты до того милостив, что соболезнуешь всем немощам и недостаткам ближнего твоего и отрицаешься от осуждения и уничижения твоего ближнего, то ты любишь себя».
Это краткое описание правильной христианской любви к себе можно приводить на память всякий раз, когда в разговоре об эгоизме вдруг прозвучит аргумент к евангельской фразе о любви к ближнему. Чтобы каждый апологет разумного эгоизма мог сравнить свои представления о ее смысле с тем, о чем на самом деле говорит Библия.
Главная проблема эгоизма вовсе не в том, что он пропагандирует себялюбие. Человеку свойственно любить себя, это нормальное наше отношение к полученному Божьему дару – к своей душе, телу, к своим способностям и талантам. Но, постулируя любовь к себе как высшую ценность, эгоизм не дает правильного понимания человеческой природы, а следовательно, и ответа на важнейший вопрос: что же на самом деле для нас благо? Зато в христианстве эта проблема разъяснена достаточно подробно. Дело в том, что правильно любить себя, не любя при этом также и других людей, у человека просто не получится. Как Адам и Ева, все мы объединены общей для всех нас человеческой природой, все мы друг другу кровные братья и сестры в самом что ни на есть прямом смысле. И любой из людей естественным образом должен вызывать в нас радостное восклицание первого сотворенного человека, которым тот когда-то приветствовал на Земле человека второго: …Вот – кость от костей моих и плоть от плоти моей (Быт. 2: 23).
Но еще более важным для христианского пони-мания любви к себе является факт Боговоплощения, в котором Творец мира соединил Себя во Христе с этой общей нашей человеческой природой. И теперь, вот уже две тысячи лет, любой христианин, по слову святителя Николая Сербского, призван видеть «…в каждом создании двоичность: Бога и самого себя. Из-за Первого – он почитает каждое создание до обожания, а из-за второго – симпатизирует каждому созданию до самопожертвования». Вот какая полнота бытия стоит за всеми известными словами о любви к ближнему, как к самому себе. Проявляя любовь к кому-либо, мы вписываем себя в эту полноту, а значит – делаем благо себе же. То есть любим себя именно так, как этого ждет от нас Бог. Правда, такое понимание христианской любви к себе нередко вызывает стандартную претензию: «Выходит, христиане творят добро ради себя? Да ведь это же и есть самый настоящий эгоизм!» Но возмущающиеся подобным образом показывают лишь, что не понимают как следует ни эгоизма, ни христианской любви, ни различия между ними. Эгоизм – проявление человеческой самости, отсекающей людей друг от друга. В христианстве же человек в каждом встречном видит одновременно и своего кровного брата, и Творца Вселенной. Одно дело – ради собственного удовольствия «тащить одеяло на себя», и совсем другое – радоваться, самоотверженно помогая другим, не делая различия между собой и ними. Один из самых уважаемых духовников нашей Церкви архимандрит Иоанн (Крестьянкин) так говорил об этом: «Человек, добрый умом, укрепляет и утешает прежде всего самого себя. И это совсем не эгоизм, как некоторые несправедливо утверждают, нет, это истинное выражение бескорыстного добра, когда оно несет высшую духовную радость тому, кто его делает. Добро истинное всегда глубоко и чисто утешает того, кто соединяет с ним свою душу. Нельзя не радоваться, выйдя из мрачного подземелья на солнце, к чистой зелени и благоуханию цветов. Нельзя кричать такому человеку: „Ты эгоист, ты наслаждаешься своим добром!“ Это единственная неэгоистическая радость – радость добра, радость Царствия Божия».
Нужно ли выходить из зоны комфорта?
Серьезные вопросы нужно рассматривать со всем тщанием и последовательностью. Как, например, это делал медведь Винни-Пух, отправляясь на поиски загадочного Полюса:
Наверное, и в разговоре о пресловутой зоне ком-форта тоже есть резон начать с уточнения термина. Что же означает это звучное сочетание иностранных слов?
С точки зрения медицины, например, это такое состояние окружающей среды, при котором организм человека тратит минимум энергии для адаптации к ней. Ну, скажем, при температуре +22 градуса по Цельсию, невысокой скорости ветра и умеренной влажности можно с уверенностью сказать, что для поддержания жизни человеку вряд ли потребуются шапка-ушанка, овчинный тулуп и валенки с теплыми брюками на вате.
В психологии термин «зона комфорта» означает примерно то же самое – внутреннее состояние, в котором человеку требуется минимум усилий для того, чтобы вести налаженный, спокойный образ жизни. Это состояние человеку обеспечивает целый ряд факторов. Работа, где уже много лет все понятно, где ты выполняешь свои обязанности почти автоматически и потихоньку растешь по службе. Семья, где все роли давным-давно распределены и никаких перемен, слава Богу, не предвидится. Круг старых надежных друзей, с которыми иногда встречаешься вечерком, чтобы приятно провести время в каком-нибудь кафе или фитнес-клубе.