Страница 2 из 13
Не может быть, – подумала она. И вгляделась получше.
По ту сторону стекла, в полутьме, сидел огромный кролик. И глядел на нее, не двигаясь с места.
Саманта могла убежать – внутренний голос говорил ей: беги, да поскорее, – но она не пустилась наутек. Стояла, будто под гипнозом, зачарованная взглядом, исходящим из бездны. Это все не взаправду, – твердила она себе. – Это не со мной! Жертвы, как правило, не верят, что именно с ними творится нечто немыслимое, и вместо того, чтобы попытаться спастись, необъяснимым образом делают шаг навстречу судьбе.
Девочка и кролик бесконечно долго смотрели друг на друга, будто охваченные каким-то болезненным любопытством.
Потом внезапно дверь микроавтобуса распахнулась, и отражение Саманты исчезло. В момент, когда девичье лицо скрывалось из виду, она не заметила в собственных глазах страха. Скорее, изумление.
Когда кролик тащил ее в нору, Сэм и представить себе не могла, что долго, очень долго не увидит своего отражения.
2
Первыми из темноты явились звуки: будто оркестранты перед концертом настраивали инструменты. Звуки и хаотичные, и упорядоченные, но те и другие еле слышные. Ритмичное попискивание электронных приборов. Шорох колес: каталки движутся туда и сюда, позвякивают пробирки. Негромко взвизгивают телефоны. Шаги, торопливые, но приглушенные. Ко всему этому примешиваются голоса, невнятные и отдаленные, но все же человеческие – как давно она не слышала голосов? Слышала она и свое дыхание. Мерное, но глухое. Будто она дышит в пещере. Но нет: что-то стягивает ей лицо.
Второе, что зафиксировал ее ослабленный рассудок, был запах. Дезинфицирующее средство. И лекарства. Да, подумала она: так пахнут лекарства.
Она попробовала сориентироваться. Тела своего она не ощущала, знала только, что лежит на спине. Глаза закрыты, ведь веки тяжелые, такие тяжелые. Но надо сделать усилие и приподнять их. И поскорее, чтобы то, что должно произойти, не застало ее врасплох.
Следить за опасностью. Это единственный способ.
Голос, только что прозвучавший, исходил изнутри. Не память, инстинкт. Сформировавшийся со временем, через опыт. Ей пришлось научиться выживать. Вот почему, несмотря на оцепенение, какая-то часть ее сознания была начеку.
Открой глаза – открой эти чертовы глаза! И смотри.
Она чуть-чуть разлепила веки, образовалась узкая щелочка для обзора. Зрачки потонули в слезах, но то не была эмоциональная реакция, плакала она скорее от досады – теперь она редко доставляла ублюдку случай наслаждаться своим отчаянием. На мгновение испугалась, что обнаружит себя в темноте, но вместо того разглядела голубоватый свет, заливающий пространство.
Как будто она – на дне океана. Там уютно, спокойно.
Но это мог быть грязный трюк, она давно испытала на собственной шкуре, насколько опасно доверяться. Когда глаза привыкли к свету, она скосила их в одну, потом в другую сторону, изучая окружающую обстановку.
Она лежала в постели. Голубоватый свет исходил от неоновых ламп на потолке. Вокруг – просторная комната с белыми стенами. Окон нет. Но слева, в глубине, огромное зеркало.
Он не любит зеркал, – снова подсказал голос. Как же такое возможно?
И потом: вот приоткрытая дверь, а за ней освещенный коридор. Оттуда и доносились звуки, которые она расслышала.
Нет, это все неправда. В этом нет смысла. Где я?
Перед дверью сидел человек, спиной к ней, в темной одежде – только это она и могла разглядеть сквозь приоткрытую дверь. На боку – пистолет. Что за шутки? Что все это значит?
Только тогда она заметила, что к кровати придвинут столик с микрофоном и записывающим устройством. Рядом – металлический стул, пустой. Но на спинке – пиджак от мужского костюма. Значит, он где-то рядом. Вот-вот вернется. И волна страха захлестнула ее, словно морской прибой.
Только не это, подумалось ей. Страх – вот что вредит по-настоящему. Нужно отсюда выбираться.
Не так-то это легко, ведь сил почти не осталось. Она попыталась пошевелить руками, раздвинула локти, оперлась о матрас, чтобы приподняться. Длинные каштановые волосы упали на лицо. Тело не слушалось, удалось чуть-чуть оторвать голову от подушки, но она тотчас же завалилась назад. Что-то стягивало лицо: кислородная маска, соединенная с баллоном, висящим на стене. К руке прикреплена капельница. Она сорвала маску, вытащила иглу из вены. Но, оставшись без благотворного газа, почувствовала, что дыхание прерывается. Закашлялась. Попробовала вдохнуть воздух, окружавший ее, но тот был гуще, плотнее, чем свежий ветерок, которым она дышала до сих пор. Перед глазами заплясали черные точки.
Мрак одолевал, но она не желала сдаваться.
Сдернула простыню, покрывавшую ее ниже пояса, и сквозь туман, застилавший глаза, смогла разглядеть трубку, которая выходила из паха и втыкалась в прозрачный мешок, где копилась желтоватая жидкость.
Все еще лежа на спине, она скинула правую ногу с кровати. Но левой что-то мешало. Какой-то груз. И вот, потеряв равновесие, она рухнула – лицом в холодный и твердый пол. Левая нога стукнулась о него с глухим, каменным звуком.
Шум привлек чье-то внимание: она ясно расслышала, как открылась и закрылась дверь. Потом какая-то тень метнулась к ней, что-то звенело у пояса – связка ключей. Тень поставила на пол дымящуюся чашку и подхватила ее под мышки.
– Успокойся, – подбадривал ее мужской голос, пока чьи-то руки поднимали ее. – Спокойно, – повторил незнакомец, бережно неся почти бесчувственное тело. – Ничего страшного.
Она почти задыхалась, теряя сознание. И прислонилась к груди мужчины. От него пахло одеколоном, он носил галстук, и это ей показалось нелепым и бесчеловечным.
Монстры не носят галстуков.
Мужчина водрузил ее на кровать, убрал волосы с лица и надел кислородную маску. Кислород наполнил легкие, она почувствовала себя лучше. Как следует уложив ее, мужчина подсунул подушку под левую ногу, загипсованную от лодыжки до колена.
– Так тебе будет удобнее, – заботливо проговорил он.
Наконец мужчина нащупал вырванную капельницу и снова вогнал иглу в вену. Пока он проделывал все это, она не сводила с него изумленного взгляда.
Она отвыкла от заботы. А главное, от человеческого общества.
И все равно постаралась вглядеться пристальней. Кто-то знакомый? Кажется, нет. Вроде бы лет шестидесяти, атлетического сложения. Круглые очки в темной оправе. Взъерошенные волосы. Кроме связки ключей на поясе, бейджик с фотографией на кармане голубой рубашки. Рукава закатаны до локтей.
Закончив укладывать больную, мужчина поднял с пола дымящуюся чашку и поставил ее на тумбочку рядом с желтым телефонным аппаратом.
Телефон? Не может быть!
– Как ты себя чувствуешь? – спросил мужчина.
Она не ответила.
– Ты можешь говорить?
Она молча воззрилась на него расширенными глазами, готовая в любой момент наброситься.
Он придвинулся ближе:
– Ты понимаешь, что я говорю?
– Это игра? – Голос был хриплый, приглушенный кислородной маской.
– Что? – переспросил он.
Она прочистила горло и повторила:
– Это игра?
– Не знаю, что ты имеешь в виду, извини. – Потом добавил: – Я доктор Грин.
Она не знала никакого доктора Грина.
– Ты в больнице Святой Екатерины. Все хорошо.
Она попыталась вдуматься в его слова, но не получалось. Святая Екатерина, больница – все это выше ее понимания.
Нет, все совсем не хорошо. Кто ты такой? Чего ты на самом деле от меня хочешь?
– Понимаю, ты выбита из колеи, – проговорил мужчина. – Ничего удивительного: прошло слишком мало времени. – Он замолчал и взглянул на нее с участием.
Никто на меня так не смотрел.
– Тебя доставили сюда два дня назад, – продолжал мужчина. – Ты проспала почти двое суток. Но сейчас ты проснулась, Сэм.
Сэм? Кто такая Сэм?
– Это игра? – спросила она в третий раз.
Мужчина, наверное, уловил замешательство в выражении ее лица, потому что сам забеспокоился: