Страница 34 из 34
Без дальнейших проволочек (я хотела его подготовить!), я сообщила ему, что у нас будет ребенок.
Вот есть все же справедливость на белом свете! И насколько все-таки права была Марина, когда говорила, что абсолютно уверена в моей силе и твердости! Отскочив от меня, словно от непоколебимой стены, ураган обрушился — наконец-то — на него, стукнув его, как положено, сорванной где-то крышей прямо по голове. Со всей силой разгулявшейся стихии. Он плюхнулся на стол и, не отпустив моих плеч, уставился на меня с подходящим контуженному выражением — но опять сверху вниз.
Вот не будет этого! Я встала. Так лучше — так он смотрит на меня снизу вверх и за плечи мои держится… только для того, чтобы окончательно не свалиться. А я буду снисходительно и терпеливо дожидаться, пока он в себя придет…
— Еще раз, — помотал он головой, слишком быстро придя в себя.
— У нас будет ребенок, — повторила я.
— Ты уверена? — спросил он с каким-то странным выражением.
— Тебя, по-моему, мнение врача интересовало, а не мое, — сухо заметила я.
— И тебе врач об этом сказал? — продолжал допытываться он. — Ты точно помнишь, что тебе врач сказал?
Мне очень захотелось, чтобы ураган сорвал где-то там не одну, а две крыши, с интервалом где-то в пять минут, и чтобы сейчас эта вторая крыша, согласно закону земного тяготения…
— Дай-ка подумать… — Я старательно нахмурилась. — С работы я сегодня точно раньше ушла… По-моему, для того, чтобы в поликлинику сходить… Да-да, определенно, там какие-то люди в белых халатах ходили! И с одним из них я говорила… Мне кажется, что довольно долго… Мне, правда, трудно было сосредоточиться, меня больше отключенный телефон волновал… И, вроде, он что-то такое упомянул… Возможно, я не придала большого значения его словам, поскольку сама уже давно об этом догадывалась…
— Что значит — давно? — заорал, как и следовало ожидать, он.
Я небрежно пожала плечами, сбросив с них заодно его руки.
— И мне… ни полслова… — выдавил он из себя.
Слава Богу! Сцена вернулась именно к тому сценарию, который я себе и представляла.
— Чтобы ты мне на месяц раньше эту истерику закатил? — перешла я в заранее продуманное нападение.
— На месяц? — снова задохнулся он, и вдруг схватил меня за талию и начал медленно поворачивать меня то вправо, то влево, старательно разглядывая меня в профиль.
— Ну, и что ты там увидел? — насмешливо спросила я.
— Ничего! — на лице у него появилось такое обиженное разочарование, что я расхохоталась.
— Хотела бы я знать, что ты хочешь увидеть в семь недель? — спросила я, утирая слезы.
— А когда? — выдохнул он с жарким любопытством.
— Ну, наверно, еще с десяток подождать придется, — неуверенно предположила я.
— Да? — Он вздохнул. — Ну, ладно…, - и затем притянул меня к себе, прижавшись щекой к моему животу и напряженно прислушиваясь к чему-то.
— И для этого еще рано, — усмехнулась я, обхватив руками его голову и еще крепче прижимая ее к себе.
В этот момент в животе у меня заурчало.
Его словно током подбросило — и на лице вновь замаячила тяжелая грозовая туча. Господи, а сейчас что такое?
— Ты когда в последний раз ела? — прорычал он.
— Утром, по-моему, — честно ответила и в очередной раз пожалела об этом.
— Как утром? — заорал он. — Как утром?! Ты должна принимать пищу каждые несколько часов, понемногу — мне Тоша рассказывал…
— Тебе Тоша рассказывал? — фыркнула, не выдержав, я. — А может, я лучше Галю послушаю? Или Светку? Или, еще лучше, врача? Может, я сама у них выясню, какую мне жизнь теперь вести?
— Света уже ничего не помнит, — безапелляционно заявил он. — А Гале самой постоянно напоминать приходится о режиме — мне Тоша расска… Неважно. А вот насчет врача — это ты правильно сказала. В следующий раз вместе пойдем.
— Что? — Я попыталась отстраниться. — Ты, что, опять каждый мой шаг собрался контролировать?
— Татьяна… — Он повернул голову и глянул на меня — снизу вверх, но с таким неистовым выражением, что ему даже нависать надо мной не потребовалось, чтобы я замерла.
— Ты же знаешь, — тихо и напряженно проговорил он, — что важнее тебя у меня ничего на земле нет. И не на земле тоже, — добавил он, смешно дернув носом. — Без тебя у меня здесь жизни нет. И не было — так, только одна работа. В тебе — смысл… всего этого, — он неопределенно повел вокруг себя рукой. — А теперь у меня два смысла жизни есть, — вдруг завопил он торжествующе, вскочив и притянув меня к себе, — две цели, две причины, два источника сил! И все они — в тебе, — тихо пробормотал он куда-то мне в волосы.
Уткнувшись носом ему в грудь, я не знала, что сказать. Такого я еще ни разу не слышала! Он говорил мне много красивых слов, сумасшедших слов, слов, от которых у меня конечности отнимались — особенно, когда в первый раз из своих заоблачных высот вернулся, и после свадьбы, и когда мы в первый раз после нее помирились, и после Нового Года, но такого… Что прикажете отвечать на простое и неприхотливое заявление, что в тебе скрыт смысл всей его жизни? Только и остается, что лицом к груди прижаться, чтобы не оторвал, чтобы не увидел, как оно горит — от смущения и удовольствия, и главное — чтобы не переставал говорить…
— Вот поэтому, — вновь послышался у меня над головой его голос, и по изменившемуся тону я поняла, что он сейчас продолжит говорить не совсем то, что мне и дальше хотелось бы слышать, — я очень прошу тебя — не злись, если я о чем-то буду тебе напоминать. Не злись, если я постоянно буду у тебя спрашивать, как ты себя чувствуешь. Не злись, если тебе покажется, что я слишком сильно тебя опекаю. Договорились?
Я неопределенно мотнула головой. Если бы речь шла о том, чтобы с ним не ругаться — тогда еще куда ни шло, но не злиться — это, знаете ли, просто нечестно. Сам-то даже и не заикнулся о том, что не будет больше на меня орать. И пусть даже и не думает потом меня к стенке припереть — когда голова у тебя плотно прижата к чьей-то грудной клетке, очень трудно утвердительный кивок от отрицательного рывка отличить.
К сожалению, то ли он мысли мои услышал (то-то ухом к голове изо всех сил прижался!), то ли уже успел изучить меня… немножко, но в голосе у него вдруг появилось безотказно действующее на меня мурлыканье.
— И самое главное, — вкрадчиво проворковал он мне на ухо, — я тебя прошу, я тебя просто умоляю… на коленях, — он придвинул ногой стул и стал-таки, подлец, на него на колени, не опустившись ни на миллиметр, — ничего больше от меня не скрывать. Я и так с ума схожу, когда не знаю, что с тобой происходит. И никуда больше сама не ходи, и телефон не отключай… — Похоже, он решил выжать из ситуации все, что только можно. — Обещаешь?
— Угу, — пробормотала я, зная, что наступит день, когда я прокляну себя за этот короткий звук. Но иначе список его требований мог оказаться куда длиннее…
Ужин он приготовил сам, велев мне не подниматься со стула. Во время подготовки к трапезе он несколько раз поинтересовался, не хочется ли мне чего-нибудь особенного. После нее он — «Без разговоров!» — отправил меня в ванную умываться, сказав, что посуду сам пока вымоет. После чего он чуть было не потащил меня спать — в девять часов! — заявив, что поскольку я сегодня полдня на ногах провела, мне срочно требуется восстановить силы. Я возмутилась, что еще не так давно куда больше времени на ногах — по дороге на работу и с нее — проводила, и в конечном итоге мы отправились смотреть телевизор. Если это можно так назвать. Он беспрестанно щелкал пультом, перескакивая с одного фильма на другой и заявляя при этом, что сцены жестокости и насилия мне сейчас противопоказаны. И перед сном еще каждые десять минут спрашивал, достаточно ли мне удобно…
У меня появилось ощущение, что на моем горизонте появились смутные облачка осложнений.
К концу недели они превратились в темные, мрачные тучи.
Разумеется, первыми в списке посвященных — после моего ангела — стояли родители. Но я как чувствовала — решила отложить оглашение великой новости до выходных. Все равно нас пригласили отмечать покупку машины — вот сразу и отпразднуем… дважды.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.