Страница 6 из 42
— Может, кусочек мяса попробуешь? Смотри — совсем тоненький. А то я что-то так много его купила…
— Татьяна… — начал он.
— А вот Анабель…, - продолжила я.
— То — Анабель, а то — я, — решил он закончить дискуссию неопровержимым аргументом.
— Могу ли я надеяться, — произнесла я нежно, — что примерно через пять лет ты рискнешь… попробовать… понюхать…
— Татьяна, не дави на меня, — рявкнул он.
Слава Богу! А то от его покладистости у меня уже мороз по коже шел.
Чтобы доказать ему, что я не боюсь доверить ему никакое из домашних дел, после ужина я оставила его мыть посуду и пошла пока в ванную. В прошлый раз я принимала ванну до того, как его вызвали на небесный допрос, и всю эту неделю только в душ ходила. По-моему. Мне очень хотелось смыть с себя всю эту нервотрепку, все это состояние неуверенности-злости-обиды-смирения, которые въелись мне в кожу, как черничный сок.
Судя по всему, я задержалась в ванной. А может, он забыл за эту неделю, что ванна у меня растягивается на час-полтора. Когда я вышла оттуда, источая каждой клеточкой своего тела глубокое довольство всем миром, прямо у двери я наткнулась на него — источавшего каждой клеточкой своего тела не менее глубокое… и громко пыхтящее возмущение.
— У тебя вообще совесть есть? — прошипел он. Если бы взгляды имели материальную силу, меня бы, наверное, назад к умывальнику отбросило.
— Что случилось? — спросила я, замирая от ужасного предчувствия. Грохота бьющейся посуды я, по-моему, не слышала, но я ведь и не прислушивалась…
— Ты там… опять целый час… и ни звука! — завопил он под конец.
— Да что я — утону, что ли, в этой ванне? — от облегчения я рассмеялась. И это было моей ошибкой.
Он выпрямился и принялся чеканить каждое слово: — Имей в виду… хоть я раньше такого и не делал… — Он запнулся, видимо переводя дыхание, — но если ты будешь… по три часа там торчать… я буду заглядывать… и проверять, жива ли ты.
А вот это уже не смешно. — Ты, что, совсем с ума сошел? Это же — ванная, что там со мной может случиться?
— Не знаю, — рявкнул он опять, и на меня опять накатила волна чего-то уютно знакомого. — Новые обязанности не отменили моей главной задачи. Тебя хранить. А для этого я должен знать, что с тобой происходит. Я тут… чего только… не передумал…
Он обхватил меня за плечи и крепко прижал к себе. Ну вот — это совсем другое дело! Дома, не на глазах у половины города я совсем даже не против обниматься… О, и целоваться тоже можно… Ого…
Больше в тот день мы ни о чем не разговаривали. Ха, мелькнуло у меня в голове, он и о том разговоре, начатом в парке, забыл…
Утром в воскресенье, однако, выяснилось, что мы все же разговаривали накануне.
И именно о том, о чем он завел речь в парке.
И я даже сказала ему недвусмысленное «Да» в ответ на предложение выйти за него замуж.
О чем я абсолютно ничего не помнила, выйдя утром на кухню.
Я поинтересовалась, не приснился ли ему этот разговор.
Он спросил, не пытаюсь ли я обвинить его во лжи.
Я сказала ему, что истинными считаются только те ответы, которые даются в здравом уме и твердой памяти.
Он поинтересовался, не ощущаю ли я сейчас каких-либо признаков лихорадочного бреда и помрачения рассудка.
Я вежливо сообщила ему, что мое нынешнее состояние не должно вызывать у него, как у ангела-хранителя, никаких опасений.
Он немедленно спросил, готова ли я сейчас, находясь в полном сознании, отказаться от данного ему накануне слова и забрать свое «Да» назад.
Я открыла было рот… и тут же захлопнула его, клацнув зубами. После того, как из него автоматически вылетело «Нет».
В ответ он громко расхохотался. У меня же слезы на глаза навернулись — от унижения. Нет, ну, вы видели такое? Мало того, что всю манеру поведения поменял — сиди теперь, гадай, как к нему подступиться — так он еще и меня к нужным ему ответам подталкивать взялся, как того жучка веточкой…
Он подошел ко мне и поднял мне пальцами подбородок. — Ну, чего ты злишься? Ты же сама меня психологом сделала. Ты знаешь, каких трудов мне стоило построить последний вопрос так, чтобы ты на него «Нет» ответила — ты же иначе не умеешь? И потом, это ведь ты мне пример подала. Кто меня обманом чай заставил пить? Кто мне картошку с маслом втихаря подсунул?
Я уставилась на него во все глаза, забыв об обиде — из его глаз на меня вновь смотрели знакомые веселые херувимчики. Нет, в целом, он, конечно, не очень изменился. В нем и перед исчезновением появилась уже эта уверенность, и последнее слово он всегда за собой оставлял, и спорить с ним я уже давно не решалась… И потом, не так давно я готова была даже разозлить его, чтобы потом он на меня смотрел так, как сейчас… И на шее у него повиснуть мне чуть ли не с самой первой встречи хотелось…
Завтрак. Мой завтрак! Если он и сейчас мое молчание за поощрение примет, то он меня и завтрака опять лишит, и половины дня, чтобы поговорить… А до реки еще добираться добрый час…
— Ты еще помнишь, что у тебя появились новые обязанности, которые нам не мешало бы обсудить? — быстро спросила я, отодвигаясь от него.
— Я все помню, — многозначительно ответил он, поведя рукой в сторону накрытого стола.
Нам удалось выбраться из дому прямо после завтрака. Двадцать минут на маршрутке до метро, на метро полчаса (он сразу же направился в конец вагона и сел, как в маршрутке, в пол-оборота ко мне, обняв меня за плечи и закрыв от всех остальных пассажиров) и… Как только мы вышли из метро, на меня повеяло свежестью от близлежащей реки.
В центре города река была одета в каменные берега, и прогулки вдоль нее мне, по крайней мере, особого удовольствия не доставляли. Зато здесь, почти на самой окраине… Новостройки еще не успели подобраться к самому краю воды, и оба берега имели почти нетронутый цивилизацией вид. Почти. Длинные участки, покрытые кустарником и деревьями, спускающимися прямо к воде — где круто, где полого — перемежались небольшими песчаными пляжами с грибочками, кабинками для переодевания и прочими атрибутами организованного отдыха. Именно в таких местах и сосредоточились немногочисленные пока отдыхающие. Семей с детьми там почти не было (любая мама прекрасно знает, что ни одного ребенка долго вдали от воды не удержишь — а та была еще холодной), любителям шашлыков лес больше по душе (здесь найти среди деревьев пологое место для большой компании довольно непросто)… Вот так и получилось, что приехали в этот день к реке кучки молодежи, которые оккупировали песчаные пляжи, и отдельные парочки (вроде нас, хихикнула я про себя), которые просто бродили вдоль берега…
Мы тоже отправились бродить. Пляжи мы обходили по краю и быстро, зато среди деревьев нас сразу же охватывало ощущение мира и покоя. Не тишины, нет — птицы вокруг верещали, как сумасшедшие, да и с пляжей то и дело доносились пронзительные визг и хохот — но они воспринимались как некий фон. Так у соседей за стенкой телевизор по вечерам работает — слышать ты его слышишь, но не мешает же он тебе своими делами заниматься…
Мой ангел опять изменился. Он крутил головой во все стороны, глубоко дышал, на меня то и дело поглядывал с легкой улыбкой на губах — и от него опять покатилась волна едва сдерживаемой энергии. Ну, понятно, столько деревьев вокруг разных — он и не знает, к какому первому кинуться; растерялся, как ослик перед двумя… нет, перед целой кучей морковок. Я поняла, что нужно срочно отвлекать его от созерцания столь неимоверного количества искушений, а то он весь день проведет в акробатических выкрутасах, а потом еще — чего доброго — к жонглированию гирей перейдет. Причем роль гири опять придется играть мне.
Вытягивая шею, я оглянулась по сторонам. Справа и слева не просматривалось ничего обнадеживающего, а вот впереди… Впереди, чуть слева, на спуске к реке виднелся просвет среди деревьев, и там… да, точно, лежало поваленное дерево. Подойдя чуть ближе, я увидела, что возле дерева, чуть ниже его, расположились несколько плоских камней… И солнечные лучи пробивались сквозь негустую в этом месте листву, падая на камни с деревом… Ну, чем тебе не кресла — садись на камень (он под солнцем нагрелся — не простудишься), опирайся спиной о дерево и любуйся солнечными бликами на воде! Я даже головой помотала, не веря в такую удачу. Наверное, кто-то притащил сюда эти камни — уж больно удачно все собралось в одном месте для природного явления.