Ангел-искуситель

Теперь она, видите ли, глаза открыла! И принялась рассматривать меня с истинно научным интересом. Ну, конечно — однажды она мне уже предлагала сорваться с ветки дерева и сломать себе руку или ногу, чтобы посмотреть потом, срастутся ли они при переходе в невидимость. И поскольку я отказался (мало ли что еще ее потом заинтересует!), она дождалась-таки своего часа и провела эксперимент в сокращенном объеме, сломав мне нос! Обнаружив, что с первой разведывательной партией ничего страшного не случилось, остальные слова ринулись вслед за ними:

— Я ей кофе сварил… Я ей завтрак приготовил… Я ей его в постель принес… А она… Головой… Да ты мне нос чуть не сломала!

Что бы вы думали, я услышал в ответ? Обвинение в самоуправстве с плитой — произнесенное с искренним возмущением…

И вот здесь — справедливости ради! — я хочу обратить ваше внимание на тот факт, что я все утро держал свои эмоции в узде и подальше от спальни. Я сосредоточил все свое внимание на домашних делах, чтобы дать ей возможность отдохнуть после недавних волнений. Но, согласитесь, что если в противостоянии моего самообладания и моих эмоций Татьяна становится на сторону последних, исход вышеупомянутого противостояния предугадать нетрудно.

Я заметил возмущение у нее лице краешком глаза. Одного. Второй уже приклеился к верхней части ее туловища, выползшего (без малейшей мысли о возможных последствиях!) из-под одеяла и, непринужденно умостившись на подушке, представшего моему восхищенному взору. Второй глаз ненадолго отстал от первого…

Она вдруг взвизгнула и нырнула назад под одеяло. Куда? Я инстинктивно оглянулся по сторонам в поисках того, что ее так напугало. И услышал из-под одеяла сдавленно-торопливое: — Выйди, пожалуйста, на минутку, мне одеться нужно.

Поздно. Нужно было одеваться, пока мы с подносом и эмоциями на кухне были. А теперь, если уж завтрак ее не соблазняет, а она вместо этого соблазняет меня… Я вдруг понял, что поднос будет намного устойчивее стоять на письменном столе. Да вот еще, кстати, интересно, попаду ли я гольфом на стул с первого броска…?

Не нужно ей было мое самообладание испытывать…

Я нагнулся к ее лицу, заглянул в ее огромные, почти перепуганные глаза, провел рукой по щеке и повторил: — Не нужно…

А многие из ее любимых французов вообще не завтракают!

…

Необходимость варить кофе заново отнюдь не испортила мне настроение — практика еще никому не мешала. Сметя все с подноса, кроме двух бутербродов с сыром, которые взяла Татьяна (там и для завтрака-то еды недостаточно было, что уж тут про обед говорить!), и сделав первый глоток, я закрыл глаза и спустя мгновенье сказал:

— Ты себе не представляешь, как мне всего этого не хватало! Кофе мне просто снился…

— Ты, что, там спал? — тут же насторожилась она.

— Ну, спал — и что? Ты здесь тоже по ночам спала… А по вечерам чаю очень хотелось…

— А чего тебе больше хотелось — чаю или кофе?

— Не знаю. С одной стороны, по вечерам там так тоскливо было, хоть волком вой. С другой стороны, утром я просто чувствовал запах кофе… Кстати, я, по-моему, понял, как его заваривать, чтобы он не сбегал…

— Подожди, — тут же перебила меня она. — Давай по порядку.

Начинается! Мало того, что ей опять понадобилось разбираться с прошлой неделей (с моей ее частью, надо полагать), так ей еще и потребовались — опять! — уверения, что я намерен прочно осесть на земле. Я попытался воззвать к ее логике, спросив, зачем бы отцы-архангелы снабдили меня всем необходимым, если бы намеревались забрать меня отсюда в любой момент. Но я забыл, что апеллирую к женской логике — Татьяна и в их действиях усмотрела некие скрытые замыслы. Я поинтересовался, считает ли она меня начисто лишенным дара убеждения. Она ответила, что в этом моем даре ни секунды не сомневается — таким тоном, что никто не услышал бы в ее словах ничего, кроме сомнений. Она хочет убедиться в моей убедительности? Отлично, я ей это организую. Сколько можно, в самом деле? Доказываешь ей, показываешь, а она опять: «Уважь мое любопытство!».

В конечном итоге, мы договорились вернуться к старой практике: сначала я на ее вопросы отвечаю, потом она — на мои. Я не стал спорить с тем, что согласно ее порядку ее вопросы первыми оказались, зато выдавил из нее обещание рассказать подробно, что она устроила ангелу, который меня подменял. Не может быть, чтобы он просто так режим ее питания проморгал. Кстати… Не успел я и рта раскрыть по поводу безобразия в холодильнике, как она сама сказала, что в магазин пора идти, и, не переводя дыхания, предложила отправиться затем в парк. Вот знает же, чем сбить меня с толку! Ничего-ничего, я не забуду. Я еще вернусь к теме важности наличия в доме необходимых для здоровья съестных припасов.

Я предложил ей сначала заняться делом (то есть магазином), а потом уже думать об отдыхе (то есть о парке). Она тут же передумала. И не важно, что это была ее идея — сначала в магазин идти; как только я подхватил эту идею, она тут же нашла массу аргументов в пользу обратного порядка действий. Мне уже начало казаться, что достаточно мне сказать «Да», как она тут же — не задумываясь — скажет «Нет». Хм… А вот это, пожалуй, нужно будет взять на вооружение…

Перед выходом она вспомнила, что обещала сообщить Франсуа, как только я вернусь. Я ничего против него не имею, но сейчас же застрянет… Господи, сделай так, чтобы он не ответил сразу же! Фу, не ответил. Пошли, Татьяна, пошли в парк — ты сама о нем заговорила, я всего лишь следую твоим пожеланиям — главное только, чтобы ты об этом не узнала.

В парке я еще раз столкнулся с примером человеческой мудрости — гласящей, что нет в жизни справедливости. Пусть объяснят мне великие и мудрые, почему, когда я приходил сюда в нарушение всех правил, здесь были все условия для активного и здорового отдыха; и почему сейчас, когда я пришел сюда с полным правом, здесь яблоку негде упасть, не говоря уже о том, чтобы ангелу гимнастикой заняться. Именно так — парк был полон людей. Везде. Во всех уголках и на всех дорожках.

И ладно бы еще только людей — там и коллеги мои были. Одного из них я учуял прямо у входа, возле детской площадки — и ускорил шаги. Кто его знает, в каком режиме он работает — сейчас еще остановит, знакомиться начнет, а у меня — честно заработанный выходной. Не хочу! Не буду я работать до понедельника! Татьяна — у меня перед глазами, а она — моя основная работа.

Обойдя весь парк по периметру и не найдя ни одного уединенного местечка (зато встретив еще троих коллег, которые, слава Богу, работали в невидимости и меня определенно не распознали), мы вновь оказались у входа. Я предложил Татьяне посидеть на скамейке (она ведь не такая тренированная, как я), но она тут же возразила мне, что там нам поговорить не дадут. Ага, еще одно «Нет» в ответ на мое «Да»! Запомним-запомним…

Но затем она предложила мне прогуляться так, как мы делали это, попав в этот парк в первый раз. Вот эта идея мне очень понравилась! Мне очень понравилась мысль повторить все моменты нашей жизни — но уже спокойно, не таясь, без опаски, что меня каждую секунду могут вышвырнуть… в вечность. Я вдруг оглянулся по сторонам. Это она специально молчала до самого входа в парк, чтобы в точности повторить ту прогулку? Я же согласился, что она первой спрашивать будет — зачем меня опять обманом…?

Выяснилось, однако, что она всю дорогу размышляла над решением моих спортивных проблем. И нашла решение. О котором мне говорить не обязательно. Пока я не спрошу. Раза три-четыре. А она оценит, достаточную ли степень заинтересованности я проявил. И потом ответит. Может быть. Я вежливо поинтересовался, столь ли обязательно считать меня ослом, перед которым нужно полчаса размахивать морковкой, чтобы он ее заметил.

Убедившись в том, что осел все же обратил внимание на оранжевое угощение, она милостиво заметила, что теперь я могу записаться в спортзал. Я напрягся. Это еще что такое? Первая часть слова мне понравилась, но вторая предполагала большое помещение — с еще большим, чем в парке, количеством народа. И вдруг меня осенило — она, наверное, тоже туда давно пойти хотела, но с моей видимостью-невидимостью до сих пор не могла. Она тут же опровергла мои соображения (опять «Нет»!), сказав, что с удовольствием посидит дома, пока мной тренажеры будут заниматься. Сплавить меня куда подальше? Не успел я появиться? Это так она меня ждала, пока я чудеса изворотливости творил?