Запрет на любовь

— О-о-о, — вылетело просто: без грусти, скорее от приятного удивления. — Но тогда я лучше потоскую… — торопливо нашлась, скрывая радость.

— Я уже скучаю, — пробубнил Доровский. — Через пару часов у меня закончится важная встреча, и я бы… с удовольствием встретился с тобой в скайпе.

Меня аж перекосило от его идеи. Он иногда просил меня себя ласкать перед экраном. Его это заводило, нравилось себя чувствовать подсматривающим, но это лучше, чем оказаться под другим по прихоти Костика, а потом за этого же огрести — словно я грязная изменщица, а не он — грёбанный извращенец.

— Хочу смотреть на тебя и слушать, как шепчешь моё имя, — подтверждая мои опасения, добавил Доровский.

— Кость, у меня такой фон, что ни один оргазм не подкрадётся, — резала жестоко, зная, как он привередлив и щепетилен к мелочам. Педант каких поискать. Богатая обстановка — для него важно! Как и диван/постель, и одежда на мне, и даже причёска и цвет губ. Поэтому спонтанно его завести крайне сложно. Для сближения я была обязана всё подготовить…

— Тогда постарайся быстрее сделать чёртов ремонт! Иначе я верну тебя к себе! — и это уже был не мирное увещевание — требование и угроза.

— К приезду всё будет, Кость, — заверила рьяно и попыталась смягчить:

— И ужин, и свечи…

— Отлично, значит, увидимся у тебя. — И да, милая, я забыл тебе сказать, — я затаилась в ожидании чего-то недоброго, — я тут подумал и решил за тобой приставить человека. Рамазан со мной, у тебя будет смотреть Имран. Он сейчас у твоей студии, ждёт тебя. Обменяйся с ним номерами и звони, когда будет что-то нужно. И не смей говорить, что справляешься сама. Отвезти-привезти обязательно, пока ты не получила права и не обзавелась своим транспортом, — добавил значимо и сбросил вызов.

17.2

Гудки ещё звучали, а у меня уже будто приговорили и расстреляли. Тело холодом окатило, сердце разволновано отстукивало обречённый ритм.

Имран на улице?! Я убито смотрела на Тимура, испепеляющего меня взглядом.

— Не делай этого, — его голос прозвучал глухо, но остро, надрезая душу, словно нож вены.

— Ты не понял, — я лучше владела эмоциями и была за это благодарна пройденной школе выживания, — мы НИКАК! Нас нет и быть не может! Я не собиралась с тобой спать. Это ты… с чего-то решил…

— Тогда какого хуя ты как су*а текущая об меня тёрлась? — ударил нелицеприятной правдой.

— Соскучилась по своему кабелю, — ощерилась едко.

Сглотнула сухость во рту. Привела мысли в порядок, дыхание, и с напущенным равнодушием пройдя мимо, к сумочке, оглянулась на соседа:

— А теперь слушай внимательно, Тимур Бажов! — придала голосу властности и категоричности, чтобы мальчик не смел перечитать и что-то тявкать в ответ. — На улице меня ждут. Один из людей Костика. Если ты сейчас выйдешь — это приговор и тебе, и мне…

— Чё за бред? — всё же хмыкнул Тимур, но слушал внимательно.

— Это реальность, и я устала о ней говорить! Так вот. Чтобы не запалиться, ты останешься здесь. Свет выключу, а вот сигнализацию включу. Код… — назвала ряд цифр и уточнила, запомнил ли он их. Когда Тимур их повторил, продолжила: — Дверь закрою, но ключ брошу в скважину для корреспонденции. После моего ухода, прожди минут десять-пятнадцать и только после выходи. И не забудь сначала сигналку отключить, потом двери затворить. Ключ можешь мне занести, а лучше… больше не видеться — брось мне его в почтовый ящик.

Одевалась быстро, уходила даже не оглянувшись на Тима. Он сидел на столе… это знала и остро чувствовала его обиду и злость.

Повозилась у входной двери, ключ кое-как протиснула в скважину для писем, и торопливо спустилась с крыльца, глазами обшаривая машины на наличие той, которая по мою душу.

Имран понял мою заминку и фарами дал понять, что ждёт и где стоит.

Минут через двадцать в дверь позвонили.

Знала наверняка — это Тимур. Втянула воздуха побольше и пошла к выходу. Это будет грубо и жестоко, но я обязана его послать. Лучше раз сделать больно себе и ему, чем потом корчиться от мук из-за мести Доровского.

— Ты намеки понимаешь? — открыла дверь и бросила с пренебрежением, на грани раздражения. Сосед мрачный и задумчивый стоял напротив. Хмурил брови и поджимал упрямо губы. Злился, видно было, как скулы ходили вверх-вниз, натягивая кожу.

И моё недружелюбие его стегануло.

— Глухой или тупенький? Не приходи больше! — собственный яд обжёг небо, язык, горло. Я сдавленно сглотнула, но горечь уже по пищеводу бежала. Кислота едкой правды по венам. Удушливо стало и больно в груди. Сердце щемяще сдавило и удары замедляло.

— Всё сказала? — серые глаза заволоклись грозовой темнотой. У меня желание колоть, как рукой сняло. Гадко себя ощутила… Тварью дрожащей.

— На, — протянул ключ от студии. И пока я хлопала ресницами, не догоняя, зачем он их принёс, а не сделал, как просила, Тим пояснил:

— Они не пролезли в щель почтового ящика.

— Ну спасибо! — выдавила, наморщив нос.

— Я с тебя ху*ю. Как ты можешь быть такой сук*? — задумчиво проскрипел парень. Я понимала его негодование, но была обязана поставить точку:

— Спокойно, — брякнула ключами, зажав в кулаке. — Спасибо и прощай, Тимур Бажов!

Тимур ушел — не попрощался, не огрызнулся, не послал… Он даже не обернулся, и вот тогда меня холодом пронизало аж до костей. Словно кусок души вырвали, и теперь я стала неполноценной: ещё живой, но уже получеловеком…

И вот таким получеловеком отныне мне выживать! Дышать, ходить, есть, думать… Существовать!

Горечь накатила и пугающая пустота. Я что-то только что потеряла важное и сердечное. Такое родное и тёплое, что отныне я не буду прежней.

В дУше под горячей водой проторчала долго, пока не согрелась, а потом лежала и смотрела в потолок, не в силах уснуть.

Следующий день провела в тишине, снедаемая совестью и томлением.

Мне не давало покоя, что я обидела парня. Не зная, чем себя занять, даже решилась на вождение… и в магазин вышла лишний раз, глазами ища его. Понимала, что глупо и маловероятно, но всё же…

Нет, Тима на горизонте не наблюдалось.

Это было к лучшему. А что бы я ему сказала?

И чтобы хоть как-то унять душевную боль, работала дома, дорисовывая на стене орнамент. После созвона с Доровским, не знала, как заглушить отвращение к тому, что делаю. Блуждала по квартире, пока не открыла бар и не выудила бутылку с вином. Сидела, смотрела телик, запивая боль вином прямо из горла, и даже не поняла, как вырубилась.

Посреди ночи проснулась, и ворочалась до утра от воспоминаний о наглых ласках мальчишки. Губы до сих пор хранили его вкус.

Наваждение какое-то.

Крутилась, тяжко вздыхала и проклинала свой слабый характер — допустила соседа в свою жизнь… а теперь мучилась. Я виновата во всём. Не отталкивала, как следует сразу, позволяла мелочи, которые вылились в крупные душевные муки. А могли завершиться смертью.

А я этого не желала — из-за какого-то влечения, умирать?! Нет уж, я жить хотела. И не имела права рисковать другими. Вообще, у меня не самая плохая ситуация. Я не голодала. Была крыша над головой. Любимое дел… Это стоило того, чтобы молча терпеть загибы Доровского.

У кого их нет?!

Так что, потоскую, с совестью договорюсь, и всё вернётся на круги своя… Главное, чтобы Тим больше на горизонте не маячил — пусть обижается, злится… на стороне.

Мысли были правильные, только перед глазами стояло восхитительное тело Тимура во время позирования.

Груда мышц, гладкость кожи, точёность рельефов… Непростительно короткое и ослепительно белое полотенце. Помню, с каким сладким чувством содрала его. Как пересохло во рту.

Если бы не толпа, я бы сама Тима изнасиловала там же.

Чёрт! Мне нет прощения и оправдания. Я ведь его глазами облизывала, рассматривала потрясающе мужественные руки и мечтала их ощутить на себе. Я вообще дышать забывала, глядя на него. Не бывают парни такими совершенными. А этот, чёртяка, был.