Страница 29 из 223
Угрюмый рыжий молча положил перед ним портфель и вынул из кармана какие-то две склянки. В одной заключалась жидкость черная, в другой чистая, как вода.
- Мы ведь - химики: наукой тоже занимаемся! - шутливо пояснил Бодлевскому Пахом Борисыч и вслед за тем скомандовал: - Чижик! на стрему.
Молодой парень поднялся с постели, на которой было развалился, и вышел из "квартиры" в наружную дверку.
- Ну-с, а теперь затыньте-ка*, братцы, хорошенько! - предложил чиновник остальным - и вся компания тесно стала, локоть к локтю, вокруг стола. - А мы газетку вынем да на столик положим - тут же вот рядышком с портфелькой. Это, изволите ли видеть, - пояснил он Бодлевскому, - собственно, на тот конец делается, если бы, избави нас боже, посторонний человек в нашу келейную беседу ворвался - так мы как будто ничего, яко агнцы какие непорочные, сидим и мирно известия с политического горизонта читаем. Понимаете-с?
______________
* Скройте, заслоните (жарг.).
- Как не понять!
- Известно-с... А теперь не угодно ли?.. Извольте нам со всей откровенностью, яко пред зерцалом, объяснить: к какому званию и состоянию желаете вы приписать известную вам особу - по купечеству ли, или в дворянское сословие?
- Я думаю, в дворянское лучше будет, - заметил Бодлевский.
- Всеконечно так! по крайней мере, приобретается право беспрепятственного проезда во все города и селения Российской империи. Посмотрим, нет ли у нас чего подходящего.
И Пахом Борисыч, раскрыв портфель, наполненный всевозможными паспортами, плакатами, увольнительными свидетельствами и иными видами, стал перебирать эти бумаги, не вынимая, впрочем, ни одной из портфеля: все на тот конец - если какая тревога случится, так чтоб немешкотно спрятать их.
- Ага! новенький! - воскликнул он, разглядывая какой-то вид. - Откуда это?
- От одного человека приезжего добыл, - пробурчал себе под нос рыжий.
- Те-те-те! совсем подходящее дельце! Дворяночка-с! - с удовольствием говорил чиновник, продолжая рассматривать вид. - Очевидно, ныне сам господь бог помогает - вот оно что значит благословенье-то! А Вольтеры - поди ж ты вон! - другое толкуют! (Пахом Борисыч, видимо, старался блеснуть своим образованием.) Н-да-с... "Дано сие из ярославского губернского правления", продолжал он, уже читая текст вынутого им вида, - "дано сие вдове коллежского асессора Марии Солонцовой на свободное прожительство" и так далее, как следует быть, по надлежащей форме. Здесь, что ли, добыто? обратился он снова к рыжему.
- В Москве, сказывал...
- Нешто стырен?
- Амба! - лаконически и еще угрюмее обыкновенного выговорил рыжий.
- Амба! - повторил серьезным тоном чиновник, как бы преисполнясь особенным уважением к той бумаге, которую он держал в руках. - Амба!.. так вот как! В домухе опатрулено*.
______________
* Амба - убить, удар насмерть; домуха - дом; опатрулить - отобрать в квартире (жарг.).
- Клевей, брат! почти что на гопе*; у Рогожского, сказывал.
______________
* В поле или в лесу (жарг.).
- Ну, это точно что клевей; потому, значит, только и последствий, что в ведомостях пропечатают: такого-то мол, числа усмотрено неизвестного звания и состояния...
- А ты ешь пирог с грибами! - сурово перебил его рыжий. - Видно, с одной рюмки-то мелево расшатало?
- Что ж! Я - ничего! - кочевряжился в ответ на это замечание Пахом Борисыч. - Я только говорю, что отпусти господи рабу твоему, потому что, в силу 332-й и 727-й статей Свода уголовных узаконений, за это надо сгореть.
Едва успел он выговорить эти слова, как удар с размаху по голове, который молча нанес ему рыжий, заставил его стукнуться затылком в стену и, уж конечно, замолчать на минуту - так что он только глазами заморгал от боли.
- Это что же? оскорбление чести, можно сказать... - забормотал оторопелый Пахом Борисыч. - Теперь я и работать не могу: в голове треск и темень... Ей-богу, не могу... Надо, по крайности, рюмку для прояснения...
- Ну, черт, ступай, пей! - разрешил ему рыжий. - Да гляди: если еще раз мелево пустишь - не заставь руку расходиться! - ломату* задам добрую.
______________
* Побои (жарг.).
Оскорбленный Пахом Борисыч молча пропустил в себя рюмку, молча воротился на место и молча же принялся за работу.
Он откупорил склянку с бесцветною, чистою жидкостью и вынул из портфеля тщательно завернутую в бумажку рисовальную кисточку.
- Ну, полно, дядинька! развеселись-ко! Стоит из-за пустяков таких? утешал его Юзич, ободрительно похлопывая по плечу, и Пахом Борисыч действительно развеселился.
- Известно, не стоит! - заговорил он своим обычным тоном, в котором, однако, заметно слышалось чувство собственного достоинства. - Я и внимания не хочу обращать, потому честь и амбицию свою несравненно выше того полагаю. Меня это обидеть не может. Военные за это между собою на поединки выходят, гражданские чины по закону деньгами бесчестие взыскивают, а с него - что взять? Одно остается - простить ему это.
Это означало, что Пахом Борисыч в глубине сердца своего был очень оскорблен.
- Ну, вот ты и прости! - предложил ему Юзич.
- Я и простил!.. - махнувши рукой, произнес Пряхин. - Так вам угодно ли будет известную особу переименовать в Марию Солонцову - вдову коллежского асессора? - обратился он к Бодлевскому.
XI
КАПИТАН ЗОЛОТОЙ РОТЫ
Бодлевский не успел еще в ответ на это утвердительно кивнуть головою, как вдруг наружная дверка быстро распахнулась и в комнату стремительно влетел высокого роста мужчина, статный, сильный и красивый блондин, немного косоватый, с золотыми очками и в форменном военном сюртуке.
Компания испуганно повернула к нему головы, но не тронулась с места: как стояла она, тесно сплотившись вокруг стола, так и теперь осталась.
- Здорово, соколики, виленцы почтенные! Вы это что тут? какими делами занимаетесь? - заговорил он, в одно мгновение подлетая к столу и садясь на стул вскочившего Пахома Борисыча.
- Это что такое? - продолжал он, захватывая одною рукою склянку с бесцветной жидкостью, а другою вид вдовы коллежского асессора. - Это у вас, значит, хлористая жидкость для вытравливания чернил? Хорошо-с! А это чей-то вид - значит, мы тут пачпортики подделываем? Важно! Отменно важно! Ай да молодцы! Что дело, то - дело! Гей! Свидетели!