Страница 7 из 15
– Сынок, к тебе обращаются, – подсказал старпом.
– А Вы кто? – неожиданно спросил Боб.
– Я Кэтти, – ответила девушка, – живу в этом городе, русский учу давно. Вы из России? Моряки? Я вам могу чем-то помочь?
– Катя?! – удивился Боб, – да ещё в Абердине! Это здорово! Конечно, мы русские моряки, и нам нужна помощь. Мы ничего не петрим в ваших ценах.
– Петрим? – переспросила Кэтти.
– Ну, да! Не понимаем, дорого это или наоборот. Помогите нам, Катя.
– А как вас зовут?
– Меня – Боб. Это – Палыч, – указал он на меня, – а это наш старпом Валентин Сидорыч.
– Я так и думала…
– Что думала? – не понял наш молодой кок.
– Что тебя зовут Боб. А это твой отец? – кивнула она на старпома.
– Почему отец? – зычно захохотал названый сын.
– Это потому, что тебя «сынком» обозвал, – догадался старпом.
Мы все засмеялись.
– Ну, сынок, похоже, приглянулся ты этой англичанке. Глаз с тебя не сводит.
– Да и Боб, гляди, зацвёл, – сказал я на ухо старпому.
Боб с подачи Кэтти приобрёл себе плотный, рябой шотландский свитер, а я белые териленовые штаны, которые, как уверяла хозяйка магазина, никогда не мнутся. Она с остервенением мяла их в руках, но они всё равно принимали безупречную гладкую структуру.
– Штаны явно не для нашего климата, – сделал заключение старпом, – а в Рио-де-Жанейро у нас заходы не планируются.
– Зато практические, и летом хорошо, – заметила наша новая знакомая.
– Практичные, – поправил её Боб.
– Я русский знаю не идеально, – смутилась Кэтти.
– Нет-нет, – запротестовал наш повар, – что Вы! Если бы я знал так английский… Вы же говорите почти без акцента.
Мы всей компанией пошли по узкой, идущей вверх улице, и маленькая Кэтти стала объяснять нам то, о чём мы даже не догадывались:
– Английский язык в Шотландии вам не поможет, хотя он официальный. Здесь говорят на шотландском. Это такая разновидность английского, с добавкой древнего кельтского. А ещё севернее говорят на гаэльском – языке кельтских шотландцев. И вообще вы неправильно произносите слово Шотландия. Истинный шотландец может обидеться. Никогда не говорите Шотлэнд. Это означает – земля низкорослых людей. Правильно будет Скотлэнд – Скотландия. Земля скоттов. Они пришли сюда из Ирландии ещё в пятом веке. Это очень воинственные и упрямые люди. Мы унаследовали их черты. Не хотим чужого влияния, даже английского. У нас и фунт свой, и флаг, и церковь, и одежда, и кухня…
– Кухня? – оживился Боб, – это по моей части.
– Ты кук?!
– Нет, я боб, – пошутил Боб. – Но мне интересно, что в вашей кухне особенного?
– Шотландцы любят баранину и пареную репу.
– А чего тут особенного? Проще пареной репы ничего не бывает.
– А я всё-таки советую попробовать наш «хаггис». Это блюдо из бараньих потрохов с большим количеством овощей. Очень вкусно.
– И запивать его надо обязательно пивом, – добавил я, – тогда будешь толстый и красивый.
– Этого я не говорила, – заметила Кэтти, рассмеявшись.
– А чай с молоком тоже шотландское изобретение? – поинтересовался Боб.
– Это придумали ленивые англичане. Они добавляют в чай молоко не из-за вкуса, а по другой причине.
– Интересно, интересно! Что же это за причина?
– Причина очень банальная. Чай с молоком не пачкает кружку, поэтому её проще и легче потом мыть.
– Гениально! – восхитился Боб.
Кэтти неотвязно шла за нами, вернее, рядом, и рядом именно с Бобом. Они как бы привыкали друг к другу, изредка касаясь плечами, и так же изредка поглядывая друг на друга.
– Если пойти по этой улице, – маленькая шотландка показала рукой вправо, – можно выйти к университи оф Абердин – Абердинский университет. Он очень знаменитый. Построен ещё в пятнадцатом веке. В нём почётными ректорами были Черчилль и Карнеги.
– Черчилля мы знаем, – проявил эрудицию Боб, – Карнеги не знаем.
– Карнеги – известный миллионер-филантроп. Но я знаю, вы не очень любите миллионеров.
– Это точно, – подтвердил наш молодой эрудит. – А за что их любить?
– Любить надо всех людей, – глубокомысленно ответила Кэтти, – и, главное, жалеть.
По радиусной улице, поднимавшейся плавно вверх, мы вышли в район старого Абердина, где нас встретила сплошная гранитная готика. Длинному зданию университета, казалось, не было конца.
– Университет принимает каждый год около тысячи студентов из разных стран, – стал объяснять наш добровольный гид, – но русских здесь точно нет. Я тоже учусь в университете. Моя специальность молекулярная биология.
– Это что-то очень сложное? – предположил Боб.
– Зато очень интересное.
– Здесь всё интересно, – согласился Боб, – и уже не так скучно, как показалось вначале.
– Вам очень повезло, что вы зашли именно в Абердин. Это очень старый и красивый город. Называют его гранитной столицей Шотландии. В своё время здесь была резиденция шотландских королей. Сейчас я их всех не помню.
– А почему «гранитная столица»? – поинтересовались мы.
– Рядом с городом есть гранитные карьеры. Из них берут гранит для постройки зданий. Все дворцы, церкви, университет и многие дома построены из этого гранита. Даже улицы им укладывали. В портовых районах можете это увидеть. Этот камень на солнце становится светло-синим.
В старом городе мы набрели на магазин забавных вещей и предметов для всякого рода проказ. Пожилой хозяин с удовольствием демонстрировал нам разные фокусы и подначки. Бобу приглянулась пластмассовая яичница-глазунья, по виду совершенно не отличавшаяся от только что приготовленной.
– Завтра же подложу её на завтрак Никанорычу, – обрадовался он, – то-то будет смеху. Он её солью посолит обязательно, перчиком поперчит и начнёт, бедолага, ножом резать. А она не режется… А желудочный-то сок выделяется, слюна течёт…
– Боб, ты настоящий садист, – заметил я незлобиво.
– Но согласись, хохма отменная.
– Ты ему вместо пластмассовой яичницы, – предложил старпом, – купи лучше вот эту резиновую гадюку, свернувшуюся кольцом, и подложи в тарелку на завтрак. – Смешнее будет…
– Ну, тогда он меня точно убьёт, – заключил Боб.
Хозяин, заметив наш неподдельный интерес к его товару, открыл разноцветную коробочку и, с видом доброго волшебника, произнёс:
– Абсолютли нью гуде!
– Катя, что он сказал? – обратился Боб к нашей новой знакомой, стоящей рядом с ним.
– Он сказал, что это совершенно новый товар.
Продавец вытащил обычную матовую лампочку и с видом факира, расточающего чудеса, ввернул её в настольный светильник у старинного кассового аппарата. Лампа не загорелась.
– Что, он хочет всучить нам перегоревшую электрическую лампочку? – удивился я.
– На этом, видно, фокус не кончается, – предположил Боб. – Катя, как ты думаешь, что за этим последует?
Кэтти недоумённо подняла тонкие брови и пожала плечами. Это вышло так наивно и по-детски, что Боб рассмеялся и тут же констатировал:
– Катя, мне кажется, что тебя очень легко разыграть.
Она кивнула головой, а тем временем продавец-факир выкрутил лампочку и с силой кинул её на пол. Наша молодая шотландка зажмурилась, но лампочка не разбилась.
– Ит из бэд балб, – произнёс он, поднял её с пола, и через какое-то мгновение лампочка загорелась у него в руках.
Нас это очень удивило. Мы зааплодировали. «Факир» был вне себя от восторга. Лицо Кэтти сияло от удовольствия.
– Олл сикрит ин зис ринг, – сообщил ещё не отошедший от успеха продавец. Он снял со своего мизинца маленькое металлическое колечко, протянул его Бобу и стал что-то долго объяснять.
– Катя, я ничего не понимаю, что он хочет?
– Я поняла так, что внутри лампочки спрятана батарейка, через кольцо идёт ток и зажигает внутри маленькую лампочку.
– Хочешь попробовать? – предложил Боб. – Давай руку, я одену колечко.
Кэтти выставила руку с растопыренными пальцами, и Боб под звуки туша, который мы все исполнили на губах, надел металлическое колечко на безымянный пальчик Кэтти. Продавец показал, куда нужно приложить это колечко на цоколе лампы, чтобы она загорелась. Кэтти была счастлива. У неё в руках горела электрическая лампочка, она подняла её над головой, и мы все ещё раз дружно и громко захлопали в ладоши.