Шоу непокорных

— Нет-нет, я этого не говорил. Я лишь хотел сказать, что мне казалось, будто мы друзья. Друзья ведь помогают друг другу. Заботятся друг о друге. Я помог тебе. Теперь твой черед помочь мне.

Я смотрю на Грету. Та втихаря положила себе второй кусок торта и маленькими ломтиками кормит Боджо. Сомневаюсь, что она слушает наш разговор.

Я смотрю на Лору Минтон. Почему меня терзают подозрения? Не иначе как у меня едет крыша.

По ее словам, она за равные права для всех, в том числе для Отбросов. Она хочет построить дома. Хочет построить школы. Она хочет осуществить все то, о чем я даже не могла мечтать.

Альтернатива Лоре Минтон — Вивьен Бейнс. Та самая Вивьен Бейнс, в ком я даже сейчас отказываюсь видеть мать Бена. Жестокая, бессердечная Вивьен Бейнс, в глазах которой мы крысы или саранча, которая мечтает уничтожить нас всех раз и навсегда.

— Знаете что? — говорю я. — Мы это сделаем. Мы сделаем это потому, что мы все ненавидим Вивьен Бейнс, ненавидим правительство, ненавидим цирк. Давно пора открыть людям глаза на то, что он собой представляет.

— Ты поступаешь правильно, — говорит Лора и поворачивается к Кадиру. — Я возьму на себя все необходимые приготовления.

С этими словами она встает и, низко опустив на лицо капюшон, в сопровождении телохранителей выходит из комнаты.

Бен

Похоже, у Сильвио полно других дел, потому что он не спешит воплотить на мне свои извращенные фантазии, по крайней мере пока.

— Я надену свой думательный колпак, — с улыбкой заявляет он. — Хочу придумать для тебя что-то особенное.

До конца дня охранники запихивают меня в подземелье. Здесь никого нет, все остальные на репетициях.

У меня из головы не выходит Шон, то, как он неподвижно лежал на полу. Я даже не знаю, жив ли он.

Я без конца меряю шагами коридоры. Я проделал этот путь уже столько раз, что даже странно, что мои ноги еще не протоптали в земляном полу тропинку. Я то и дело толкаю дверь, хотя прекрасно знаю, что она заперта снаружи.

Я поднимаю руку и просовываю ее в небольшой люк, через который волкам бросали мясо, пытаясь нащупать задвижку, но там ничего нет. Грубый металл царапает мне запястье, и когда я вытаскиваю руку назад, она вся в крови. Я с подозрением смотрю на кровь. Уж слишком она темная, совсем не похожа на свежую. Вряд ли она моя. Наверное, она от мяса, которое проталкивали в это отверстие.

Кстати, что это за мясо? Мне вспоминается то, что видел в ту далекую ночь, в мясницкой цирка. Помню, что Хоши рассказывала мне про Комнату Утилизации. По словам Сильвио, он терпеть не может, чтобы что-то пропадало зря. Я вздрагиваю.

В углу стоят два ведра. Я выбираю то, что чуть почище, выплескиваю немного мутной жидкости себе на руку и пытаюсь оттереть кровавые пятна. Уфф, вроде бы смыл.

Меня уже мутит от голода. Если в ближайшее время сюда никто не придет, я точно сойду с ума.

В конце концов, двери открываются. Это возвращаются артисты. Вид у всех хмурый. Я окидываю быстрым взглядом их лица, надеясь увидеть Шона.

Его нет.

Впрочем, Лия и другие клоуны здесь. Расталкивая остальных, я спешу им навстречу.

— Где Шон? — спрашиваю я. — Он не?..

Лия качает головой:

— С ним все в порядке.

— Слава богу, — говорю я и приваливаюсь к стене.

На ее лице два грязных развода, там, где она не полностью смыла грим. Глаза запавшие, хмурые.

— Слава богу? Ты и вправду так думаешь? Это длится уже несколько недель. Сначала мотоцикл, затем удары током. Нет, он жив, хотя, наверное, предпочел бы умереть. К чему еще ему стремиться? Да и не только ему одному, но и всем нам? Когда цирк откроется, будет еще хуже. В сотни раз хуже.

— Где он?

— Скоро будет здесь. Его сейчас лечат. Но это лишь потому, что пока что он нужен Сильвио живым.

— Прости, я хотел его остановить. Я не знал, что делать.

— Твоей вины здесь нет, — отвечает она. — Ты сегодня был храбрым, — печально улыбается она. — Храбрым и глупым.

Остальные клоуны кивают в знак согласия.

— Ты пытался, — говорит парень, который был в костюме Пьеро. — Нам от этого легче не стало, но ты пытался. Мы это знаем.

Он протягивает мне руку.

— Меня зовут Рави, — представляется он и жестом показывает на остальных. — Извини, что мы встретили тебя не слишком дружелюбно.

— Ничего страшного, — отвечаю я. — На вашем месте я бы возненавидел меня.

Вперед выходит Эммануил и протягивает мне сухую корку хлеба. Другие тоже делятся со мной своими скромными дарами: печеньем, ломтиком сыра, даже целым яблоком.

— Мы решили, что тебя не кормили, — улыбается он. — И тайком вынесли все, что могли.

Я смотрю на их подношения. Они в цирке уже несколько недель, а некоторые даже лет. За всю свою жизнь они ни разу хорошо не поели. Буквально сегодня утром на их глазах я завтракал за одним столом с Сильвио, пока они сами хлебали из корыт помои. И все же они принесли мне поесть. Мне, Бенедикту Бейнсу.

— Спасибо, — говорю я. — Спасибо, что не забыли обо мне. Но я не голоден.

— Чушь. Мы все уже ели. Если ты откажешься, мы обидимся.

Я пристально смотрю на Эммануила.

— Я серьезно, — говорит он. — Нас сегодня вечером накормили. Им нужно, чтобы к открытию цирка мы были в лучшей своей форме. А ты давай, ешь поскорее, а не то волки учуют еду и начнут бесноваться.

Кровь застывает в моих жилах. Волки совершенно вылетели у меня из головы. Просто невероятно, но я думал только о том, что случилось на репетиции, о своей семье, переживал за Хоши, Грету и Джека и совершенно позабыл про волков.

Только не это. Только не как прошлой ночью, когда я до утра просидел, дрожа, в углу.

Звучит сирена. Все тотчас спешат укрыться в своих каморках. Я бегу в свою, захлопываю дверь и запираю ее на засов.

И начинаю предаваться размышлениям о повадках волков.

Я смотрел про них телепередачи и многое прочел в Интернете. Даже один раз брал книжку в школьной библиотеке, полную ярких, глянцевых иллюстраций и интересных фактов. Что-то в этих животных всегда зачаровывало меня. Наверное, их противоречивая натура. На первый взгляд они такие дикие и необузданные, хотя на самом деле у них развита социальная иерархия.

Волки живут стаями. Они редко дерутся друг с другом, по крайней мере не до смертельного исхода. Они делятся пищей. Они, если их не провоцировать, не нападают на людей, разве только в крайних обстоятельствах или же когда человек один и беспомощен.

Эти волки явно не обижены судьбой. Они не голодны, их каждое утро кормят. Похоже, даже лучше, чем нас.

Мне в голову приходит одна идея, рискованная, глупая идея.

Я встаю, подхожу к двери и отодвигаю запор. И тотчас возвращаю его назад.

О чем я думаю? Я прижимаюсь лбом к прутьям решетки и смотрю в коридор.

Помнится, я читал на одном американском вебсайте о том, как избежать нападения волчьей стаи. Стойте на месте. Не убегайте. Не кричите. Вот что там говорилось.

Что будет, если я останусь на месте? Они нападут на меня? Загрызут насмерть? Или же не тронут? На вид я вроде бы не доходяга, даже после нескольких месяцев нашего бегства. Пока не доходяга.

Мне неприятна мысль о том, чтобы провести еще одну ночь, сидя скорчившись в углу, слушая, как волки разгуливают по коридору. Я с детства страдал клаустрофобией, но в последний год она изрядно обострилась. Когда Амина и Джек спрятали меня в ящике с бутафорией, мое сердце билось с такой силой, как будто было готово выскочить из груди.

Но какие же они огромные, эти волки, все до единого, но в особенности вожак стаи, с его лохматой черной шерстью и пронзительными желтыми глазами.

Кого я хочу обмануть?

Увы, я не из тех, кто способен дать отпор волкам. Да и какой смысл? Погибнуть от волчьих когтей и зубов непонятно ради чего? Я уже пытался дать отпор Сильвио, и чем это закончилось?

Я проверяю, насколько надежен запор, и вновь отползаю в угол.