Свиноматка (ЛП)

- Не вмешивайся, Ричард. Время для этого давно прошло. Время рождения приближается, и ты не будешь препятствовать этому святому событию, - предупредила она его. - Если ты это сделаешь, будут последствия. Твоя жена может стать трупом по моему желанию. Её сердце не будет биться, а её лёгкие не будут дышать. Она станет просто шкурой…

Он начал рыдать, а тварь только хихикала.

- В следующий раз, когда ты увидишь меня снова, - сказала тварь, - ты будешь должен принести мне то, что принадлежит мне по праву рождения.

Ричард даже не понял, как вышел за дверь, когда тварь начала сдуваться с шипящим звуком, похожим на то, как спускается воздушный шар. Воздух был грязным, прогорклым и с запахом разложения. Он услышал, как за ним захлопнулась дверь, а затем спустился по лестнице, нашёл стул и сел на него. Так он и провёл следующие несколько часов.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Подобно алкоголику или наркоману, он медленно отходил от всего этого. Он продолжал спать почти до полудня, когда мочевой пузырь заставил его подняться, заставил его предпринять какие-то действия. И даже когда он, наконец, сделал это, он не мог избавиться от чувства вторжения, такого чувства, что он был не чем иным, как заводной игрушкой для твари наверху. Будто она повернула ключ, заставила его выйти из этой комнаты, заставила его сесть на стул. Будто она полностью истощила его волю.

Мыслей об этом было слишком много.

Если бы у автомобилей были чувства, они бы ощущали то же, что и он сейчас. Это что-то забралось внутрь него и привело его в движение. Заставило его встать, заставило его уйти, и он совершенно ничего не сказал по этому поводу.

После того, как эти мысли немного отпустили его, он забрался в душ и включил воду. Сначала ледяную, чтобы оживить себя, вытащить мозг из тёмного подвала. А потом горячую, чтобы физически разбудить себя, прогнать это оцепенение, это чувство унижения. Он пробыл там около пятнадцати минут, ошпаривая себя, и не раз ему приходилось прикусывать влажное полотенце ртом, чтобы не закричать. Стоя под душем, он всасывал горячую воду и выплёскивал её обратно. Это было нелепо, но он не позволил бы этой твари наверху узнать о его боли и мучениях. Она не будет питаться его ужасом и отчаянием.

После того как он оделся, он поднялся наверх.

В конце концов, его жизнь стала пустой и бессмысленной, потому что она ушла.

Его Холли ушла.

Конечно, она ушла.

Она ушла давно.

Миссис Крауч всё это устроила. Она выбрала Холли по чистой случайности. Она осквернила её и овладела ею, и всё это сделало её плодородной суррогатной почвой для детей свиноматки и Олда Джека Хобба.

Ричард стоял в дверях, всё ещё мокрый после душа. В руке у него был топор, который он взял из гаража. Он пришёл, чтобы зарубить свиноматку. И у него не было никаких земных сомнений в том, что он бы сделал это, будь она там.

“Она бы вошла в твой разум и остановила бы тебя.”

- Нет, - сказал он очень спокойно. - Не в этот раз. Я бы убил её.

“Может быть. Но то, что ты убил бы, было бы телом Холли, ведь тварь испарилась бы. Полиция нашла бы тебя с телом твоей жены. Слюнявый, бредовый сумасшедший, который зарубил свою невинную беременную жену и будущего ребёнка. Ты не сможешь доказать им что-либо из этого, и ты это знаешь, а когда они будут расспрашивать бедную, плачущую, духовно сломленную тётю Полин, она скажет им, что знала, что что-то происходит, потому что ты вёл себя странно. Ты бы стал бульварной звездой: сумасшедшим, который хладнокровно убил свою жену и ребёнка.

“ПОЧЕМУ ОН СДЕЛАЛ ЭТО? - скажут заголовки газет. - ЧТО ПРОИЗОШЛО С НИМ?”

- Но есть же SlimCam, есть же камера…

“Ты шутишь? Как ты думаешь, она позволила бы видео существовать?”

Пигвикен сидел на тумбочке.

Просто глядя на него, Ричард почувствовал, как в его голове расцветают кошмары. Они были не о его жене, эти кошмары исчезли по большей части. Даже воспоминания о самой Холли казались далёкими, туманными. Нет, ночные кошмары, которые промелькнули у него в голове, принадлежали Майку Мэйтленду. Каково это было для него, когда его разумный, упорядоченный мир был вывернут наизнанку, и что-то с жёлтыми глазами вырвалось из тени, что-то, что овладело им и уничтожило его на каком-то первичном уровне, заставило его увидеть то, что сжало его сердце в комок и заставило его захотеть умереть? Заставило его умолять свиноматку поместить его в темноту, где не было боли. И свиноматка сделала это. Традиционным способом.

Он услышал дыхание Пигвикена.

- Она оставила тебя здесь, чтобы следить за мной?

Бес смотрел на него.

Его грудь поднималась и опускалась.

“Она оставила меня здесь, чтобы мучить тебя.”

Ричард не сомневался в этом. Если бы тварь приказала, он бы каждую ночь приходил к Ричарду, чтобы пососать его горло и наполниться кровью.

Ричард медленно подошёл к нему.

Он взял его в руки и почувствовал жирный мех и эту странно тёплую и мешковатую плоть. Его тело вызывало у Ричарда отвращение и чувство, что он не мёртв, что он всё ещё жив и полон ужасного потенциала. Его пустые чёрные глаза смотрели ему прямо в душу, ухмыляющийся рот показывал ему ужасные острые зубы. Было что-то почти гипнотическое в том, чтобы смотреть на него, чувствовать приглушённое биение его сердца, как у младенца, ощущаемое сквозь одеяло. Он чувствовал себя безрассудно, как будто его накачали Демеролом.

Но он не имел над Ричардом власти.

Ричард знал, что фетиши имеют силу, только если ты веришь в них, а он больше не верил ни во что, кроме справедливости.

Он стоял там, держа беса в одной руке, топорик в другой. Оно начало двигаться. Сначала он думал, что это просто какая-то сумасшедшая галлюцинация, но это не была галлюцинация. Это было ужасно живое, бескостное движение в его руках. Червячная скульптура. Ощущение его мускулатуры было горячим и непристойным.

“Ты бы поставил меня и шёл отсюда подальше, Ричард. Ты не знаешь, что я могу сделать, что мы можем сделать. То, что мы сделали с Мэйтлендом, мы можем сделать и с тобой. Его воля была намного сильнее твоей, но мы согнули её, мы отлили её по своему вкусу, как тёплую глину. Когда мы показали ему то, что заполонило его разум, дало ему плоть, форму и намерение, он потерял рассудок. Он умолял нас о смерти, как и ты будешь. Он лёг, предлагая свиноматке то, что она хотела. Предлагая это добровольно.”

Но было уже слишком поздно для увещеваний, таких как тактика запугивания. Это скользкое, гротескное маленькое чудовище даже не понимало, насколько поздно. Но оно начинало осознавать. Оно извивалось в руке Ричарда, царапая и кусая его, щёлкая зубами-иглами, пытаясь заставить отпустить себя. И это продолжалось до тех пор, пока Ричард не прижал его к полу и не отрубил голову топором. Он продолжал рубить и рубить его, пока он корчился, мочась чёрной смолистой кровью на ковровое покрытие. Но в итоге он просто умер. Умер с визгом, словно зарезанный поросёнок. Умер, позная боль.

И Ричард был счастлив этому.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Ферма.

Это началось там, так что это должно было там и закончиться.

Для Холли и него было уже слишком поздно.

Слишком поздно.

Но были бы и другие, он чувствовал, что будут другие, и он не позволил бы кому-либо так страдать, он не позволил бы свиноматке убивать невинность и сеять зло.

Ферма была ядром всего этого.

Может быть, там произошли ужасные вещи задолго до того, как те старые люди переселились туда со своими злодеяниями?

Может быть, дом имел историю тёмных событий, и это привлекло этих двоих из-за этого?

Несмотря на это, сейчас всё закончится.

Ричард попал туда ближе к вечеру.

Некоторое время он стоял, глядя на это мучительное дерево. Затем он сходил к внедорожнику и вернулся с “Ремингтоном” 12-го калибра. Он толкнул дверь и вошёл. Пыль висела в воздухе, как снежные хлопья. Воняло сыростью и распадом. И атмосфера, конечно, была тяжёлая и гнетущая, ползущая снизу вверх по позвоночнику.