Наваждение

Последние экзамены, защита диплома – хоть как-то отвлекли.

Броне удалось с этим разобраться чуть раньше, институт пошел ей навстречу. За неделю до родов ее положили в больницу – поспособствовала подруга Анны Георгиевны, заслуженный гинеколог, хотя у самой Брони никаких особых проблем не наблюдалось. Один лишь страх, большой страх перед родами. И в этом, кстати, тоже был виноват Олег – поскольку ему-то не мучиться!

А потом случился тот самый злополучный выпускной.

Уже бывшие однокурсники собрались, чтобы отметить свое прощание с «альма-матер» в ближайшем к институту кафе. Напились, конечно, орали, хохотали, ликовали, танцевали от души. В кафе к подобным застольям привыкли, собственно, это заведение и жило за счет студентов и их вечеринок.

Полутемный зал, гирлянды огней, как на Новый год.

Алина в этот вечер выглядела как-то особенно хорошо. Смеялась звонко, смотрела только в глаза Олегу. В голове у него сидела услышанная от кого-то фраза: «Наша Алина теперь свободна, модный режиссер ее бросил!» А у Олега все дрожало внутри. Он сам пригласил ее на танец.

– Где же ты была раньше? Велинская, я ведь тебя любил, знаешь.

– Нет, это я всегда тебя любила. И сейчас люблю.

– А смысл… Поздно, Велинская. У меня жена в роддоме. Я без пяти минут папа. – Он говорил тогда весело, пытался шутить. Алина тоже не отставала:

– И что? Женатый не значит мертвый.

После вечера они ушли вместе. К Алине домой. Олег вообще ни о чем не думал, словно та пружина, которая сжималась у него внутри все эти последние месяцы, резко раскрутилась с такой силой, что ее не остановить никакими доводами разума, никакими напоминаниями о морали и нравственности. Олег долго терпел, но в этот вечер его терпение просто лопнуло.

Он запомнил эту ночь надолго. Ну, во-первых, потому, что столь острые ощущения невозможно забыть, во-вторых, Анна Георгиевна потом, наутро, добавила перцу. Как так, зять дома не ночевал, когда жена в роддоме!

Они все, кстати говоря, тогда жили вместе, в квартире жены, поскольку Броня заявила, что первые месяцы ей понадобится помощь мамы.

Олег объяснил теще свое отсутствие тем, что выпускной как-никак, все гуляли, что такого…

Анна Георгиевна не поверила ему и отправилась расспрашивать однокурсников. Кто-то, видимо, из старых товарищей раскололся, сказал женщине, что ее зятек танцевал весь вечер с первой красавицей вуза, а потом ушел с той куда-то в ночь.

Анна Георгиевна пыталась найти и Алину, но не получилось. Телефон и адрес этой девушки – в записных книжках Брони – отсутствовали, а на откровенную подлость – выдать Алину разгневанной тетке – никто из однокурсников, вероятно, не решился.

Тем не менее полученных сведений Анне Георгиевне хватило с лихвой. Танцевал? Пошел провожать? Ночью не явился? Значит, изменщик.

Олег клялся и божился, что никакой измены не было, но – бес-по-лез-но.

«Анна Георгиевна, вы мне не верите – ну и ладно, но, я вас прошу, не говорите ничего Броне!» – пытался втолковать теще Олег.

Броня родила. Олега к ней не пустили по наказу той гинекологини, что заведовала отделением и являлась знакомой тещи, а вот саму тещу пустили. И тут случилось самое худшее. Теща все рассказала дочери. У Брони сразу слезы, истерика, температура сорок, мастит, лекарства, антибиотики, и, как следствие – пришлось перейти на искусственное вскармливание. У ребенка – «животик» и куча проблем от всего этого.

Не скоро, но Броню с ребенком выписали. Потом несколько месяцев кошмара дома. Истерики, слезы, крики, Анна Георгиевна пыталась бить Олега – он не отвечал, конечно, но ставил ей «блоки», а она вопила: «Убери руки! Я хочу тебя ударить!»

Олег не выдержал и ушел из дома. Некоторые из знакомых перестали с ним здороваться. Такой подлец, еще поискать – изменил, затем жену с ребенком бросил.

Пара месяцев тишины, и, о чудо, Броня сама явилась к Олегу – тихая, милая, как будто прежняя…

В первый раз им удалось нормально поговорить. Олег опять же вел себя как кремень – в своей измене не признался (только танцевал, только до дома проводил Алину, ничего больше!), и Броня вроде как поверила ему.

Олег смог, наконец, объяснить жене, как он видел всю эту ситуацию, каково ему было – в тещиной квартире, в отдельной комнате, одному, когда ни слова доброго, да еще и без интима. Ему, молодому мужчине. Броня неожиданно согласилась с мужем – да, да, она была не права… От такой жизни любой мужчина начнет смотреть на сторону. Олег также заявил Броне, что у него есть подозрения на ее счет – она его обманула и придумала про бесплодие. Хотя, конечно, он сам дурак, раз поверил в это и потерял бдительность.

«Ты считаешь, я тебя нарочно обманула?!» – фонтан слез в ответ. Хоть и задыхающаяся от рыданий, Броня вдруг призналась, что этот диагноз ей поставила та самая гинекологиня, соответственно, к той и претензии. Ну или Броня тогда просто не поняла врача… А еще у Брони, оказывается, вагинизм («Что это такое?!» – изумился Олег) – и ей с самого начала было больно и неприятно заниматься любовью, и даже больше того – она ни разу в жизни не испытывала того, что принято называть «высшей точкой наслаждения». А еще, когда Броне было двенадцать, ее в подъезде напугал эксгибиционист, и с тех пор она в глубине души вообще всех мужчин боится. А еще у нее, возможно, послеродовая депрессия!

Олегу в тот момент, после этой неожиданной исповеди, стало вдруг искренне жаль жену. Нет, он уже не любил ее, совсем не любил, но опять защемило сердце – бедная, глупая… Ради сына он предложил восстановить отношения теперь уже на его условиях: переселиться к нему от Анны Георгиевны, Броне – лечиться у какого-то другого гинеколога, а еще у психолога или даже психиатра… и вообще, им обоим, Броне и Олегу – в семейную психотерапию, наверное, надо обратиться…

Броня смиренно согласилась со всеми этими условиями.

Переехала со Стивой к мужу.

Но ровно через две недели опять все пошло наперекосяк. Броня решительно не желала идти к врачам и решать семейные проблемы. Выдала Олегу, что это он ее нарочно к психиатру отправляет – чтобы доказать, что она невменяемая и отнять у нее ребенка.

Олег тогда ушел из собственного дома. Ну не выгонять же жену с младенцем, правда?..

…Было в его жизни, после Брони, еще несколько романов, но каких-то на редкость неудачных. Кажется, нормальных женщин вовсе не осталось. Последние несколько лет Олег уже ни с кем не встречался. Стал кем-то вроде асексуала, то есть человека, далекого от отношений. Кстати, модное нынче течение, поскольку, судя по всему, секс потерял прежнюю власть над людьми, утратил прежнюю значимость. У многих открылись глаза – а и правда, зачем придавать столько значения этим коротким и однообразным движениям, не стоят они того – живут же монахи в безбрачии, отвергнув эту сторону человеческого бытия.

После Брони Олегу ни секса, ни любви уже не хотелось вообще. Вернее, хотелось, но он научился справляться со своими желаниями, не идти у них на поводу.

Хотя женщины продолжали преследовать Олега. Буквально. Ходили следом, смотрели в глаза, прикасались, в открытую предлагали себя. В те времена в сети много разговоров было о том, как мужчины преследуют женщин и сколько насилия, издевательств приходится терпеть слабой половине человечества.

А мужчины почему-то молчали, не говорили о себе, о том, что и женщина может стать демоном для своего мужа, для своих детей. Женщинам прощалось все, мужчине – ничего.

Олег прекрасно понимал, что если он, красивый, очень красивый мужчина, вдруг начнет говорить открыто о том, что женщины тоже способны навязываться сильному полу, то его просто засмеют. Кстати, понятно, почему другие мужчины молчали. Мужчинам ни в чем нельзя признаваться. Плохо? Помирай, но чтобы ни звука, ни одной жалобы.

И Олег молчал и никому не высказывал своих претензий. Он просто отказался от любых отношений, даже «одноразовых», на одну ночь.

При этом он всегда оставался вежливым, воспитанным человеком: пропускал женщин вперед, подавал пальто, пододвигал стулья, провожал иногда до дома.