Страница 205 из 239
Пан Эскрокевич был неизменный золотой человек и в том еще отношении, что мог принимать на себя какие угодно роли, преображаться в какую угодно личность, меняя соответственно и самый характер, и тон, и манеры, причем у него высказывалась большая актерская способность.
Ему-то и предстояло сыграть теперь роль сибирского приказчика.
Прошло не более двух суток со времени последней беседы.
Князь Шадурский только что успел проснуться поутру, как человек доложил ему, что его дожидается какой-то господин Вальяжников.
Князь набросил халат и вышел в гостиную, где перед ним предстала довольно презентабельная, хотя и весьма пестро одетая фигура пана Эскрокевича.
- Позвольте иметь честь представиться, - начал он, раскланиваясь с князем. - Иван Иванович Вальяжников. Сергей Антонович, господин Ковров, были столь любезны, что сообщили мне об известном вашем намерении... этта! насчет песочку. Так, ежели ваше сиятельство не раздумали, я с удовольствием готов продать вам.
- А, очень приятно! - весело улыбнулся Шадурский и указал на кресло.
- Чтобы не мешкать по-пустому, - продолжал Эскрокевич, - позвольте мне просить вас к себе. Я стою в гостинице; там вы можете видеть товар; сделайте пробу, и, коли понравится, я буду очень счастлив, если успею угодить вашему сиятельству.
Князь Владимир немедленно же оделся, приказал заложить карету и отправился вместе с импровизированным Вальяжниковым.
Приехали к одной из довольно скверненьких гостиниц и вошли в довольно скверненький нумер.
- Вот-с и моя убогая хата! Ведь я здесь, так сказать, на походе... Покорнейше прошу садиться! - егозил перед Шадурским пан Эскрокевич. - Не теряя драгоценного времени, быть может, ваше сиятельство, желаете полюбопытствовать на мой товар? Так вот-с, я охотно могу показать вам.
И он вытащил из-под кровати большой чемодан, внутри которого помещалось штук до пяти разной величины полотняных мешочков, туго наполненных и крепко завязанных.
- Вот-с, это все он и есть - он самый-с, наш сибирский песочек, любезно улыбаясь и полукланяясь, жестом руки указывал Эскрокевич на чемодан, словно бы рекомендуя его Шадурскому.
- Не угодно ли вашему сиятельству самолично выбрать любой из этих мешков и сделать пробу? Я нарочно предлагаю вам это, чтобы вы были в полной безопасности насчет дела. Лучше всего, коли сами увидите, что дело чистое, без всякой фальши. Любой выбирайте.
Шадурский выбрал один из мешочков, и, когда пан Эскрокевич развязал его, глазам юного князя представилась масса мелких металлических зерен, на которую он взирал не без внутреннего удовольствия.
- Как же вы будете делать пробу? - спросил он. - Ведь тут ни паяльной трубки, ни пробирных брусочков нет?
- О, будьте покойны, ваше сиятельство! Все, что потребуется, - все найдется! И трубочки паяльные, и азотная кислотка-с, да даже децимальные весы - так и те не забыты, потому наше дело такое, что неравно подыщется покупатель, так чтобы лишних людей не беспокоить и в дело не посвящать, мы завсегда уже имеем при себе все необходимые предметы. Вот только угольков-то нету... Ну, да все равно, сейчас прикажу принести.
И, высунувшись в дверь, он отдал коридорному приказание, а тот через минуту уже принес на тарелке три-четыре угля.
- Вот и прекрасно! Теперь, стало быть, все готово, - потирая ладони, возгласил по уходе человека пан Эскрокевич и для пущей предосторожности замкнул на ключ двери.
- Берите любой уголек, ваше сиятельство, а впрочем, чтобы не пачкать вам пальчики, позвольте-ка, лучше я сам возьму, а вы насыпьте на него щепотку песку, - лебезил он перед князем. - Уж вы извините, что я заставляю вас все это самолично проделать, потому оно, поверьте, не от какого-нибудь невежества с моей стороны, а собственно не для чего иного, как чтобы ваше сиятельство были вполне благонадежны, что здесь никакого подвоха и быть не может.
Говоря это, он достал все необходимые приборы и зажег свечу.
Пошла в ход паяльная трубка. Вальяжников производил опыт, а Шадурский внимательно следил за каждым его движением.
Уголь накалился добела; песок расплавился и исчез, а на месте его, когда жар несколько остынул и когда импровизированный химик поднес уголек Шадурскому, Владимир Дмитриевич увидел маленький королек золота, засевший в легкой трещине, которую весьма легко мог дать уголь во время накаливания.
- Снимите, ваше сиятельство, этот королек-с и положите его, для пущей сохранности, в свой бумажник, - говорил Эскрокевич, - пожалуй, хоть в бумажку заверните; да и мешочек-то с золотом держите при себе, чтобы в вас уж никакого сумления не было, потому я этого никак не желаю.
Шадурский охотно исполнил и это последнее предложение.
- Теперь, ваше сиятельство, я бы желал, чтобы вы опять же-таки самолично изволили выбрать второй мешочек: мы тем же самым порядком сделаем еще два-три опыта.
Князь и на это согласился.
Эскрокевич подал ему новый уголек для насыпки песку, и опять принялся за паяльную трубку. И опять исчез медный припой, а в трещине появился новый королек золота.
- Ну-с, полагаю, и этих двух опытов будет довольно. Как вы на этот счет изволите думать, ваше сиятельство? - вопросил мнимый Вальяжников.
- Да чего там еще? Дело очевидное, - согласился князь.
- А коли очевидное, так мы его сейчас сделаем еще очевиднее. Вот-с вам и пробирный брусочек, а вот вам и азотная кислота. На брусочке попытайте-ка эти два королька, так сказать, практически, а азотной кислотой химически. А коли хотите и пуще того убедиться, так мы сделаем вот что... Какое именно количество золота угодно вам приобрести?
- Да чем больше, тем лучше. Я готов хоть все эти мешки купить.
- Очинно вами благодарен, потому - это для меня самое подходящее, слегка поклонился Эскрокевич, - и как ежели есть на то ваша готовность, то я уж покорнейше попрошу вас: каждый мешочек взять, посмотреть и, завязамши самолично, припечатать собственною вашего сиятельства печатью. Потом вы возьмите один королек, и мы вместе отправимся к лучшему из столичных ювелиров. Пусть он нам определит достоинство этого золота, тогда дело будет в акурате: и для вас и для меня безобидно, потому - без всякой фальши и безо всякого сумления.