Страница 156 из 239
- Вот, матушка, вашие преасходительство, - со вздохом начала она переливаться на все тоны, перекрестясь предварительно на киот с образами, докладывала я вашей милости про Антонидку-то, какая измена в ней - и совсем теперь удивила меня девка! Вконец удивила, вашие преасходительство!.. Хоть верьте, хоть не верьте, а только доложу вашей милости, что вчерася оченно долго стояла она на молитве. - "Я, - говорит, - тетенька Макрида, сугубую эфитимью наложить на себя желаю для того, чтобы грехам моим умаление было", - так и говорит, вашие преасходительство! Я уж и спать легла, и проснуться успела, и снова заснула, а она - слышу - все это поклоны кладет, да и не просто кладет, а таково-то умиленно, со слезами и сокрушением. "Ложись ты спать, говорю, Антонидушка, полно тебе мориться!" - "Не лягу, тетенька, говорит, потому я, говорит, врага теперь одолеваю". - "Ну, говорю, одолевай, это дело богоугодное", - и опять заснула. Только под утро слышу будит меня кто-то. Гляжу: Антонида! Сама такая бледная, трепещущая, а от лица словно бы этта преображение такое исходит. Индо вскрикнула я. "Что с тобой, девка, говорю, чего-ся ты не в пору"? - "Ах, тетенька, говорит, было сейчас видение мне сонное". - "Како тако видение-то?" - "Лик мне являлся, говорит, само успение приходило и объявлялось ясно". - "Как-то оно, спрашиваю, объявлялось-то?" - "А так и объявлялось, что стояла я на эфитимии, да сон смотрю; тут, говорит, как стояла, так и упала во сне, так и объявилось!" - "Да как же это?" - говорю. - "А так и объявилось, что как представился мне этот самый лик, оно приходит и говорит: скажи ты, раба Антонида, всем, в доме сем живущим, что будет дому сему честь и благодать велия: единой седьмицы не минет, как я дому сему знамение дам явленное. Только всего и сказало оно, а как сказало, так и сократилось - больше уж и не видела". Что вы на это сказать изволите, матушка, вашие преасходительство? - заключила Макрида глубокомысленным вопросом.
Но ее превосходительство не сказала ничего: она была поражена и озадачена не менее Макриды, с тою только разницею, что последняя притворялась, а первая действительно испытывала это состояние. Озадачился и Савелий Никанорович, когда ему сообщили о видении Антониды. Для пущего удостоверения позвали и самое Антониду, которая подтвердила Макридино сообщение и снова рассказала все дело по порядку, после чего на общем совете положили - со смирением ждать будущего знамения целую седьмицу. Только Макридушка весьма резонно присоветовала - до времени не разглашать никому о видении Антониды на том основании, что как разгласишь, так, может быть, какого человека в сумление введешь, а от сумления благодать отлетит. "А лучше, как объявится она, тогда все и увидят", - заключила странница, и Евдокия Петровна на этот раз точно так же согласилась с ее умозаключением.
Фомушка в этом совете не принимал никакого участия. Дело было подстроено так, что за полтора дня до видения Антониды он ушел из дому, сказав, что отправляется к одним своим благодетелям, которые звали его погостить на малое время, и возвратился уже на пятые сутки во образе юродственном, изображая всей своей особой то высшее наитие, которым будто бы был одержим в данную минуту.
- Хорошо ли гостилось, Фомушка? - спросил его Савелий Никанорович. Спасибо, что скоро пришел, без тебя уж и скучновато нам стало.
- Пришел не пришел, а вышняя сила меня уносила, да и назад воротила, залаял блаженный и, круто отвернувшись от хозяина, зашагал по комнате, неопределенно глядя куда-то вытаращенными бельмами.
- Вышняя сила дом твой посетила, - лаял он как бы сам с собою, не относясь ни к кому в особенности, - про то мне сама она объявила. Пока еще ее нет, а через три дня в дому будет у тебя свет. Объявится тебе лик вельми, сударь, велик. И объявится твоей святыне на маленьком на мезонине. Спать ты будешь, сударь, во сне, а объявится она на окне. И как расстаться тебе со сном, так и узришь ее за окном. Вот те и сказ на сей раз. А теперь ты меня не трогай, - теперь Фомка-дурак пойдет да на молитву станет.
И он тотчас же удалился в свою буфетную.
- Eudoxie, что это такое он говорил?.. В мезонине... святыня... спать будем... на окне... Что это значит все?! - чуть не шепотом произносил Савелий Никанорович в великом недоумении. - Что все это значит? Как это понимать? - повторял он неоднократно, допытываясь у жены разгадки волновавшим его вопросам.
Для Евдокии же Петровны, как бы в совершенный контраст с ее мужем, сомнений и недоумений тут вовсе не существовало. Она медлила еще дать ему положительный ответ, потому что сама старалась поглубже вдуматься во все подробности странновещательства Фомушки. И когда, наконец, додумалась от альфы до омеги, то, с некоторой даже торжественностью поднявшись с места, объявила Савелию Никаноровичу самым решительным тоном:
- Это предвидение! Ты помнишь видение Антониды? То же самое и он теперь прорицает.
Пелена спала с глаз недоумевавшего старца. Оба они приготовились к явлению чего-то необычайного, и с нетерпением ожидали только исхода назначенного Фомушкою трехдневного срока.
А тот все последующие за сим дни старался как можно более усердствовать в своем юродстве: выкидывал разные странные штуки, бормотал сам с собой какие-то "странные словеса", простаивал целые часы на молитве, потом ложился на лежанку и, притворяясь спящим, бредил отрывочными словами и фразами, в которых почти без исключения можно было отыскать смысл, имеющий некоторое отношение к сделанному им предсказанию. По временам он предавался какой-то необузданной радости, прыгал, хохотал, раз даже кубарем прокатился по полу; то вдруг диким голосом запевал какой-нибудь ирмос или тропарь на один из восьми гласов. Хозяева терпеливо переносили все эти выходки и даже смотрели на них с чувством некоторого благоговения.
Долго обдумывал Фомка, каким бы манером получше подстроить ему всю эту механику с "явленным чудом". Подводы и мины свои повел он довольно-таки издалека: сочинил видение Антониды, сочинил и для себя самого подходящие прорицательства. Это была внешняя сторона подготовительных работ, имевших целью настроить ночных сов в свою пользу и подготовить их к принятию ожидаемого чуда. Внутренняя же сторона Фомкиной работы началась несколько ранее. Как только порешил он, что способнее всего будет подстроить проделку с явленным образом, так тотчас же, не медля, отправился под Толкучий и, бродючи меж рядов, высматривал подходящую икону старинного письма и бывшую долго в употреблении. Таковая вскоре была найдена и куплена Фомкою. Принес он ее под полою к Макриде и отдал на хранение.