Страница 43 из 46
Противоречило ли семейное счастье дочерей толстовским утверждениям о браке, о пути к истинной жизни? Но насколько необходима постановка этого вопроса? Для нас важнее, что история любви и замужества обеих сестер дополняет собой историю духовных исканий позднего Толстого, а в совокупности с ней в еще большей степени открывает сложную глубину жизни и поддерживает доверительное отношение к ней.
Подрастала младшая дочь Толстых, и о первых «любовных» шагах сохранились ее наивные и трогательные строки. Саше было пятнадцать лет, и ей очень хотелось быть взрослой. Она делилась с подружкой сокровенным:
«…Ты ошибаешься, думая, что я люблю опять старого, нет, мне противно вспоминать о нем. Я люблю такого человека, которого я недостойна и который вряд ли меня полюбит когда-нибудь. И я люблю его не так, как прежде. А совсем иначе. Это Юрий Нарышкин 〈…〉 Он очень порядочный малый, простой, умный. Славный. Ему двадцать один год, он высокий, худой и черный. Вот тебе подробное описание его. Я люблю его очень сильно и только об этом и могу думать и мечтать[546].
По временам мне бывает очень грустно, так грустно, что я плачу до красноты моих близоруких глаз. Главное то, что я в совершенной неизвестности и не знаю, как Ю. относится ко мне. Он обещал приехать к нам, и я его все жду. Он студент и только что кончил экзамены в Петербурге. Приедет он, вероятно, в июле, и тогда, надеюсь, решится моя участь. 〈…〉 Не желаю я тебе, Марина, так любить, как я, и не быть любимой, хуже этого на свете ничего не может быть. 〈…〉 Читаю в сотый раз „Дворянское гнездо“ и увлекаюсь страшно. Играю много на фортепьянах. Это доставляет большое удовольствие мне. Я забываю весь мир, когда играю. Я также много вожусь со своим курятником, который теперь довольно велик. Собираю яйца и развожу цыплят. Порядочно учусь и понемножку готовлюсь к экзамену…»[547]
Девятнадцатилетняя Александра отметила случай, когда увлеклась доктором Э. Л. Гедгофтом и не смогла свести воедино желаемое и реальное:
«Часто вспоминаю я один разговор с папá. „Замуж бы тебя, Саша, отдать“. – „Я, папа, не хочу“. – „Будто бы?“ – „Нет, мой идеал с детства – не выходить, и теперь совсем не хочется“. Он подумал и сказал: „Пожалуй, правда, я думаю, что ты тверже сестер в этом отношении“.
Что бы я дала, чтобы он мог бы это сказать теперь! Как я была тогда счастлива и как я старалась оправдать его слова, и сама не знаю, как вышло это с Г.[548] и как перешло простое отношение на другое. „Вот вы, женщины, все таковы“, – сказал он мне, когда я ему все рассказала. И я поняла, что именно то, что я хотела пересилить, отогнать, одолело и меня, и стало обидно, досадно на себя за это»[549].
Что-то в истории сестер повторялось. «Поссорилась с Машей, – с обидой записала Александра. – Столкнулись из-за пустяков за завтраком, а причина та, что она мне сказала несколько обидных вещей по поводу истории с Г〈едгофтом〉. Сказала, что я не только кривлялась с Н〈икитиным〉 и П〈авлом〉 А〈лександровичем〉[550], но и даже с А〈брикосовым〉, а потом сказала, что я вообще болезненно (кажется, так) отношусь ко всем мужчинам и со всеми кривляюсь. 〈…〉 Вообще, настроение ужасное. Иногда даже страшно делается. Как поглядишь в себя, так пусто и нечем жить. Хотелось бы уехать отсюда на время. Да главное, обидно то, что Маша не поняла, что рана не зажила, и начала больно-больно ковырять ее. Разве я не знаю, как дурно я поступила в истории с Г〈едгофтом〉?»[551] В свое время Татьяна обвиняла в кривлянии Марию, а теперь последняя – Александру. Но самой обидной для Саши в этой ссоре была мысль о болезненности в ее поведении с мужчинами. Впрочем, на следующий день сестры помирились, и Александра была рада, что Мария «взяла свои слова назад».
Александра Толстая. 1903
Александра понимала, что в ее жизнь вмешивается, как когда-то это было у сестер, ревность отца: «Как пример необычайной, ничем не оправданной подозрительности отца можно считать случай с Дмитрием Васильевичем Никитиным. Никитин был серьезным человеком, с которым у меня никогда не было и тени флирта, но отец и для него не сделал исключения»[552].
В дневниковой записи лета 1903 года не случайно мелькнуло имя П. А. Буланже: завязывалась новая история. В начале следующего года Саша писала в дневнике о сложности и запутанности своих отношений с ним, одновременно признаваясь себе, что они ей «очень дороги». Буланже был женат, и Л. Н. Толстой предупредил дочь: она может стать причиной «тяжелых семейных неприятностей». Дочь тут же сказала отцу о сложности переживаемого, а сказанное ему записала: «…трудно объяснить свое чувство к П〈авлу〉 А〈лександровичу〉, а что главное, огорчает меня то, что те отношения, которые я считала хорошими, и человек, которого я ценила, уважала как близкого друга, вдруг совершенно пропал для меня, испортился. На это папа мне сказал, что он давно уже замышляет работу, свою Исповедь, в которой он бы описал все свои мысли, и что у него иногда рядом с самыми высокими, религиозными мыслями бывают такие мысли, как бы не съели мой апельсин. И что тут тоже рядом с хорошим, высоким, может быть самое гаденькое, низенькое, если это рядом, то это ничего, но если хорошее, высокое заменяется низеньким и плохеньким, то тогда это плохо»[553].
Однажды один человек (в своих воспоминаниях Александра Львовна не назвала его) попросил ее руки у Льва Николаевича. Отец уговаривал младшую дочь принять предложение, но та решительно отказалась. Александре Львовне трудно было и представить, что она оставит отца и откажется от своей интересной жизни: рядом с отцом каждый день нес в себе что-то новое, особенное.
Случались и забавные истории. В начале января 1911 года двадцатишестилетняя Толстая получила письмо из Иркутска от воспитанника учительского института: «Глубокоуважаемая Александра Львовна! Простите, что я, может быть, не вовремя пишу эти строки 〈…〉 Я буду краток. Я буду просить Вас, милая Александра Львовна, не отказать ответить мне на вопросы: думаете ли Вы выходить замуж? Если думаете и если нет у Вас жениха, то не разрешите ли Вы мне переписку с Вами? Ту великую пропасть, которая лежит между Вами и мною, Вы можете перешагнуть 〈…〉 Искренно любил и люблю Вашего незабвенного отца и его учение, люблю и Вас за то, что Вы пользовались особенным доверием и любовью Вашего покойного отца. Это доверие и любовь и ручалось мне за то, что Вы добрая, кроткая и любвеобильная женщина и заставили поведать свои мысли 〈…〉 Глубоко уважающий и любящий Вас – Александр Иванович Шумский»[554].
Но младшая дочь Толстого уже давно была влюблена в женатого человека – Александра Хирьякова, и ее чувство было взаимным. Многое раскрывает в истории этой любви фотография, сделанная Хирьяковым в 1908 году[555]. Александра Львовна запечатлена вместе с отцом в яснополянской библиотечной комнате. Взгляд девушки, направленный на фотографа, излучает тепло, он исполнен трогательного доверия. Без сомнения, это один из лучших фотопортретов Александры Толстой: передавая мгновение встречи двух влюбленных глазами, он раскрывает что-то сокровенное и притягательное в ней.
После смерти Л. Н. Толстого Александру Львовну и Хирьякова объединила работа по подготовке к изданию посмертных произведений писателя. В 1912–1913 годах Хирьяков редактировал собрание толстовских сочинений в издательстве «Просвещение».
546
С. А. Толстая заметила в дневниковой записи от 20 ноября 1900 г., что дочь Саша влюблена в Юшу Нарышкина. «К чему это поведет – совершенно неизвестно», – тревожилась мать (Толстая С. А. Дневники. Т. 1. С. 460).
547
Александра Толстая: Каталог выставки. Тула, 2000. С. 10. Письмо М. П. Сергеенко от 11 июня 1899 г.
548
Э. Л. Гедгофт.
549
Толстая А. Л. Дневники. М., 2015. С. 20.
550
П. А. Буланже.
551
Толстая А. Л. Дневники. С. 23.
552
Там же. С. 265.
553
Там же. С. 33. Замысел, перекликающийся с повестью Ф. М. Достоевского «Записки из подполья», но Толстым не был осуществлен.
554
Александра Толстая: Каталог выставки. С. 19.
555
См.: Поповкина Т. К. Коллекция любительских фотографий Л. Н. Толстого работы А. М. Хирьякова // Яснополянский сборник – 1998. Тула, 1999. С. 312–322.