Наследник клана

Первый и самый здоровый, начинающийся подмышкой и идущий почти до середины живота — подарок от Крыса, шестёрки Рябого. К тому времени наша война с бугром детдомовских окончилась. Он признал моё право жить по своему, я — его авторитет и власть рулить остальными, как он хочет. А вот одному гадёнышу этого показалось мало, и он решил подняться за мой счёт. Проще говоря, завалить. Тогда власть Рябого, толпой не справившегося с одним бунтарём, заметно пошатнулась бы. И была б возможность его подвинуть.

Вот только решить и сделать — это разные вещи. Когда в столовой на раздаче мне в бок вонзилось что-то острое, я инстинктивно повернулся, выплеснув тарелку жидкого, но горячего варева в лицо нападавшему. К сожалению, а может, и счастью, заточка изначально попала в ребро, а затем соскользнула и под весом Крыса, который продолжал давить на неё всем телом, пропахала мне грудь и живот. Ничего смертельного, но разрез был глубоким. На этом успехи горе-убийцы закончились. С ошпаренной мордой он бросил лезвие, принявшись орать, схватившись за глаза, и тут подлетел Рябой со своей кодлой. В больничке я провалялся три недели, а когда вышел, о Крысе никто даже не вспоминал. Ну и я постарался забыть произошедшее, как страшный сон.

Второй был подарком от васильковских. Напоминанием о первом знакомстве. Так как я не пошёл под Рябого, то и посвящать меня во все тонкости жизни в Нахаловке он посчитал ненужным. По сути, справедливо, и претензий к бугру я не имел. Ещё и потому, что считал себя умнее всех детдомовских. И в первый же выход в город умудрился забрести на чужую территорию. Когда меня окружила толпа, я ещё надеялся договориться, но не успел сказать и слова, как меня полоснули ножом по спине. Благо про ум я действительно был прав — мигом выкинув из головы все остальные мысли, я взревел и ломанулся бежать. Сказалась разница в физической подготовке — мне удалось оторваться, в итоге вернувшись к своим, но раз пять или семь ножами по спине меня всё же достали. Так что там теперь была сетка шрамов, не таких глубоких и длинных, но в совокупности смотрящихся едва ли не более жутко.

— Очень интересно, — Ольга Васильевна обошла меня по кругу. — Юных бандитов к нам ещё не привозили.

— Я не бандит, — горло пересохло, поэтому голос оказался немного каркающим. — Скорее, наоборот — рыцарь без страха и упрёка. Защищаю невинных, наказываю злодеев и всё такое.

— Ну да. О чём только думал Лев Евгеньевич…

— Честное слово! — мне почему-то стало обидно за седого «штатского» — У кого хошь на Нахаловке спросите. Все знают, что на мне крови нет. Разве что Сидор-Валяла, но эту тварь ещё в младенчестве удавить надо было.

— Ну да, ты белый и пушистый… хм, действительно. А они все сволочи, — женщина слегка скривилась. — Знаю, слышали.

— Я не ангел, но позвоночники никому не ломал, чтобы лучше на паперти подавали, — я скрипнул зубами от едва сдерживаемой злости. — И точно знаю, что Валяла любил насиловать девушек

в… ну,

— А тебя, значит, не додушил. Из-за этого поссорились? — послышался мягкий сочувствующий голос.

Если честно, я сразу не понял, кто это сказал, а когда дошло — едва сдержался, чтобы не броситься прямо тут. Вот от кого не ожидал, так это от Белоснежки, смотрящей прямо на меня с изрядной долей презрения в глазах. Вот тебе и девочка-одуванчик.

— За такое у нас принято гвоздь в печень вгонять, невзирая на пол и возраст, — говорить было тяжело из-за душившей ярости. — Благодари… бога…

— А ну тихо! — в голосе Ольге Васильевны звенела сталь. — Дарья! Ты перешла все границы! Немедленно извинись, и я отстраняю тебя от работы. А вы, юноша, запомните. Теперь вы не в этой своей «Нахаловке». Тут другие правила. И если я узнаю, что вы кому-либо угрожаете или вспомнили свое бандитское прошлое, вы об этом весьма пожалеете. Возвращение в ту дыру, откуда вас вытащил Лев, вам покажется праздником. Понятно?! Дарья, я жду.

— Прошу прощенья, я была неправа, — тусклым безжизненным голосом отбарабанила Белоснежка, что совсем не вязалось с её взглядом, обещавшим мне жестокую и мучительную смерть. — Разрешите идти?

— Иди. Таша, замени Дашу на чарометре. И постарайтесь избегать разговоров. — Раздав всем задания, женщина направилась за Белоснежкой. — За дело!

Хлопнула дверь, и мы продолжили. Но на этот раз молча. Процедуры мне были знакомы. Я не раз проходил их в различных клиниках, так что закончили мы быстро, как раз к моменту, когда вернулась хозяйка лаборатории. Ознакомившись с результатами, она нахмурилась, с задумчивым видом походила по комнате, а затем махнула рукой, мол, идём…

Завела она нас в отдельное помещение, вся обстановка которого состояла из каменного куба с отверстием посредине, в котором был закреплён лежак на салазках так, что его можно было задвинуть внутрь или вынуть обратно. Места в упор хватало для одного человека. Но самым удивительным было не это.

Всю поверхность куба покрывали печати, не просто нарисованные, а вырезанные на камне. Честно говоря, выглядело всё жутковато. Особенно когда, уложив меня на лежак и закрепив ремнями, Ольга Васильевна и помощницы задвинули его внутрь и вышли из комнаты, наблюдая за происходящим из соседней через окно, забранное толстым стеклом.

Только вот страхи мои не оправдались. Даже когда куб загудел, а печати засияли радужными сполохами — я ничего не почувствовал. Устройство срабатывало ещё трижды и всё с тем же результатом. И, честно говоря, это расстроило меня сильней, чем, если бы каждый раз пришлось испытывать адскую боль.

Если болит — значит есть чему! А

так…

Глава 3

Каблуки звонко цокали по гранитным плитам, выдавая волнение хозяйки, как бы она ни пыталась его скрыть. Мужчины ждали результатов обследования в условленном месте — небольшой беседке посреди студгородка, превращенной в летнее кафе. Точнее, демисезонное, пустотный щит надёжно укрывал посетителей от непогоды, правда, и чашка чая тут стоила примерно столько же, сколько зарабатывала среднестатистическая семья на первом ярусе. У местных учеников обычно проблем с деньгами не было, так что заведение пользовалось популярностью.

При появлении женщины мужчины поднялись, учтиво отодвинув стул, и лишь потом уселись сами. Если бы Ольга давно не знала обоих, могла бы принять их за придворных князя или кого-то из верхушки кланов. Хотя нет, даже с безупречными манерами, — нет. Глаза выдавали род деятельности данных господ сразу и с потрохами. Острый словно препарирующий взгляд, стремящийся добраться до самых глубин души, до потаённых мыслей, которые ты не доверишь даже подушке. Найти мельчайшие чёрные пятна на белом фоне… и безжалостно казнить, если хотя бы в подсознании ты пересёк неизвестную черту.

— Итак…

Ольга Васильевна Ланская. Видный учёный в вопросах изучения энергоструктуры человека, о которой, впрочем, мало кто слышал, по ряду причин вынужденная довольствоваться должностью заведующей лабораторией школы для маго-одарённых детей, внимательно посмотрела на собеседников. Вздохнула, немного играя, и продолжила:

— И зачем вы притащили ко мне убийцу-уголовника, да ещё пятнадцати лет отроду? Что вы хотели получить? Я бы поняла, если бы речь шла об обследовании, но зачем вы пообещали, что он будет учиться?

— Ольга Васильевна, — покачал головой, не принимая её игры, Егор Петрович. — Давайте не будем говорить про убийц и уголовников. Вам ли не знать, что есть любой Полис. Просто одним вроде как можно, а таким, как он, — нет.

— Обстоятельства, — на лице Льва Евгеньевича, в свою очередь, не было и следа раскаяния.