Страница 6 из 14
Бедняга даже замолчал на мгновение. А потом надулся и ускакал прочь. Прямо сквозь закрытую дверь.
Я была уверена, что он вернется. А еще, что вечером Прокуда кому-нибудь нажалуется на мое плохое поведение.
Не ошиблась ни в первом, ни во втором.
Для начала темный сгусток попытался залезть в сумку. Когда не получилось – скинул со стола всю канцелярию. Я недосчиталась любимого зеленого маркера и заявила в пустоту:
– Не вернешь – о хорошем отношении можешь забыть.
В ответ Прокуда материализовался, но лишь для того, чтобы показать язык. Длинный и розовый. Захотелось схватить и намотать на кулак – я начала злиться.
Разумеется, ничего не получилось. В ответ услышала смех, и с полки слетела книга. Толстый такой фолиант по морфологии. Откуда он вообще взялся? Я и слова-то эдакого не знаю. Ну, Прокуда!
От раздумий отвлек телефонный звонок.
– Да, мамочка?
– Ты уже освободилась? Я сейчас зайду.
На часах – семнадцать сорок. Мама минут тридцать, как с работы, может быть, даже отпросилась пораньше. Но я была рада: что-то стала напрягать эта самостоятельная жизнь.
– Привет, – объятия и поцелуй в щечку. – Освоилась?
– Осваиваюсь, – я смотрела, как из сумки появляются конфеты, сыр, колбаса. – Мам, зачем? Вчера же все купили!
– Лишним не будет! Хорошо помню, как на одних бутербродах сидела, – взгляд стал мечтательным. – А без сладкого студенту и вовсе туго. Ну, напоишь чаем?
– Может, пообедаешь? Я суп сварила.
– Дома, дома! А сейчас давай чайку, – я пошла на кухню.
Прокуда сидел на подоконнике и с интересом наблюдал, как я наполняю чайник, как включаю. Помня об учебнике, решила остаться, пока вода не закипит.
– Мам, погоди чуток, я сейчас.
Прокуда хмыкнул и растворился. В тот же миг из комнаты раздался вскрик.
Мама стояла, схватившись за голову, на полу живописно раскинулись разбитые яйца. Желток, белок, скорлупа – все вперемешку.
– Ты представляешь, словно под руку кто толкнул!
Я заметила ухмыляющегося Прокуду, но разговаривать с ним при маме было чревато. Но паршивец, видимо, понял, что переборщил и снова исчез.
Пока убиралась, вскипел чайник. Нарезав бутерброды, мы уселись за письменным столом.
– Ну, рассказывай! Как прошел первый день?
– Скучно! Линейка, классный час… С куратором вот познакомилась.
– И кто это?
– Павел Семенович Скуратов, – сообщила я.
– Ну и фамилия! Надеюсь, характер не малютовский? – хохотнула мама.
– Кажется, – на краю стала снова появился Прокуда, заставляя потерять нить разговора.
Его нос шевелился, ловя запахи, а взгляд был прикован к конфетам.
Вид оказался настолько уморительным, что я с трудом сдержала смешок.
– Смотрю, тебе здесь нравится! – мама по-своему поняла мое веселье. – А как соседи? Хорошие? Где они, кстати?
– Да вроде неплохие, – перед глазами встало равнодушное лицо Кирилла. – Их куратор увел. Наверное, на практику, они все на старших курсах.
– На практику, как же! – тут же встрял Прокуда, – Сидят в подвале у Яги, зубрят.
Судя по всему, мама его не услышала. Это хорошо – можно не беспокоиться. Хотя, может, и не очень: глядишь, и забрала бы меня отсюда.
– Ну все, дочка. Побежала я, – мама допила чай. – Вечером позвони. И держи нас с отцом в курсе!
Я проводила её до самого выхода, но возвращаться было страшно: Прокуде времени бы хватило. Но он грустно сидел над пакетом с конфетами и вздыхал.
– Я думала, уже все слопал.
– Не могу, – он поднял полные слез глаза. – Не могу без разрешения.
Бедолага! Так жалко его стало, хоть садись рядом и реви. Вместо этого спросила:
– Какие больше любишь?
– Шоколадки!
Я развернула «Кара-кум». В мгновение ока от неё ничего не осталось.
– Еще! – вместо благодарности потребовал шерстяной нахал.
Протянула вторую. Её он тоже слопал и выжидательно на меня уставился:
– Чего ждешь?
Третью конфету съела сама. Медленно, наслаждаясь каждой крошкой. Этого концерта Прокуда не выдержал:
– Ладно, не буду больше вещи раскидывать. Прощеньица просим!
Буркнул, словно одолжение делал. Я еще сомневалась, принимать ли извинения, да и понятно: запас проказ больше, чем простое раскидывание всего, что под руку попадет.
Но Прокуде ждать было невмочь:
– Тебе что, неинтересно, где остальные?
– Сам же сказал – в подвале, учатся.
– Совсем-совсем не хочешь знать, почему там? И Яга… – Прокуда даже про конфеты забыл.
Мне действительно было все равно. Может, там оборудованы помещения для внеклассной работы? А Яга… Да как мы только наших учителей в школе не называли!
Но если все так просто, почему Прокуда шокирован? На всякий случай сунула ему еще одну конфету, но предупредила – последняя! Больше халявы не будет!
Тот сразу сменил тактику:
– Спустись и посмотри! Дорогу подскажу: прямо по коридору до запасного выхода. Там вниз по лестнице, пара пролетов. Дальше сама увидишь.
– Зачем? – я убрала остатки чаепития и отправилась на кухню мыть посуду. Две чашки, нож и блюдце – делов на пару минут.
Но за это время я чего только не напридумывала.
Прокуда явно темнил, подбивая меня на что-то нехорошее. С другой стороны, эти одинаковые часы на старшекурсниках. И куратор странный – обещал все рассказать, а вместо этого просто собрал всех и увел. Всех, кроме меня.
Вроде – новенькая, в студентах первый день ходит. Освоиться надо, понять, что к чему, проникнуться моментом и величием академии, так сказать. Но при этом мне настолько технично указали на место, что… Одно дело, если твою судьбу решают родители – они плохого не посоветуют, хотя от происходящего я не в восторге. И совсем другое – пренебрежение и указивки от чужих людей.
Убрав посуду, я заперла комнату. В конце концов, кому какое дело, чем я занята? Кто мешает студентке первого курса ознакомиться с расположением эвакуационного выхода в здании? Мало ли зачем. Законов не нарушаю, в закрытые двери ломиться не собираюсь… Да и в чужие секреты особо лезть – тоже. Но узнать, чем эти самые секреты грозят лично мне – обязана.
Глава 3
До двери с надписью «Запасный выход» добралась легко. Кстати, почему именно «запасный»? Всегда волновал этот вопрос и всегда не хватало времени выяснить.
Дверь оказалась не то что не заперта, а и полуоткрыта. Темная площадка перед уходящей вниз лестницей. Затхлый воздух, что странно – вроде это место не закрывается.
Никто не окликнул, не остановил – всем на всех плевать, лишь бы не мешали.
Тусклая лампочка освещала длинный коридор. Я словно в постапокалиптический мир попала: облупившаяся синяя краска на стенах, латаный-перелатанный линолеум на полу, покосившиеся, грязноватые двери. На некоторых висели большие амбарные замки. Парочка забита крест-накрест досками. Несколько оставшихся приоткрыты, так что можно спокойно заглянуть в щель.
Как я и предполагала, здесь находились классы для самостоятельной работы: зеленые доски на стенах, полки с немногими книгами. Почти везде заляпанные полы и катающаяся по углам пыль.
Только один класс показался обитаемым. Парты в нем стояли ровно, сломанные стулья унесены назад, на доске – какие-то формулы, и даже губка для стирания записей чистая и влажная.
Здесь явно только что занимались! Может быть, даже мои соседи – спецкурсники. Но куда они все подевались?
Я дошла до конца коридора и повернула обратно. И тут дверь того самого класса распахнулась, выпуская Майю. Та вскинулась на мой вскрик:
– А ты что здесь делаешь?
– Гуляю! – сказала единственное, что пришло в голову.
– Что там? – в коридор выглянул Павел Семенович. – Антонина?
– А вы… откуда?
Я ведь видела, что класс пуст! Ходила по нему, трогала вещи, рассматривала гербарий! И вдруг – такое.
– А зачем тебе фонарь?
Появившийся Кирилл машинально протянул руку к налобному фонарю: