Страница 17 из 29
– Мне тут хорошо, – проговорила младшая Рудлог, словно подслушав мысли старшей сестры. – Здесь столько всего, Ани! Я все время нахожу то, что меня вдохновляет.
– Значит, в Истаил ты не хочешь? – поинтересовалась Владычица, внимательно глядя на сестру.
– Нет, – быстро вырвалось у Каролины, и она закрыла рот и покраснела. – Ани, я скучаю по тебе. И Истаил тоже красивый. Но… ты же не обидишься, а?
– Говори честно, – усмехнулась Ангелина, глядя на раскрасневшегося ребенка. И опять младшая эхом ее мыслей протараторила:
– Понимаешь, я тебя люблю, очень люблю, но рядом с тобой я еще маленькая. А здесь я взрослая! Меня узнают, здороваются! В гости приглашают… Просят нарисовать себя, детей… Ну… понимаешь? Конечно, – она опустила глаза, – если ты скажешь, я поеду с тобой. Но я бы хотела остаться. Только не обижайся, пожалуйста! – Каролина умоляюще сложила руки и скорчила умильную физиономию. – Ты все равно все время занята!
– Это правда, – проговорила Ангелина сдержанно. – Хорошо, я оставлю тебя здесь, Кариш. Но в ближайшем будущем нам с тобой нужно будет навестить Йеллоувинь.
– Зачем? – с любопытством вскинула голову младшая Рудлог.
– Я попросила императора помочь тебе с приступами предвидения, – спокойно объяснила Ангелина.
Каролина покраснела и опустила глаза.
– Папа рассказал, да?
– Папа, – кивнула Ани. – А должна была – ты.
– Но это же редко случается, – жалобно и немного испуганно проговорила младшая принцесса. – Я и не помню, что видела. Почти не помню… И честно-честно про вас не было ничего!
Ангелина пересела к ней на кровать и приобняла – хотя сестричка давно уже обогнала ее по росту, но прижалась, как маленькая, и Ани погладила ее по плечу, по волосам.
– Не бойся нам рассказывать, – проговорила она спокойно. – И поездки к Хань Ши не бойся. Единственное, чего нужно опасаться, – это отсутствия контроля над своим телом и разумом. Вот чтобы это тебя не тревожило, и нужно будет посетить Йеллоувинь.
– Хорошо, – пробормотала Каролина. И вздохнула, словно собираясь что-то рассказать – но остановив себя, когда слова уже готовы были сорваться с губ. Ани покосилась на нее и не стала настаивать. Если это важно, рано или поздно сестра все равно поделится.
Вей Ши
Наследник императора совершал прогулку по жарким улицам Города-на-реке с сидящим у него на спине и весело здоровающимся со всеми вокруг Амфатом. Иногда дед требовательно хлопал Вея по груди – тогда принц останавливался и долго слушал разговоры о погоде, здоровье, сплетни и сочные анекдоты, от которых покатывались все вокруг. Он уже знал почти всех знакомых деда, а те – его, знал их истории, истории простых людей с их бедами и радостями, здоровался в ответ – простые тафийцы были рады ему и каждый день приветствовали с таким радушием, будто он был любимым сыном и братом.
После сегодняшней встречи с назойливой гостьей Мастера Вея снедало странное тревожное чувство. Не могла простая девчонка знать родовые предсказания семьи Ши. Да и непростая не могла, если только она не из дома Желтых. Неужели показалось? Он и так и этак вертел воспоминания о ее сегодняшних словах, пытаясь понять, что же его тревожит, пока от жары не перестал соображать и не отложил раздумья на потом.
Все прошлые дни к вечеру он едва не терял сознание от перегрузки органов чувств. Белоснежная Тафия, пестрая Тафия, так непохожая на медитативный, совершенный в своей гармонии Пьентан, ежедневно обрушивалась на него со всеми ее звуками, цветами и запахами, многократно усиленными на солнцепеке. И сегодня Вей Ши то под звуки тысяч голосов вдыхал тысячи ароматов специй на базаре, то морщил нос от запаха рыбы, когда старый Амфат попросил принести его на пристань и там пообщался со всеми рыбаками, что сидели на каменном причале. Потом дед заглянул к другу в пекарню и там, сидя на коврах на полу, пил травяной чай с сахаром и лепешками и вел неспешные задушевные разговоры, иногда поглядывая на тихо сидящего в темном углу принца. Вей старался на них не смотреть. Он отказался сесть рядом и разделить угощение, потому что опять заболела голова. Но потом в темноте и относительной тишине полегчало, захотелось есть и пить. А пахло очень вкусно.
Дед Амфат снова бросил на помощника взгляд и вдруг закапризничал:
– Эфенби Вей, подойти-ка сюда! Помоги мне, не справиться старику без тебя совсем. Да не стой, садись рядом!
Вей неохотно сел. Блюдо с лепешками стояло прямо перед ним.
– Хочу я гостей позвать дорогих, а нечем их кормить мне, – сокрушенно вздохнул кочевник, воздевая руки к небу. – Друг мой Фехи́л много лепешек делает, – он легко поклонился в сторону приосанившегося и пригладившего седые усы пекаря, – а не выбрать мне самые вкусные. Попробуй все, эфенби, отложи, какие понравятся.
Пекарь, польщенно улыбаясь, подвинул к принцу поднос с выпечкой.
– Я не голоден, – буркнул Вей в сторону, разгадав нехитрую уловку деда. – В обители поем.
– Конечно, не голоден, кто говорит про голоден? – удивился старик дребезжащим голосом. – Ты пробуй, внучок, пробуй.
– Я вам не внучок, феби, – резко проговорил Вей Ши, утомленный этой настойчивостью, и дед Амфат как-то беспомощно заморгал, но тут же мотнул головой:
– Ешь, эфенби. А то я ведь долго решать буду. Очень долго.
Его голос стал откровенно ехидным, и он кивнул пожилому Фехилу – тот сунул в одну руку Ши лепешку, в которую было завернуто восхитительно прожаренное мясо, зелень и овощи, залитые соусом, в другую – пиалу с чаем и хохотнул, снова поглаживая усы.
– Это вашерми, пища богов, – дед Амфат почмокал губами, для весомости собрал пальцы в щепоть и потряс ими. – Говорят, сам Красный Воин спускается иногда в Пески и приходит в кочевья, чтобы отведать настоящей вашерми из годовалого барашка. Ешь, милый, а то я боюсь, как бы ты с голодухи меня не уронил, – теперь он грозил пальцем, голос его дрожал от стариковской сентиментальности, глаза покраснели, и Вей неожиданно для себя даже не поморщился на это «милый», – потом отнесешь меня домой и будешь свободен.
«Потом» наступило не скоро. Вей съел и вашерми, и с пяток других лепешек с вкуснейшими начинками, истекающими соком, и сам не заметил, как на улицы опустилась темнота. Из зала пекарни они переместились под звездное небо, на ковры, постеленные прямо на мостовую, и пожилой Фехил выставил вокруг с десяток плошек с горящим маслом для освещения. Город с наступлением ночи словно стряхнул с себя дневное оцепенение из-за жары и ожил. Улицы были полны народу – у домов по соседству и по улице дальше также горели огни и сидели люди. К пекарне то и дело подходили другие старики, здоровались с хозяином и дедом Амфатом и усаживались на ковры, и вскоре молодой Ши обнаружил себя в окружении веселящихся, радостных людей. Кто-то наигрывал тонкую мелодию на маленьком струнном инструменте, формой похожем на разрезанную пополам луковицу, кто-то ставил на угли жаровни пузатый огромный чайник, серо-глиняный, расписанный синими цветами и пташками и черный от сажи снизу; в чайник сыпали ароматный чай. Незаметно появились несколько кальянов; пекарь разжигал их, смешно раздувая щеки с седыми пышными усами, доросшими до ушей; пахло древесным дымком, кофе и розами.
Сидящий рядом с Веем незнакомый старик повернулся к нему, предложил трубку кальяна – и принц взял ее, хотя и брезгливо было после чужих губ. Затянулся. Закашлялся, и вокруг захохотали, стуча себя по коленям и откидываясь на подушки.
– Помедленнее, внучок, – весело крикнул ему дед Амфат. – Как девушку целуешь!
Как девушку… Мужчины семьи Ши ценили плотские удовольствия, считая их необходимыми для ровного тока и перераспределения энергий в теле, и к обучению науке любви подходили с той же основательностью, что и к другим предметам. Так что в теории Вей Ши был подкован, а на практике… на практике оказалось, что невинные девы, получив статус фавориток юного принца, не довольствовались его благосклонностью и обществом, а начинали интриговать. Кто-то из фарфоровых красавиц, нежных, как цветы лилии, пытался извести соперниц, кто-то – выторговать преференции для родственника или повлиять на императора через принца. Вей ощущал их неискренность, как гнилостный запах, и менял одну за другой.