Лестница на Небеса

— Всё нормально, — отмахнулась Эмили, вслушиваясь в ритм музыки. Ей нравился голос, да и сама композиция не была плохой. Хотя и немного тяжеловатой. — У меня ещё целых два часа до смены Ванессы.

— Мне вот всё интересно, как так вышло, что вы познакомились, — бармен поставил на стойку напитки.

— Судьба свела, — улыбнулась девушка, хотя от мужских глаз и не скрылась лёгкая грусть в этой улыбке. — Может быть потом как-нибудь расскажу.

— Буду ждать.

Мужчина уже не видел внезапно задумавшийся взгляд Эмили. Девушка точно так же разносила напитки и прочие заказы, улыбаясь каждому. Но лиц она уже не видела, как и разумом была уже не здесь. Эми вновь вернулась в те тяжёлые для неё времена утопая во всех пережитых эмоция, что заново вспыхнули. Играющая музыка стала такой далёкой, словно брюнетка всё удалялась и удалялась…

Эмили Грэмм с детства отличалась от других. И дело было даже не в том, что она редко плакала или улыбалась, что всегда играла одна, в стороне ото всех. Главным отличием Эмили была недетская серьёзность во взгляде. Как будто она видела и понимала все горести этого мира. Из-за этого Эми всегда была одинока: дети не любят тихих и послушных, равно как и взрослые не любят грустных детей. Только если ровесники всегда пытались вывести её из себя, задеть, то взрослые предпочитали игнорировать и стараться не замечать её. Временами какая-нибудь сердобольная нянька пыталась сблизиться с красивой и грустной девочкой в очках, которая тихо и без ропота терпела выходки других детей. Но стоило ей посмотреть в её глаза, как желание пропадало. Она сразу вспоминала неоплаченные счета, из-за которых собственные дети сидели дома без присмотра. Она вспоминала своего мужа-неудачника, который ничего не добился и сидел дома в обнимку с бутылкой, срываясь на детях и супруге. Глаза Эмили Грэмм были слишком красивы и честны, чтобы суметь смотреть в них без боли.

В младшей школе ничего не изменилось. Эмили всё так же была одна. Она отлично училась, была послушна и тиха. Ровесники всё так же её не любили. Со временем эта нелюбовь превратилась в ненависть. Дети не любят тех, кого им ставят в пример. Особенно если те не реагируют на их издевательства. Взрослые слишком равнодушны, чтобы обратить внимание на то, что их слова и поощрения в адрес Грэмм бесят других детей. Они также не замечали, что на Эмили всегда много ссадин и синяков. Она не жаловалась. Она молчала. Она понимала. Учителя не замечали или делали вид, что не замечают. Видя, что девочка не жалуется на них и вообще никак на них не реагирует, одноклассники перестали её трогать. Зачем? Куда интереснее выводить из себя куда более слабых. А Эмили открыла для себя мир книг. Знания привлекали её, манили. Она любила узнавать что-то новое. Она жадно поглощала энциклопедии и учебники.

Но больше всего на свете Эмили любила приключенческие романы. С ними она забывала обо всем. Забывала об отце, который ушел. О матери, которая винила её во всех смертных грехах её жизни. Эмили забывала о пьяных истериках матери. С книгами Эми забывала обо всём. О жалостливых взглядах соседей, которые и сами были отнюдь не счастливы. Об окружающих, которые её не любили. О случайном прохожем, который попал под машину прямо у неё на глазах. Вместе с героями книг она отправлялась в путешествия, в далёкие страны, так разительно отличающиеся от мира, в котором она жила. Даже когда родная мать упекла её в монастырь, девочка продолжала любить книги, даже когда её наказывали за непослушание, отбирали все вещи, сжигая в камне прямо на её глазах.

Старшая школа наступила для Эми внезапно. Вокруг стало слишком много людей, голосов, запахов… Парни, видя девушку в длинном платье плотоядно улыбались и многообещающе подмигивали, а порой пытались зажать её где-нибудь в коридоре. Всё это было для Эмили слишком дико. Раньше она всегда была абстрагирована от окружающих и смотрела на мир как будто со стороны. Теперь природа безжалостно втянула её туда, и мир резко разделился. В общем, в школе было непросто. Эмили впервые не могла разобраться в том, что двигало людьми. Дома же было чуть спокойнее, но ничуть не лучше. Мать, узнав о том, что она ушла из монастыря, и вовсе перестала видеть в ней дочь. Напивалась она теперь хоть и реже, но сильнее и отчаяннее. Рыдания перерастали в завывания, а потом она уходила в подвал и в пьяном гоне молилась перед старым крестом. Слышать грязные слова от собственной матери было больно и гадко, ведь она любила её, даже несмотря на то, что она отнюдь не была нежной и любящей. Жизнь Эмили становилась с каждым днём всё больше похожей на ад.

А потом в её жизнь ворвалась Ванесса, так резко и неожиданно подобно огромной морской волне, что накрыла собой всё пространство. Обладательница розовых волос вытащила её из ада, утаскивая в иной мир, который вполне можно было назвать жизнью. И с того дня, Эми дома больше не появлялась.

— Ясно, — Бальтазар опрокинул в себя стакан виски и взглянул на сидящую перед ним девушку. — Она спасла тебя, а потом ты из грязи вытащила её, так?

— Ну, у нас были сложные моменты в жизни, — расплывчато ответила брюнетка и взглянула на часы. — Самандриил.

— А? — парень поднял головы, отрываясь от уборки.

— Можешь сходить за Ванессой? У неё скоро смена, — попросила Эмили, умоляюще глядя на парня.

— Конечно. — Альфи осторожно поставил швабру и поспешно отправился за девушкой.

— Тебе тоже пора бы отправится спать, — мужчина и сам уже валился с ног, но виду старался не подавать. — На сегодня с тебя хватит.

— Я говорила, что ты лучший мужчина в моей жизни? — хихикая спросила брюнетка, сворачивая свой фартук.

— А разве может быть иначе? — подмигнул ей бармен, думая, чтобы прям сейчас с ним сотворил Гавриил, если бы услышал. Как хорошо, что сейчас они одни. — Увидимся, малютка.

— Пока-пока, — махнула рукой девушка выходя из бара и прикрывая за собой дверь. Часы показывали половину шестого утра, начинало светать и где, спрашивается, Ванесса? Она же должна была уже по хорошему хотя бы встать и начать собираться.

Эмили шла по коридору, зевая и, прикрывая рот ладошкой, как вдруг, заметила на распашку открытую дверь их комнаты. Стук невысоких каблуков вдруг стал таким громким и, словно потусторонним, в коридоре оказалось прохладно, хотя до этого момента Эми совершенно ничего не чувствовала. Уставшее за тяжёлый рабочий день тело отозвалось ноющей болью и вялостью, а в голове вспыхивали всё новые и новые вопросы, ведь обычно, когда Несса уходила работать, то дверь запирала.

Может Самандриил выходил последним и забыл закрыть?

Эмили тяжело вздохнула и, потирая затёкшую шею подошла к комнате, но то, что она увидела после секундного замешательства повергло её в небывалый шок. Сердце рухнуло куда-то в низ, разбиваясь на мелкие острые кусочки, а крик, застрявший в горле, наконец вырвался. Девушка не сразу осознала, что она орёт во всё горло, которое начинает больно драть, словно его царапают кошки. Тело будто окаменело и Эми не сразу ощутила, как её несильно отпихивают в сторону чьи-то руки. Сфокусированный на окровавленном теле взгляд не сразу заметил ворвавшихся посторонних людей. Всё вкруг неё будто сжалось и всхлопнулось, оставляя лишь неестественно бледное тело Самандриила.

— Жив, — констатировал факт прижавший пальцы к шее Кастиил. — Зовите врача!

За спиной Эмили раздался топот множества ног. Её душераздирающий вопль разбудил даже архангелов, но в отличии от всех остальных спускаться они не спешили, оставляя всю суматоху на явившихся Винчестеров. Охотники сразу же принялись осматривать место преступления, подмечая всевозможные улики. Дин усадил трясущуюся Эмили на кровать, пытаясь не давить на брюнетку, но в тоже время ему срочно требовались её показания. Сэм сразу же обнаружил следы борьбы и свежую кровь с остатками содранной кожи на проводах, которыми вероятнее всего связывали руки.

— Дин, — позвал Винчестер-младший. Эмили проследила за охотниками и опустила взгляд именно туда, куда указывал Сэм. Девушка на трясущихся ногах подошла ближе, она не вслушивалась в слова, её взгляд упал на забрызганное белым клейстером нижнее бельё Ванессы. Сердце пропустило удар и до боли сжалось. Страх отступил, уступая место жгучей ярости.