Вопреки

— Езжай домой, Соколовский. Вопросов тебе задавать не будут. Я прослежу.

— Спасибо, Андрей Васильич, — искренне благодарит Игорь, чувствуя, что переварить всё, случившееся сегодня, явно за ночь не удастся.

— Завтра в отдел?

— Праздники, Соколовский, — устало выдыхает Пряников. — Отдыхай.

Он послушно уходит, возвращаясь в гостиницу, снимая на ходу одежду и открывая воду в душе. Тёплые струи упруго хлещут по спине, смывая пот и усталость. Обернувшись в халат, он падает в кресло, ставя рядом бутылку любимого коньяка и бокал, и рассеянно отстукивает дробь по губам.

Значит, Фишер. Новая фигура, которую стоит ненавидеть? Но ненависти нет. Есть интерес и слабое восхищение человеком, так ловко обвёдшим его вокруг пальца. Голос его знаком, но кто это? Фишер-Фишер-Фишер…

В ближайшее время он свяжется с Игорем, а пока надо подумать, где взять денег. Да, они у него есть, но все вложены во что-то. Придётся решить, чем пожертвовать, что продать поскорее, пока отсюда не выселили. Но к кому обратиться? Адвокат был подкуплен, может, попросить Пряникова? У него наверняка есть связи.

Завтра. Всё решит завтра. Или уже сегодня? В ближайшие два месяца его отсюда не выселят — оплата была внесена за три. Налички на карточках должно хватить на первое время, а потом… Видно будет.

Он засыпает прямо в кресле, опустив голову на грудь, не слыша криков постояльцев, празднующих за стеной. Не слыша настойчивый стук в дверь, что с трудом врывается в сонное сознание, заставляя вынырнуть из смутных кошмаров. Не сразу Игорь понимает, что стучатся в его дверь. Подходит медленно, поворачивая ключ.

— Почему так долго не открывал? Ты не один? — Вика хмурится, замерев на пороге, не спеша проходить внутрь. Он отходит, делая приглашающий жест.

— Прошу!

Вика стремительно входит, останавливаясь посередине комнаты.

— Что происходит, Игорь? Что случилось с Игнатьевым? Это ты его?.. — Она обрывает сама себя, смотрит вопрошающе. Словно ждёт, что он сейчас признается.

— А если я, то что? — Игорь вскидывает подбородок. — Что тогда, Вик? Опять в тюрьму ходить будешь? Навещать?

От пощёчины начинает звенеть в ушах.

— Шут. — Она разворачивается, чтобы уйти.

— Прости, Вик. — Он успевает поймать её за руку и развернуть. — Прости. Не знаю, что говорю. Устал, как собака. Прости.

Она покорно вздыхает, смотрит внимательно, встревожено. Неужели ты и впрямь думаешь, что это я его убил?! Становится обидно.

— Снайпер. Его убил снайпер. — Облегчение в её глазах можно пить. Но на душе всё равно неприятный осадок. Ты так в меня не веришь, Вик?

— А Катя?

— Не знаю. — Он равнодушно пожимает плечами. — Уехала на скорой. Наверное, сейчас с мамой. Тебе Пряников рассказал?

— Нет. Из новостей узнала. — Вика хмурится. — А Пряников был там?

— Да, приехал первым. — Игорь запахивает халат потуже. — Может, позавтракаем? С утра маковой росинки во рту не было. — Он корчит умильную рожицу. Но Вика непроницаема. Смотрит серьёзно. Нехотя кивает.

— Вот и чудненько! — Игорь потирает ладони и подходит к телефону, заказывая завтрак в номер. Пока они ждут, вкратце пересказывает события сегодняшней ночи. Вика молчит, не перебивает, только хмурится, что-то сопоставляя в голове.

— Значит, Игнатьев не виноват?

— Он заказал отца. — Игорь успевает переодеться и теперь стоит у окна, глядя на опустевший город. Первое января. Все спят после бурной ночи. Да уж, бурной.

— Но кто такой этот Фишер? — Вика хмурится. — Откуда он вообще взялся?

— Это мне ещё предстоит узнать, — задумчиво говорит Игорь. — Вот только кому теперь верить?

— Мне. — Он резко оборачивается, глядя на Вику. — Ты можешь верить мне.

— Спасибо. — Ему действительно это важно.

И казалось бы — спешить некуда. И Вика рядом. Вот только между ними снова стоит стена. И теперь сломать её практически невозможно.

========== 30. Тени прошлого ==========

Значит, Фишер.

Проводив Вику, Игорь снова возвращается к своим мыслям. Стоит узнать о нём всё, что можно. Но для начала надо встретиться. Увидеть человека, который лишил его дела отца.

Неплохо бы позвонить Кате, хотя Игорь понятия не имеет, что и как ей сказать. Говорить о том, что сожалеет? Но ведь он не сожалеет. О том, что лишил Игнатьева всего — не сожалеет. Он шёл к цели и почти её добился. Был так близко…

Ладонь непроизвольно сжимается в кулак, и тот летит в спинку кресла, оставляя мягкую вмятину на коже. Так близко…

Что дальше, Соколовский? Куда дальше? Оставить всё, как есть, пустить на самотёк и забыть о мести? За отца он уже отомстил. А за маму…

Глубокий вдох. Впервые Игорь задумывается — а стоило ли оно всего этого? Весь этот крестовый поход, стоил ли он того, что дело всей жизни отца теперь в чужих руках? Что он сам отдал его?

Игорь роняет голову в руки, проводит по короткому ёжику на голове. Надо собраться. Понять, что надо Фишеру. И нужно ли ему вообще что-то.

Телефонный звонок с трудом выводит из ступора, заставляя недоумённо смотреть на экран. Незнакомый номер. Знакомый голос.

— Здравствуйте, Игорь Владимирович. Не желаете встретиться?

— Где? — Голос Игоря хриплый и усталый. Как у человека, смирившегося с судьбой. Пусть. Пусть думает, что он сдался. Пусть расскажет, а там… Он вырвет свою компанию из его глотки! Вырвет зубами, выгрызет, если надо.

Короткий адрес, время встречи. Полчаса на сборы. Игорь думает недолго. Переодевается во вчерашнюю рубашку, усыпанную крохотными бурыми каплями. Делает большой глоток из стоящей рядом бутылки. Репетирует перед зеркалом. Мутный, потерянный, растерявшийся. Пусть видят, что его сломили.

На место встречи приезжает вовремя. Заброшенный завод. Как романтично. Выходит неспеша, загребая ногами белый пушистый снег. Ежась от холода, пытаясь запахнуть пальто. Пальцы скользят по пуговицам, так и не застегнув ни одну. Беспомощно оглянувшись, Игорь кивает самому себе и шаркает вперёд, к открытой двери.

Они следят. Не могут не следить. Поэтому роль свою он играет до конца, ныряя в темноту и несмело поводя рукой перед глазами.

— Э-эй! Таинственный незнакомец! Вы где? — Делает несколько шагов вперёд. — Нет бы встретиться в ресторане. Как цивилизованные люди. Поговорить. Обсудить.

— Игорь Владимирович! — Игорь оборачивается на звук, встречаясь с Фишером. С тем, на кого возложил всю свою операцию.

Кому же теперь верить?

Игорь пьяно улыбается, подходя ближе, обдавая облаком винных паров одетого с иголочки мужчину. Тот морщится, отступая на шаг. Игорь виновато разводит руками.

— Простите. Пил всю ночь. Оплакивал нищету и запивал её Хеннеси. Скоро этого позволить уже не смогу. Благодаря вам, кстати.

— Не стоит так драматизировать. — Фишер снова слегка поморщился, окидывая Игоря внимательным взглядом. Отмечая гладко выбритые щёки. Значит, искупаться успел, а рубашку надел несвежую. Кого же ты пытаешься обмануть, Соколовский? Хочешь играть? С кем?!

— Хотелось бы знать, к чему этот разговор? — тоскливо вздыхает Игорь, оглядываясь.

— Может, вы прекратите ломать комедию? — в голосе Фишера отчётливо звенит раздражение. — Я пришёл поговорить с серьёзным мужчиной, а не с шутом.

— Надо же, второй раз за день шутом называют. Прогресс, — сокрушается Игорь, разом подбираясь и расправляя плечи. От былого хмеля в глазах не остаётся и следа. Он снова собран и серьёзен.

— Так в чём дело, господин Фишер? Чем обязан?

— Думаю, вы должны знать, почему всё вышло так, как вышло. — Фишер, казалось, успокаивается, закладывает руки за спину и отходит к разбитому окну.

— Мы с вашим отцом служили вместе. В конце восьмидесятых. Я, он и Игнатьев. Друзья-товарищи, не разлей вода. Потом, отслужив, вместе начинали. В девяносто третьем, с нуля. Поднимали бизнес. Росли. Помогали и поддерживали друг друга… А потом, — Фишер замолкает и резко оборачивается, жестко глядя на Игоря, — потом большие деньги сделали своё дело. И ваш отец, Игорь Владимирович, начал делать то, что в определённых кругах называют «крысятничать». Он воровал деньги у своих же. Выводил их в оффшоры, создавал подставные фирмы… Кидал своих друзей!