Страница 3 из 4
– Погоди? Ты сказал… Нет, погоди. Сейчас ты погоди, ладно? Ты вот чего-то там ищешь постоянно, да? Но не там, понимаешь?
Нечто темное ровным счетом ничего не понимало. Разве только то, что Люка уже забыл о своем ребенке – если он вообще о нем думал – и настроился на поучительный разговор о совершенно другом предмете.
О каком? Ха!
– Бизнес. Вот, что нужно делать. Вот, в чем должен быть смысл земной жизни каждого нормального мужчины!
Ах, вот оно что. Теперь все стало ясно. Люка, Люка. Надеюсь, ты шутишь!
– Так, Люка, я слышу твою интонацию. Я знаю, что сейчас будет. И ты должен знать, что подобные разговоры добром не кончаются.
– Послушай, перебивать человека неправильно, м? Я тебе о серьезных вещах рассказать хочу. Ты хоть понимаешь, что такое бизнес?
– Я понимаю, но мне это неинтересно.
– А что тебе интересно? Статейки читать?
– Люка.
– Бредовые статейки полоумных мамаш?
– Я случайно и вскользь ее прочел, когда искал подтверждение собственным мыслям.
– Короче, ты вот все говоришь, да, а когда делом займешься?
– О чем ты вообще говоришь?
– Та-а-ак.
Люка заткнулся, поставил на стол кружку, которую он до этого напряженно держал в руке, и встал. Походил немного по комнате, несколько раз глубоко вздохнул, снова сел на диван и-и…
Началось!
– Во-первых, что такое бизнес? Бизнес – это игра, понимаешь? Она может длиться сорок лет, может длиться тридцать, может – двадцать, десять. Да сколько угодно! Во-вторых, что такое бизнес? Бизнес – это основа мира. Нет бизнеса – нет творчества, нет политики, нет ничего. Тут крутятся самые продуманные люди. Высший свет, братишка. Праздник истинного интеллекта. Понимаешь, да? В-третьих, ты вот там читаешь свою литературу, да, а кто, по-твоему, самые величайшие люди на свете? Я тебе уже подсказал. Художники, ага? – Люка иронично поднял брови и верхнюю губу. – Может… музыканты? Эти твои композиторы?
– Я ничего такого не говорил, Люка. А использовать фразу «эти твои»… Ну-у… Люка! Это так глу-уп-по. Нет, даже не глупо, а как-то… М-м-м… Ну, по-старперски, что ли…
– Глупо? Погоди-ка. Я промолчу о том, что ты меня перебил.
– Ты не промолчал об этом.
– Промолчу о том, что ты поступил, как… – Люка изобразил презрение. – Как какой-то б-быдлан с улицы, а не как мой родной, единоутробный, кровный брат!
– Ты сам понимаешь, что ты говоришь?
Люка показал на меня рукой и произнес с расстановкой:
– Что и требовалось доказать. Я понимаю, что я говорю, но ты-ы-ы!.. Ты сказал, что мои слова – глупость? Ты?! Кто ты вообще такой? Люка не делает и не говорит глупостей, – после этих слов Люка снова заткнулся и изобразил процесс мышления. – Так. Ты меня сбил. О чем я говорил-то… Во-о-от. Самые великие люди – это не те, что бьются на ринге, а те люди, которые им эти бои устраивают. Понимаешь ты это?
– Все, что я понимаю, так это то, что ты заблуждаешься.
В этот момент Люка мгновенно отлетел к спинке диванчика, громко сглотнул слюну и почесал нос. Он посмотрел на меня бешеным взглядом, но уже мгновение спустя успокоился и забормотал:
– Ага. Хорошо. Я заблуждаюсь. Тогда выскажи свою позицию, братик, – Люка приторно улыбнулся.
Конечно, я не мог не заметить нелепого лицемерия Люки, но, признаться, тогда я почему-то был уверен, что ему действительно стало интересно мое мнение и что мне пора переводить разговор в нужное русло.
– По-моему, любая сфера деятельности человека важна в равной степени. Ведь и этих сфер бизнеса не было бы без музыкальных групп и без боксеров, без… В общем, я надеюсь, ты понял, о чем я.
– Угу.
– Но я так и не понимаю, почему мы все время говорим с тобой об одном и том же. Бизнес, бизнес, бизнес. Это странно. Я ведь твой брат и просто хочу с тобой обсудить твою жизнь. Не партнер.
– Давай к сути.
Такая реакция немного выбила меня из колеи, и я, все еще надеясь повернуть разговор в нужное русло, начал озвучивать все, что приходило мне на ум.
– Я хочу сказать, что эта тема меня не интересует, и я не могу даже обсуждать что-то, потому что я уже не помню, о чем и к чему мы все это говорим. Но могу сказать, что прежде всего располагаются эмоции и лишь исходя из своих ощущений мы… М-м… Исходя из наших ощущений мы выбираем, как нам поступить и чем заниматься.
– Ты это вообще к чему?
– Ты разве не понимаешь? – спрашивал я, хоть и сам не совсем понимал, о чем я говорю.
Кислота-кислота!
– Нет.
Тут я окончательно потерял нить и ляпнул что-то подобное:
– В общем, каждый человек – это последствие, сумма различных переменных, когда-либо имевших влияние на него. И…
– Ты закапываешься.
Паника!
– Нет! Я просто пытаюсь вести диалог. Знаешь, Люка, мне очень трудно говорить с тобой!
– Ты закапываешься. А еще говоришь, что я заблуждаюсь.
– Люка!
– Чего Люка? Чего Люка, я тебя спрашиваю? Ты ересь несешь, а мне говоришь, что я тупой и еще заблуждаюсь?! – выпаливая это, Люка снял маску сдержанного начальника и стал настоящей копией нашего отца, когда тот еще был молод. А это уже точно было очень и очень плохим знаком. Я не узнавал своего брата. Я не узнавал того человека, который еще несколько минут назад самим своим присутствием напоминал мне обо всех самых светлых и теплых моментах из нашего общего детства. О чудесных предрождественских прогулках по сосновому лесу (их я помню лучше всего), о совместном просмотре фильмов и о теплых и открытых разговорах перед сном, когда каждый из нас, как мне тогда казалось, делился своими самыми сокровенными и чистыми мыслями…
Нет, конечно, разговаривая с ним, я не видел всех этих образов из прошлого. Нет. Но я ощущал их, а это было куда важнее.
– Люка, ты меня перефразировал. Причем неправильно. Я не хотел тебя оскорбить.
– Я сказал так, как сказал это ты.
– Ладно, тогда прости меня. Прости, хорошо? Но я все-таки могу договорить? Ведь мне кажется, что…
– А какой толк мне слушать тебя? Ты вырасти сначала из своего этого дерьма мечтательного, а потом уже говори.
И тут нечто темное увидело окончательную перемену в лице собственного брата. Такую перемену, которая, показав их ложность, навсегда закрыла дверь к его воспоминаниям о прошлом и заставила его спросить:
– Кто ты такой?
– Что?
– Кто ты такой, мать твою?! Ты не мой брат!
Действительно, передо мной тогда сидел уже не тот Люка-братишка, каким я раньше его видел. Это было что-то ужасающе другое. Это было чрезмерно фанатичное последствие всех нелепых бизнес-тренингов, весьма наглядно обучающих людей тому, как, оставляя лишь ширму человечности, ее шаблон, в душе переставать быть людьми. Жалкий моральный уродец, которого наш жестокий отец-самодур, как я только тогда понял, через наказания и постоянные наставления все-таки сделал бездушной машиной по зарабатыванию денег.
– Люка… Я приехал сюда, чтобы поздравить тебя с рождением твоей дочери. Понимаю, что я сам… Да, я сам начал наш разговор совсем не так, как стоило, но… Но ты ведь мог бы понять мое волнение, будь ты моим братом! Я ведь очень долго не видел тебя. И все-таки кому, блядь, в голову придет такая идея, чтобы прежде всего спросить своего брата, как он оценивает твоего ребенка?!
– Не ругайся в моем доме! – Люка показушно вскочил с дивана. – Кто я такой, да?! Иди-ка ты лучше со своими дружками-наркоманами пообщайся! Может, они тебе что-нибудь толковое расскажут, а? А?! Да-да! Думаешь, я не созвонился с отцом? Думаешь, я ничего о тебе не знаю? Я все знаю! Так что ты со мной так не разговаривай, щенок. Понял? Теперь-то ты понял меня?!
– Что ты несешь? Ты больной, Люка. Больны и все те, кто хоть сколько-нибудь похож на тебя, – сказал я и почему-то засомневался в правильности своей мысли, но все равно продолжил. – И я искренне надеюсь, что жизнь покажет тебе, какую ошибку ты сегодня совершил. Прощай, Люка-братишка.
На этих словах я неуверенно встал с кресла, в которое до начала нашего разговора Люка, похлопав меня по плечу, любезно предложил мне сесть, и пошел в комнату к младенцу, чтобы попрощаться. И только тогда я впервые ясно увидел ту совершенно не понимающую своего положения девушку, что лишь на бумаге была женой моего брата, а в мыслях же – обычной легкомысленной восемнадцатилетней девочкой. Но я не могу больше ничего о ней сказать. Разве только… Эм-м… Мне тогда было очень жаль ее.