Страница 2 из 7
Как гром среди ясного неба результаты на Макара свалились. Нет у него онкологии. Рубцы на лёгком есть, а вот клеток метастазирующих да и вообще новообразования нет.
Людмила Ивановна сидела вся в недоумении и сравнивала рентгенограммы, результаты анализов крови, результаты биопсий. Разница в полтора года, а так разительно отличаются показатели, что и быть такого не может. Но факт был налицо! В это было сложно поверить, но упрямая правда документов выводила из оцепенения и заставляла верить в чудесное исцеление.
После повторного сбора анализов, исследований, наблюдений Людмила Ивановна вынуждена была признать, что Макар от онкологии излечился. Как – это уже следующий вопрос, а пока доктор понимала только единственное: что Макар – наркоман, и наркозависимость у него приобретена по медицинским показаниям.
– Вот напасть на мою голову! – причитала доктор в кабинете заведующего отделением. – Это же ЧП! Александр Петрович, что мне с этим делать?
Заведующий отделением онкологии был человеком незаурядных способностей. Пока был молод, медицину любил и жил ею 24 часа в сутки. Время – великий учитель, и соблазнитель, и судья, и прокурор. Всё в одном лице. Зарплата – она и есть зарплата, а жить хочется на широкую ногу. Раз взял, второй не отказался. А уж в третий раз – само собою разумеется. Так и повелось у Александра Петровича стяжать с больных за их же страдания.
А тут и времена сменились. Упокоилась огромная страна да разлетелась на осколки. Пока в осколке, что стала страной Александра Петровича, дым да туман, можно жизнь налаживать в своём отдельно взятом социуме. А угрызения совести – это к чистоплюям. Пусть они в Гамлетовском монологе пытаются истину искать да «толстовщиной» с «достоевщиной» мозг себе канифолить.
– Людмила Ивановна! Это какой-то нонсенс! Может, ошибка в исследованиях?
– Два цикла! Два! Я же не со вчера в онкологии! – с вызовом и даже где-то в оскорблённом самолюбии повысила тон доктор.
– Ну Люда!
– Саш! Не нуди! Смотри в документы.
– Так, погоди. Это не тот ли больной, что с торгового флота?
– Именно он! Собственной персоной!
– Ну так это же и здорово! Проведём как излечившегося…
– Морфина гидрохлоридом 1 % в восемь миллилитров в сутки? – съязвила Людмила Ивановна.
– У меня было прекрасное настроение. Я вот жду сегодня, когда мне автомобиль пригонят из Германии, «Мерседес» Л-класса, а ты мне тут…
– Саша! Нам больного от наркомании лечить!
– Какой наркомании? – всполошился заведующий.
– Медицинской! Восемь кубов морфина! – Людмила Ивановна смотрела в вытянувшееся лицо заведующего отделением онкологии местной ЦРБ.
– Это скандал! – тихо произнёс заведующий. – Не просто скандал. Тут уголовной статьёй пахнет. Шутка ли! Морфинист с лёгкой руки лечащего врача, – он внимательно посмотрел на Людмилу Ивановну.
Доктор чуть подалась вперёд и с шипением выдала в лицо коллеге:
– Санечка! Назначала лекарственное средство я. Но подписывал-то ты!
– И что?
– Вместе по делу пройдём. Я же молчать не стану.
– Ох и сука же ты, Люда!
– Ой! Молчи! Сам-то кто? Как ты запудрил мозги Тугарову да к хилерам на Филиппины летал? Жену Тугарова спасал? Совесть не мучает по ночам?
Людмила Ивановна задумалась. Женщина она была не робкого десятка. Хирург, да ещё и в онкологии, – это не терапевт в поликлинике. Хватка, самообладание, дисциплина.
– А может, с ним поговорить? – предложила она.
Александр Петрович внимательно смотрел на коллегу. Молчал, боясь сбить с хода мысли, которая приобретала формы концепции поведения на возникшую проблему.
– Поговорить с ним о том, что последние результаты весьма обнадёживают и мы можем провести ему ещё курс химиотерапии…
– Молодец! – тихо прошептал заведующий. – Людочка! Ты гений!
– А мы ему по результату химиотерапии понизим степень и стадию заболевания. Соответственно, и количество наркотического анальгетика!
– Умница! – воскликнул заведующий.
Людмила Ивановна посмотрела на Александра Петровича снисходительно.
– Что ты, Сашка, мелок стал, а жаль! Хороший ты парень был.
– Ну, Люд! Посиди ты в этом кресле. Думаешь, сахар?
– А ты уступи!
– Ну, будет время!
– Обязательно будет!
Врач встала с кресла и собрала бумаги, карту больного со стола шефа и молча пошла к двери.
– У меня хорошая химия есть, – подал голос заведующий.
– Я знаю! – не поворачиваясь, ответила Людмила Ивановна и вышла за дверь.
Через час она разговаривала с Макаром в ординаторской. Рисовала ему радужную картину исцеления и предлагала пройти ещё курс лечения химиотерапией.
– Снова химия… – удручённо произнёс Макар.
– Что поделать, дорогой друг! Болезнь даёт нам возможность победить её! Это большой шанс на исцеление.
– Людмила Ивановна, а я в последние три месяца себя стал чувствовать намного лучше! Кашель стих, да и по ночам сплю… Боли совсем прекратились. Может, без химии? После неё мне так плохо.
– Макар! Вы взрослый человек! Разве я вам зла желаю? Вот посмотрите сюда и сюда… Вот значения, близкие к норме, но не достаточны…
Людмила Ивановна указывала золотым пером ручки фирмы Parker на цифры в бланке результата исследований крови, биопсии. Этот бланк она выписала сама пятнадцать минут назад до прихода на приём Макара. Рентгенограммы взяла из чужой истории болезни, приклеив уголок с фамилией Макара.
– Вот и рентгенограмма! Прошу обратить внимание на вот эту белёсость… Посему, дорогой Макар, думаю, что ещё чуть-чуть – и мы болезнь вашу прикончим, – улыбнулась широкой располагающей улыбкой лечащий врач.
– Людмила Ивановна! А что за препарат мы станем вводить?
– Вы мне доверяете?
– Людмила Ивановна! Я на вас и уповаю! Уж кто, а Вы! Врач от Бога! Если бы не Вы…
Глаза Макара увлажнились, и он промокнул их носовым платком, что выудил из кармана больничной куртки.
– Это новейший препарат. Полгода как на рынке и очень хорошо себя зарекомендовал. Препарат из Германии. Я закажу для Вас. Конечно, недёшево, но смею Вас уверить: это того стоит.
– Сколько?
– 1 950 долларов США. Курьер доставляет препарат сам, так что Вам не стоит беспокоиться.
– Я готов оплатить эту сумму. Кстати, вот это, – Макар вытащил из кармана почтовый конверт, – Вам. Вы уж там сами решите. Медсёстры у вас в отделении просто чудо! Александр Петрович меня сегодня спрашивал, как самочувствие. А завтра мама деньги на курс химии с утра привезёт, – он положил на стол врача конверт с пятью сотенными купюрами с изображением Бенджамина Франклина.
Макар проходил курс химиотерапии. Тошнота была постоянной, невыносимой. Такое было впечатление, что ему становилось хуже, чем было до химии. Возобновились боли. Ночное бдение изводило нервы, и Макар совсем впал в отчаяние. Да и вместо морфина стали вводить совсем иной препарат. От него клонило в сон на неполный час, но боль не притуплялась, и состояние было как с хорошего бодуна. Лицо у Макара осунулось, кожа отсвечивала свинцовым тоном. Синюшность на губах, и только глаза были живыми.
О плетении сети не было и речи. Маме позволили быть с сыном круглосуточно. Как ни крути, а только мама знает, что нужно её ребёнку. Только для мамы мы остаёмся детьми, даже с сединами на висках.
Лекарство вводили раз в неделю в среду. Макар ненавидел этот день, потому как выворачивало его всего наизнанку. И ломота в суставах до скрежета зубного.
Оставалась ещё одна среда. Макар стоически готовил себя к этому финальному броску.
«Только бы выдюжить! Не сломаться! Я ещё буду! Я хочу!»
Он шептал фразы в полузабытьи, боясь испугать маму. Татьяна Алексеевна всё слышала, клала свою ладошку ему на влажный лоб и тихонько баюкала неспокойное дитя.
«Болезнь оголяет человека. Выставляет напоказ внутреннее, то, из чего состоит индивидуум. А может, болезнь есть испытание? Тест на совместимость с жизнью? Тогда кто экзаменатор?» – едва слышно шептал он во тьму.