Юг-Север

- Это очень хорошо. Я начинаю уходить, ты тут же сваливаешь. Как можно дальше, и как можно быстрее. Ферштейн?

И не дожидаясь кивка, Поздняков направился к выходу, попутно оттаптывая ноги и небрежно извиняясь.

Выйдя на порог, сержант вдохнул холодный воздух. Пахло грибами и лесом. Пивом почему-то не пахло.

- Хорошо-то как… - мечтательно протянул сержант и подтянул лямки рюкзака. Дверь открылась. Из «Пластика» пошатываясь, вышел бандерлог, пристроился прямо возле ступенек.

- Что, братан, параша занята? – проявил вежливость сержант.

- Агаа… - протянул укр, зажурчав.

- Откуда сам? – поинтересовался диверсант-разведчик, совершая на ощупь хитрую махинацию с некими загнутыми проволочками…

- Ладыжин, слышал про такой?

- Винницкая область?

- Ага! К нам до колонии приехали, й кажуть, а хули вы тут сидите, поехали Донбасс в порядок приводить… - зассанец оказался словоохотлив.

- И как? Приводится?

- Да куда там, - застегнув ширинку, махнул рукой винничанин. - Они тут упоротые все. Вроде й Украина, а на деле – хрен там.

- Эт точно… - задумчиво сказал Поздняков. Открыл дверь кафешки и зашвырнул внутрь гранату. Аккуратно зашвырнул, можно даже сказать - деликатно.

Не дожидаясь, пока сработает запал, упал возле ступенек, прижался к высокому, почти в метр, фундаменту, прикрыв голову руками. Больше всего Поздняков боялся, что попробивает нахрен бутылки на спине…

Увесисто хлопнуло. А следом еще раз. Сержанта обдало волной обжигающе горячего воздуха, следом посыпались осколки стекла и рам, вперемешку с порванным взрывом пластиком. Ему повезло, стекло тут стояло не каленое, что раскалывается длинными и очень острыми «саблями», способными располосовать до асфальта. Кафешку строили адекватные люди, закладывающие в проект вероятность хорошей кабацкой драки.

Поздняков встал, потряс головой. Со спины посыпались мелкие осколки стекла. В ушах звенело десятком комаров сразу. Коснулся уха пальцем. Крови нет, барабанные не полопались. Это очень хорошо…

Внутри разгромленного «Пластика» начали орать. Звуки проходили будто сквозь подушку. Сержант потряс головой, будто воду вытряхивал. Не помогло. Оглянулся на ссыкуна. Тот лежал на спине, сброшенный ударной волной и пытался встать, точнее вразнобой дергал конечностями, напоминая перевернутую черепаху.

- Вот надо оно тебе было?.. - сказал Поздняков и вытащил из-за пазухи нагревшийся ТТ. Патроны тратить не хотелось, но другого оружия не было. Ножиком затыкивать - это уже зверство какое-то...

Пуля ударила винничанина в грудь. Тот судорожно вскинул руки, подтянул ноги и обмяк.

Сержант снял с убитого автомат, приложил приклад к плечу. Старинный, еще с деревянной оснасткой «калаш» исправно выплюнул магазин в мешанину из стекла, пластика и алюминия, откуда доносились крики. Интересно, почему сдвоенный взрыв? Кто-то канистру с бензином приволок или баллон с кислородом жахнул? Поздняков наклонился над мертвым уголовником. Хрен там, патронов у того больше не было. Ну и ладно, не сильно и хотелось.

В окрестных домах начали загораться окна. Скоро кто-нибудь додумается и пожарных вызвать. А те возьмут и приедут… Ну что, погуляли, пора и честь знать.

Поздняков хмыкнул и, прихрамывая, скрылся в темноте. Неловкое падение не прошло даром, ушибленное колено отчаянно ныло и намекало, что хозяин - мудак. И вообще, личность склонная к дурацким авантюрам.

Воздух больше не пах грибами…

Глава 10. Север

Погода по прежнему «радовала» в полный рост. Над районом бушевал даже не ураган, а самый настоящий пургец. И неизвестно, когда собирался остановиться. По крайней мере, штатный синоптик только смущенно разводил руками и бормотал про перистые облака, лучевые кости и медицинский спирт. Слово «пургец», родилось у Позднякова еще с год назад, во время второй «зимовки» за службу. Попался как-то в руки ободранный томик. Написано там было про мир после ядерной войны. Сама книжка выглядела подстать жанру – без обложки, с одного краю слегка подпаленная, когда-то побывавшая в воде и хреново высушенная.

И было в той книжке слово «пургень» для обозначения затяжной паршивой погоды со снегом, ветром и прочими прелестями метеорологических явлений. Но «пургец» был как-то позвучнее. Ну и ситуацию описывал ярче. Попадаешь в подобное, находясь посреди льдины, и все. Тут тебе сразу, и конец настает, и песец приходит. Пушистый такой, теплый…

Служба, несмотря на погоду, естественно не прекращалась. По-прежнему, на полную мощь шарашили фазированные решетки радаров, высматривая маловероятного, но все же возможного супостата, решившего в эту ночь нарушить границу у реки. Все так же сидели бойцы в БОТах, надеясь, что автономное отопление караульного “тулупа” не подведет, и в «стакане», увенчанном башней от БМПшки, не найдут в конце наряда закоченевший труп. Ну и Поздняков, с которого никто не снимал должностных обязанностей, мотался по периметру, раздавая командирские пинки и советы, совмещенные с указаниями и приказами.

Армейский организм, он как сердце - процесс если остановился, то взопреешь запускать.

Старший сержант, открыв люк, ввалился в модуль и упал прямо в тамбуре. Тут тепло… Не любящий лето и вообще жару, после забега по «заборту», Поздняков был согласен даже на мух и комаров.

Чуть собравшись, он поднялся, обтрусил, как цобакен после купания, ледяную крупу, набившуюся, похоже, везде. Нефиг лишнюю влагу внутрь заносить. Да и как начнет таять, да затекать обжигающе холодными струйками о всякие интересные места.

Изнутри модуля зашуршало, кто-то отдраивал внутренний люк. Наконец, в тамбур сунулась выбритая голова прапорщика Пацюка по прозвищу Индеец. Кроме фамилии, родители наградили любимого сынульку еще звучным именем Аверьян, обеспечив отпрыску повышенное внимание окружающих.

- А я все думаю, кто это скребется в дверь моя с синий сумка на ремня! – поприветствовал прапорщик из ПЭЖа, привалившегося к стенке Позднякова, наслаждающегося отсутствием ветра. - А это Стёпыч в гости ломится, - и тут же, без перехода, уточнил: - Сашок, ты спирт будешь?

- Ты за кого меня, кадрового военного принимаешь?! Да я тебя… – оскорбился Поздняков, всем своим видом выказывая желание немедленно подняться с ребристого пола и настучать Индейцу в бубен. Впрочем, последнее вряд ли бы удалось. Прапорщик, хоть и невеликий габаритами, был человеком резким и четким. Служба в каком-то глубоко сибирском СОБРе и лет пятнадцать рукопашки, наложили неизгладимый отпечаток на душу прапорщика, до сих пор переполненную жаждой дарить окружающим доброе волшебство.

- Значит, будешь! – засмеялся Индеец и, протянув руку, помог встать задолбанному вусмерть старшему сержанту.

Уже минут через двадцать в микро-комнатушке, отделенной от прочего ПЭЖевского модуля куском панели, на откидывающемся столике стояла литровая банка, наполненная до краев, на расстеленной старомодной кальке, исчерканной синевой схем, лежал мелко порезанный кусок сала, а сбоку громоздились на крышке от какого-то хитрого агрегата соленые огурцы, неведомо каким чудом, пережившие долгую вахту. Натюрморт радовал глаз и душу, жаль, не случилось нынче в пределах досягаемости какого-нибудь великого художника земли русской, дабы увековечил в веках. Сплошные убивцы и душегубы кругом, и ни одного живописца...

- А скажи свой злобный тост, Стёпыч, очень он у тебя занятно выходит.

- Найвыздыхають! – поднял стакан Поздняков.

- Во, блин, я такого и не выговорю-то. Но в целом – солидарен. Найвыз… - попробовал повторить Аверьян, но махнул рукой на это безнадежное занятие. - А, хрен с ними! Бахнем!

Выдохнув, выпили, хрумкнули огурчиком, снова выдохнули, замерев в ощущении растекающегося по телу блаженного тепла.

- Тут Сергеев заходил, - сказал Индеец, с хитрым, натурально ленинским прищуром глядя на Позднякова.

- И что? – с деланным безразличием произнес сержант, наливая по второй. Из банки с широким горлом получалось не очень. Чутка драгоценного продукта капнуло на стол, грозя завонять модуль. С другой стороны, если инспектор пограничной службы, гоняющий браконьеров по берегу Азовского моря, пахнет рыбой, то почему бы электрику не пахнуть спиртом? Он же контакты протирает всякие, и вообще, по тонкому слою С2Н5ОН электроны быстрее бегут – научный факт!