Семь камней

– Господи, – повторил он и бурно чихнул несколько раз кряду. – Я не собирался его убивать – клянусь, Хэл. Я хотел выстрелить в воздух. Или пытался, – искренне добавил он.

Письмо лорда Эндерби стало теперь понятнее, как и приезд Хэла. То, что казалось глупой историей, которая должна была улетучиться вместе с утренней росой, обернулось не просто скандалом, а чем-то похуже. Не исключено, что его могут арестовать за убийство. Неожиданно у его ног разинул пасть узорчатый ковер – пропасть, в которой могла сгинуть его жизнь.

Хэл кивнул и дал ему свой носовой платок.

– Знаю, – спокойно сказал он. – Такие вещи… случаются иногда. Помимо твоей воли – и ты готов все отдать, даже свою жизнь, лишь бы вернуть все назад.

Грей вытер лицо и посмотрел из-под руки на брата, на лице Хэла читалась тревога. Внезапно брат показался ему старше своих лет.

– Ты имеешь в виду Натаниэля Твелвтриса? – В другой ситуации он бы не упомянул о том случае, но тут нервы у братьев были на пределе.

Хэл хмуро посмотрел на него и отвернулся.

– Нет, не Твелвтриса. В тот раз у меня не было выбора. И я должен был убить его. Я имел в виду… то, что привело к дуэли. – Он поморщился. – Быстро женишься, потом долго расхлебываешь. – Он посмотрел на письма, лежавшие на столе, и покачал головой. Его ладонь нежно погладила девочку по головке. – Я не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки, Джон, – спокойно добавил он.

Грей молча кивнул. Первую жену Хэла соблазнил Натаниэль Твелвтрис. Сам Грей, независимо от той неудачи брата, не собирался ни на ком жениться, тем более теперь.

Хэл хмурился и в задумчивости стучал конвертом по столу. Потом бросил быстрый взгляд на Джона и вздохнул. Отложил письмо в сторону, сунул руку в карман камзола и вытащил еще два документа, один, судя по печати, явно официальный.

– Твое новое звание, – сообщил он, протягивая документы Джону. – За Крефельд, – добавил он, подняв бровь, в ответ на недоуменный вопрос в глазах брата. – Тебя тогда повысили до подполковника. Не помнишь?

– Я… ну… не очень. – У Грея было смутное ощущение, что кто-то – возможно, Хэл – сообщил ему об этом вскоре после Крефельда, но тогда он был тяжело ранен и не настроен думать об армии, не говоря уж о том, чтобы беспокоиться о продвижении по службе. Позже…

– Тут не могла произойти ошибка? – Грей взял в руки конверт и открыл его, хмурясь. – Я думал, что они переменили решение.

– О, значит, ты помнишь, – сказал Хэл, все еще подняв бровь. – Генерал Уайдмен присвоил тебе его после сражения. Правда, утверждение задержалось из-за расследования по поводу взрыва пушки, а потом… э-э… истории с Адамсом.

– О-о. – Грей все еще не мог опомниться после известия о смерти Николса, но при упоминании об Адамсе его мозг снова заработал. – Адамс. Ты имеешь в виду, что Твелвтрис тормозил мое повышение? – Полковник Реджинальд Твелвтрис из Королевской артиллерии был братом Натаниэля и кузеном Бернарда Адамса, преступника, ожидавшего результатов расследования в Тауэре, после стараний Грея прошлой осенью.

– Да. Ублюдок, – бесстрастно добавил Хэл. – На днях я завтракаю с ним.

– Не ради меня, надеюсь, – сухо сказал Грей.

– О нет, – заверил его Хэл, ласково покачивая дочку, чтобы она не капризничала. – Это будет чисто личное удовольствие.

После этих слов, несмотря на беспокойство, Грей улыбнулся и положил на стол документ о повышении.

– Ладно, – сказал он, бросив взгляд на четвертый конверт, который все еще лежал на столе. На вид это было официальное письмо, и оно было вскрыто, а печать сломана. – Брачное предложение, обвинение в убийстве, новое повышение – что там, черт побери? Счет от моего портного?

– А-а, ты об этом письме. Вообще-то я не собирался показывать его тебе, – проговорил Хэл и осторожно, чтобы не уронить Дотти, наклонился вперед и отдал письмо брату. – Но в сложившейся ситуации…

Хэл спокойно ждал, когда Грей достанет письмо и прочитает его. Это был запрос – или приказ, в зависимости от того, как посмотреть, – о присутствии майора лорда Джона Грея на военно-полевом суде над капитаном Чарльзом Керратерсом в качестве свидетеля обвиняемого. В…

– В Канаде? – Возглас Джона напугал Дотти; она сморщила личико и собралась заплакать.

– Тише, доченька. – Хэл торопливо погладил ее по спинке и покачал. – Все хорошо, только дядя Джон у нас болван.

Грей пропустил его слова мимо ушей и помахал письмом:

– Какого дьявола? За что судят Чарли Керратерса? И почему меня вызывают в качестве его свидетеля?

– Не смог подавить бунт, – ответил Хэл. – А почему тебя? Кажется, по его просьбе. Когда офицеру предъявлено обвинение, он имеет право выставить собственного свидетеля. Разве ты не знаешь об этом?

Грей знал, но как-то умозрительно. Он никогда не участвовал в военно-полевом суде и не вполне представлял, как подобное проходит, ведь этот суд отличался от обычного, гражданского суда. Грей покосился на брата:

– Так ты говоришь, что не собирался показывать мне это письмо?

Хэл неопределенно пожал плечами и тихонько подул на макушку дочки; короткие, светлые волосики зашевелились, словно пшеница под ветром.

– А зачем? Я собирался написать им, что ты нужен мне здесь, ведь я твой командир. С какой стати тебе тащиться в какую-то дикую Канаду? Однако, зная твое умение влипать в неприятные истории… Что ты почувствовал? – с любопытством спросил он.

– Что почувствовал?… Ах, ты об электрическом угре. – Грей привык к молниеносной смене тем разговора и легко приспосабливался к ней. – Знаешь, это был скорее шок.

Он посмеялся – хоть и с дрожью в голосе – над любопытством брата. Дотти барахталась в отцовских руках и тянула к дяде свои пухлые, маленькие ручки.

– Резкий толчок, – сказал он, забирая девочку у Хэла. – Нет, правда, это было примечательно. Тебе знакомо ощущение, когда ты ломаешь кость? По телу проходит рывок или удар, прежде чем ты почувствуешь боль. На мгновение ты как бы слепнешь, и тебе кажется, что тебе загнали гвоздь в кишки. Так все и было, только гораздо сильнее и продолжалось дольше. У меня остановилось дыхание, – признался он. – Буквально. Вроде и сердце тоже. Доктор Хантер – ну, знаешь, тот анатом – стоял рядом, и он ударил меня кулаком в грудь, чтобы оно снова забилось.

Хэл слушал с пристальным вниманием и задал несколько вопросов, на которые Грей отвечал машинально, потому что его голова была занята этим последним официальным запросом.

Чарли Керратерс. Они были молодыми офицерами, правда, из разных полков. Плечом к плечу бились в Шотландии, вместе шлялись по Лондону во время увольнительных. Между ними было что-то – хотя связью это не назовешь. Три-четыре кратких эпизода – потные, с прерывистым дыханием соития в темных углах, которые можно было благополучно забыть при свете дня или списать на пьянку. Впоследствии они оба даже не говорили об этом.

Все это было в Плохое время, как Грей мысленно называл годы после смерти Эктора. Тогда он искал забвение всюду, где только мог – и часто находил, – медленно приходя в себя.

Скорее всего, он вообще не вспомнил бы о Керратерсе, если бы не одна вещь.

Керратерс родился с интересным уродством – двойной рукой. Его правая рука была нормальная на вид и работала нормально, но из запястья росла еще одна рука, карликовая, и аккуратно лежала на большой партнерше. Возможно, доктор Хантер заплатил бы сотни фунтов за эту руку, подумал Грей, и его желудок еле заметно дернулся.

На карликовой руке были только три коротких пальца – но Керратерс мог их сжимать и разжимать; правда, при этом работала одновременно и большая рука. Шок, когда Керратерс сжал обеими кистями член Грея, был почти таким же необычным и острым, как разряд электрического угря.

– Николса ведь еще не похоронили, правда? – отрывисто спросил он. Мысль о вечеринке с угрем и докторе Хантере заставила его прервать какую-то фразу брата.

Хэл удивленно пожал плечами:

– Конечно, нет. А что? – Прищурив глаза, он посмотрел на Грея. – Ты ведь не собираешься присутствовать на похоронах, правда?