Страница 4 из 18
В подтверждение легенды в моем багаже лежало даже несколько сувениров из европейских лавок.
Я поднялась на третий этаж, нашла восемнадцатую комнату, приложила выданный магический пропуск к замку, и дверь послушно отперлась, являя передо мной квадратное помещение: метров пять на пять с тремя кроватями – две у стены, одна у окна, большой общий шкаф и не менее большой стол, ширма и зеркало.
Скромно, я бы сказала, почти по-бедняцки, но вполне в духе академического общежития. Впрочем, на роскошь никто и не рассчитывал. За пять лет скитаний я привыкла ко всякому.
Еще раз оглядев комнату, поняла, что две кровати уже заняты – у стены и у окна. На них лежали чьи-то вещи, мне же досталась средняя – стоящая между ними, будто граница двух противоборствующих сторон.
Туда я двинулась.
Весь следующий час я разбирала свои вещи, раскладывала, осматривалась, старалась обжиться. Иногда косо поглядывала на соседские кровати, пытаясь понять по лежащему набору вещей, с кем столкнула меня судьба.
У окна на подоконнике лежала стопка книг, несколько свитков, стояла чернильница. Да и сама кровать была заправлена скучным черным покрывалом идеально аккуратно, будто не человек застилал, а брауни.
А вот второе ложе кардинально отличалось от первого. Яркий плед с радужным орнаментом, розовая наволочка на подушке и вышитые гладиолусы. Даже тапочки на полу стояли необычные – на небольшом каблучке и с опушкой на носках. Похоже, соседки мне попались абсолютно разные, и мне каким-то образом придется приспособиться к ним обеим.
Я уже отводила взгляд от кровати, когда одна деталь все же заставила меня остановиться.
Рядом с подушкой у стены сидела кукла. Небольшая, всего сантиметров двадцать, самодельная. И что удивительно – мужчины.
Любопытство, погубившее кошку, подвело и меня. Не удержавшись, я подошла ближе и протянула руку к необычной вещице. От нее веяло неизвестной магией, но и опасности я не ощущала.
Осмотрев ее, пришла к единственному выводу: кукла была откровенно странной. Судя по кривым стежкам, сшитая вручную, облаченная в такой же самодельный камзольчик, желтые трусы-шорты и кожаные, безобразно сделанные сапожки. Игрушка смотрела на меня нарисованными глазками и будто просила пощады. Особенно впечатляли лошадиные зубы, выведенные на тряпичном материале слегка потертыми уже чернилами. Выдающиеся такие зубы – почти бивни! Подразумевалось, видимо, что она улыбалась, но по факту казалось, будто кукла скалится из последних сил.
– А ну положи моего Лапушку! – неожиданно раздался голос от двери. Такой громкий, что я едва до потолка не подскочила.
Обернувшись, увидела девицу, возможно, чуть младше себя, зато сразу видно – с характером. Про таких говорили “новое поколение”, потому что на старые устои они плевать хотели с высокой колокольни.
Девушка была высокой, красивой, с рыжими вьющимися волосами, распущенными по плечам, с огромными зелеными глазами и маленьким, чуть приподнятым кверху носиком. Вместо приличных платьев она предпочитала мужскую рубашку, заправленную в облегающие кожаные штаны, а те – в высокие ботфорты.
Увидь меня лет пять назад в таком одеянии ныне покойная матушка, получила бы сердечный приступ.
– Лапушку, я сказала, положи! – еще раз повторила девица и вошла в комнату.
В этот же момент на ее сапогах обнаружились шпоры, потому что при каждом шаге они издавали характерный звон.
– Это? – уточнила я, показывая тряпичного монстро-мужика в своих руках.
– Его! Да.
Я осторожно положила куклу туда, где взяла.
– Прости, пожалуйста, – поспешила извиниться, понимая свою неправоту в данной ситуации. – Я просто посмотрела.
Девушка подошла к кровати, очень бережно подняла “лапушку”, внимательно его изучила со всех сторон так, будто я что-то могла испортить, и только после этого успокоенно выдохнула.
– А ты, значит, новая соседка? – поинтересовалась она.
– Да, – ответила, все еще надеясь сгладить острые углы в общении. – Элизабет Чарльстон. Второй курс. Еще раз прости, я честно не хотела ничего плохого.
Девушка несколько мгновений сверлила меня острым взглядом, а после черты ее лица разгладились.
– Виктория Стоун, – представилась она. – Просто на будущее: не трогай мои вещи.
С этими словами она подхватила лохматые тапочки из-под кровати и двинулась за ширму. Оттуда послышалась возня переодевания, и через пару минут наружу вышла будто другая девушка.
Милая, воздушная, в розовом халатике и в тех самых тапочках.
Цок-цок-цок, – простучали они по полу комнаты, и девчонка приземлилась на кровать рядом с “лапушкой”, подхватывая его на руки и неожиданно нежно поглаживая по ниточным волосам.
Я смотрела на все это с нескрываемым удивлением.
О всяких тараканах приходилось слышать, но чтобы вот таких. В двадцать с хвостиком лет куклу-мужика шить и на своей кровати рядом с собой держать…
– Я нормальная! – проследив за моим взглядом, неожиданно произнесла Виктория. – Но так просто это не понять! Это достаточно редкая магия, просто хочу приворожить одного… мм-м… Красавчика. Ну ты же понимаешь, да? Личная привязка, создаю связь между аурами. Поэтому кукла спит в моей кровати, и я лично ее делала. Добивалась портретного сходства.
Она еще раз нежно погладила “лапушку”, чьи лошадиные зубы до сих пор терзали мое воображение. Так себе красавчик, если честно, но Виктория явно считала иначе.
– А разве это законами не запрещено? Привороты, имею в виду.
– Запрещено, если использовать частички объекта. Ногти там, волосы, кусочек кожи… – Виктория мечтательно прикрыла глаза.
Я поежилась.
– Но! – Она снова уставилась на меня своими огромными зелеными глазищами. – Лапушка – мой личный проект! Не банальная сердечная привязанность, как ты могла подумать, а билет в безбедное будущее!
– Так он богат?
– Кто?
– Тот, по кому ты куклу шила.
– Наверное. Не знаю. О! Ты решила, что я замуж хочу? – Виктория мелодично рассмеялась. – Вот уж нет! Ведьму в этот хомут не заманить! А вот если он меня полюбит, начнет мной бредить, ходить как привязанный – то мне не только поставят отлично по практикуму в конце года! О нет. Еще я попробую подать патент! Слышала такое слово? Вот уж где богатство зарыто!
Я кивнула, не сводя глаз с истерично скалящейся куклы.
– Сделаю привязку на ауры, не используя ничего из его личных предметов или частиц тела! Такого еще не бывало, понимаешь?
– Понимаю, – пробормотала я, не желая вдаваться в подробности щекотливой темы. Усевшись на свою кровать и стараясь не слушать, как мурлычет Виктория, укладывая куклу под одеяльце, я собралась уже спросить, кто еще живет в комнате. Может, ведьмочка Лапушку у окна укладывает? Тогда я бы попыталась поменяться.
Но тут двери открылись и в комнату вкатилась тележка, полная земли и зеленых насаждений, торчащих во все стороны. Следом появилась и ответственная за это безобразие.
– Фух, дошла, – бесцветным тоном пробормотала вошедшая.
– Задолбала, – отозвалась Виктория, злобно зыркнув с кровати. – Думала, ты сгинула где-то наконец!
– Рифус-отшельник терпел и мне велел, – ни к кому конкретно не обращаясь, заявила незнакомка, подталкивая тележку к своему лежбищу.
Теперь я поняла, что у окна спал не Лапушка. Хотя лучше бы он.
Девушка была среднего роста, среднего телосложения, с тонкими белесыми волосами и такими же ресницами. Она производила впечатление застенчивой, беззлобной и совершенно не запоминающейся.
Вот вроде бы смотришь на нее, видишь “от и до”, но отвернись, и сразу стирается внешность из памяти. Хочется сказать просто: обычная.
И только имя выделяло ее среди многих других.
– Меня зовут Хельга Хиткович, – не глядя на меня, сообщила девушка. – А ты новенькая? Слишком взрослая для первого курса. И бедной не выглядишь. Решила получить образование, раз замуж не берут?
Договорив, она поставила тележку у самого окна и обернулась, посмотрев мне в глаза.