В силу обстоятельств

Джонатан тянет руку к её щеке, но смутившись, лишь заправляет за ухо выбившуюся прядь.

— Мне пора идти, — Нэнси старается скрыть грусть в голосе, но он дрожит, и слова всё равно выходят неуверенными.

— Я провожу.

— Нет, не нужно. У тебя ещё работа.

На самом деле долгое прощание доставляет ей ощущение колких иголок где-то под сердцем, Нэнси хочет избавить себя от этого. Джонатан разочарованно поджимает губы и отводит взгляд; Уилер смотрит открыто и прямо. Она обнимает его, и Байерс замирает, чтобы стук сердца был не таким бешеным. Закатные лучи играют на завитках её волос, и Джонатан хватается за последнее мгновение, касаясь губами её макушки, не зная, увидит ли когда-нибудь вновь.

***

Два года спустя он уже точно знает, что увидит. Лето после первого курса казалось ему нереальным. Общими усилиями четырёх семей было решено ехать на озеро Тахо, а это было ни много ни мало — на другом конце страны, и Джонатан не верил, что его мать на это согласилась. Но вот Нэнси сидит на пассажирском сидении машины, а сзади раздаются оглушающие крики Уилла, Майка и смех Джейн. В машине перед ними родители Уилеров пытаются поддерживать разговор с Дастином и Лукасом, которые жаждут объяснить Холли теорию относительности. Они одуряюще долго летели до Сан-Франциско, и теперь им предстояла пара часов езды до озера. Глаза Нэнси прикрыты тёмными очками, Джонатан не видит, что она слишком часто бросает на него тёплые взгляды; он лишь иногда поглядывает в её сторону, но не может выдавить из себя ни слова. Будто то, что они не виделись два года, возвело между ними куда больше стен, чем он думал.

В те дни он вообще был не слишком разговорчив, всё их время проходило на берегу озера. Джонатан помнит хрустальные капельки воды на белой коже Нэнси. Он замечает, как подрагивает её живот, когда Майк в очередной раз трясёт мокрой головой, орошая всё вокруг холодной водой. Возбуждение от вида её потемневших от воды волос, прилипших к тонкой шее, и острых сосков, проступающих из-под ткани купальника, сокрушает его; он отводит взгляд и спустя пару минут гонит Уилла в воду, отправляясь вслед за ним. Вечером в их арендованном домике, он сидит на другом конце комнаты, подальше от Нэнси Уилер, чтобы не чувствовать огня, который дерёт его нутро каждый раз, когда она рядом.

***

И если тем летом Нэнси казалась совсем потерянной для него, то душной весной полтора года спустя Уилер топчет все его представления о ней одним лёгким движением пальчиков по кнопкам.

Она будит посреди ночи весь его этаж, отдаваясь бесконечными трелями единственного телефона в конце коридора кампуса. Его сосед Пит кидает в него подушкой и мямлит что-то про то, что эта полоумная звонит уже третью ночь, и то, что его не было в предыдущие две, обязывает его встать и заткнуть раздражающий звон прямо сейчас. Джонатан слышит гул музыки и грубые мужские голоса прежде, чем различает заигрывающий тон Нэнси.

— Наконец-то, Байерс, — выпаливает она, затем делает паузу.

Джонатан слышит, как девушка делает глоток, и стекло ударяется о лакированное дерево по ту сторонки трубки.

— Нэнси? Ты где? — он чувствует, что начинает беспокоиться за неё, хотя мечтает просто положить трубку и уйти спать.

— В Нью-Йорке, твой брат дал этот номер. Я решила, раз уж мои весенние каникулы проходят здесь, нужно увидеться.

Байерс молчит, он не уверен, что идея такая уж хорошая, как могла бы показаться на первый взгляд.

— Бар на Лексингтон-авеню. Приезжай, — Нэнси шумно выдыхает в трубку.

Джонатан слышит, как мужской голос зовёт её по имени, но девушка ничего не отвечает. Она ждёт, что Байерс согласится и закусывает губу, подавляя улыбку, когда он даёт нужный ответ.

В момент, когда Джонатан находит этот треклятый бар, Нэнси уже едва может стоять на ногах: она сидит за стойкой и пристально разглядывает себя в зеркале за спиной бармена; её подружки чуть поодаль обжимаются с новыми знакомыми. Байерс движется к ней через компанию мужчин, играющих в бильярд. Девушка оборачивается и едва не падает в его объятия.

— Джонатан?

— Говоришь так, будто не ты только что звонила, — он мгновение ощущает её в своих объятиях, а затем усаживает рядом с собой на барный стул.

Уилер довольно ухмыляется и не может отвести от Джонатана взгляд. Он возмужал, но смотрит на неё также, как в пятнадцать. Видимо, это не лечится.

— Где ты остановилась? — он не знает о чём говорить, она слишком много значит, чтобы болтать о всякой ерунде.

— Что вот так сразу? — Нэнси пьяняще смеется. — Мотель за углом. Мы с девчонками снимаем комнату. Вполне сносно.

— Надолго?

Уилер хитро щурится, но Джонатан списывает это на опьянение.

— Завтра уезжаем, решили развеяться на выходных и задержались дольше, чем нужно. Как ты?

— Нэнс, — он не называл её так со школы. — Не знаю, нормально? Да, пожалуй, я вполне нормально, — он готов убить себя за то, что у них всего пара часов до того, как Нэнси вырубится от выпитого спиртного, а он не находит для неё слов.

— Я скучала.

Нэнси Уилер одним ударом ломает ему хребет и все усилия «забыть и не вспоминать» за последние два года рассеиваются её туманной улыбкой и узкой ладонью на его плече. Он чувствует, что шея и щёки предательски горят, но не произносит ничего кроме:

— Почти два года прошло.

Нэнси тянет Аква Велва через соломинку со взглядом хищной кошки, и Джонатан поджимает губы. Он подзывает бармена и просит воды со льдом, понимая, что это вряд ли поможет. Они сидят ещё час, пока Нэнси пьянеет ещё сильнее и активно выдаёт краткое повествование своей жизни в Бостоне. Джонатан слушает, ему и правда интересно, только всё меньше хочется быть здесь. Шумная атмосфера бара то и дело пытается отделить от него Нэнси Уилер, и он едва сдерживается каждый раз, когда очередной кутила подкатывает к ней, чтобы утянуть в свою компанию.

— Пойдём отсюда.

К его удивлению Нэнси не задаёт вопросов, она послушно сползает со стула и мягко облокачивается на стойку, чтобы удержаться на ногах.

— Джентльмен соблаговолит проводить даму?

Она чеканит слова, и Джонатан улыбается впервые за их короткую встречу: Нэнси даже в пьяном угаре способна с чёткостью диктора выговаривать сложные словечки. Байерс придерживает её за талию и ведёт к выходу, но после пары неудавшихся падений Уилер взмывает в воздух, и из бара он выносит её уже на руках.

Редкие капли дождя липнут к коже, Нэнси подставляет лицо небу. Джонатан любуется ею и молит Бога, чтобы не упасть. Она чертовски прекрасна в свете неоновых вывесок улочки, по которой он медленно движется, сжимая всё крепче её фигурку в руках.

Уилер шепчет ему на ухо, что он хороший. Слова где-то глубоко щекочут внутренности. Ему хочется засмеяться, ударить истерикой по её ушам, выкрикнув: «Недостаточно». Но Джонатан Байерс лишь заносит её в мотель, опускает на первую кровать и уходит, потому что Нэнси всё равно уже спит, а он слишком устал бороться с чувством огня внутри при виде её мягких губ. Он в очередной раз пытается оставить девушку в прошлом и выходит из-под козырька мотеля под дождь; вода бьёт с новой силой его по щеке и тушит зажжённую им сигарету, будто пытаясь достучаться и отрезвить. Байерс знает, что это совершенно бесполезно.

***

Джонатану двадцать три, Нэнси сидит рядом с ним на его кровати в общежитии колледжа с дурацким колпаком на голове. Её губы — яркий алый укус. Ему нравится. Она улыбается и, закашлявшись, отгоняет сигаретный дым от лица. Голубые глаза смотрят с хитринкой:

— Когда ты уже бросишь курить? — она ещё раз кашляет, и он тушит сигарету.

Джонатан бросит, это его последняя. Он облизывает губы и опрокидывает внутрь ещё один бокал дорогущего алкоголя, который она тащила с собой из другого штата, чтобы поздравить его.

— Что ты здесь делаешь, Нэнс?

Вопрос звучит неуверенно, он не определился действительно ли хочет знать это. Она так хороша в этой своей новой лиловой блузке, что он не уверен, что вообще хоть что-то имеет значение сейчас. Нэнси замирает и, глядя ему в глаза, отвечает: