Два лица Пьеро

– Раз… два…

– Да постой ты! Какие еще дети? Я ничего не понимаю! Просто я подумал, что ты не разбираешься в делах, а вместе мы бы сильно поднялись, я знаю, как расшириться, у меня куча планов в голове! К тому же… – Пот уже катился по его лицу крупными каплями, – Мне надоела моя девушка, я не знал, как от нее избавиться. А ты мне всегда нравилась. Вот я и подумал, что самое лучшее, что мы могли сделать, это пожениться!

– Вот придурок! – Она еще ближе подошла к столу, пистолет был в нескольких сантиметрах от головы Кирилла.

– Да я просто напился, приехал к тебе сам не свой… Я идиот, это правда, но я не понял, при чем здесь твои дети?

– Рано утром кто-то стрелял по детским кроваткам… Я подумала, что это ты. Кирилл, если ты знаешь, кто эти люди и что им от меня нужно, скажи. Я все отдам, чтобы только нас оставили в покое.

– Да я ничего не знаю! Это не я!

Тут ее взгляд упал на портрет в рамке, который Залетаев держал на столе среди бумаг. Это был ее портрет, и он находился на своем месте, словно новый хозяин компании должен был смотреть на него с теми же чувствами, что и прежний.

– Значит, так. Убирайся отсюда, из компании. Ты уволен. Причем официально, с сегодняшнего дня. И чтобы ноги твоей здесь не было. Быстро, пока я не передумала и не пальнула в тебя!

Кирилл, спотыкаясь, выбрался из-за стола и кинулся к двери, бормоча «бешеная», «совсем спятила»…

Перед самыми дверями резко повернулся:

– Я не стрелял. Я бы не смог. Да и зачем? Я действительно хотел, чтобы мы поженились.

– Да? А кто угрожал мне, что оставит нас без средств к существованию? Что найдет какие-то несуществующие долги? Может, я все это придумала?

– Ну я придумал, нарочно, чтобы испугать тебя, дурочку… Ты же пропадешь без меня! Тебя обманут! Компания развалится…

– Пошел вон! – Женя больно ткнула пистолетом в живот Кирилла, выталкивая его из кабинета. – Не дорос еще до этого кресла, понятно? Вот пройди такой путь, как Залетаев, тогда и посмотрим.

Она быстро, чтобы не заметила секретарша, спрятала пистолет в сумку, они вышли вместе с Кириллом из кабинета.

– Зоя, – обратилась она к секретарше по имени Люда, худенькой чистенькой женщине неопределенного возраста, испуганно хлопающей ресницами, даже привставшей со своего места, словно для того, чтобы лучше услышать и понять то, что скажет ей вдова бывшего шефа, которому она всегда служила, что называется, верой и правдой. – Подготовь приказ об увольнении Ракитина.

– А кто его подпишет? – невольно сорвалось с ее языка.

– Румянцев. Пока что он будет занимать вот этот кабинет, поняла? Если будешь работать с ним так же, как и с Владимиром Ивановичем, так же честно и преданно, не буду искать тебе замену.

– Хорошо… Я поняла. Все сделаю.

Кирилл Ракитин вышел, громко хлопнув дверью. Женя вышла следом, дошла до кабинета главного бухгалтера, вошла и плотно прикрыла за собой дверь.

Сергей Румянцев, мужчина средних лет с неприметной внешностью, да еще и в сером, мышиного цвета, костюме, сидел за огромным столом перед компьютером и работал. Увидев Женю, он поднял голову и посмотрел на нее так, как если бы к нему вошел сам Залетаев. Или его призрак.

– Евгения Борисовна? Чем могу служить? – Он, как и секретарша Люда, привстал со своего места, показывая свою услужливую сутулость и длинные руки.

– Сережа, Владимир Иванович очень ценил тебя, считал тебя человеком умным, талантливым и, главное, преданным ему и нашему делу, а потому сейчас, когда его не стало, прошу тебя – помоги. Ты готов занять место главного директора и продолжать работу так, как это было при Залетаеве?

– Вы серьезно? – зачем-то спросил он, все еще не веря в услышанное. Он и сам был последнее время неспокоен, все думал, предполагал, кто станет управлять компанией. Понимал, что, скорее всего, Ракитин. Толковый парень, но ведь притащит сюда своих людей. Оставит ли его, Румянцева, в должности главного бухгалтера или нет? А тут вдруг такое предложение! И радостно, и страшно одновременно, – Я готов. Может, с коллективом, с некоторыми отдельными людьми (он имел в виду как раз Ракитина) мне будет трудновато, но все дела-то я знаю. И людей знаю, которые помогут мне разобраться.

Он никогда еще в жизни не принимал решений так быстро, резко, отчаянно. Словно бросился в ледяную воду или вообще нырнул в прорубь!

– Я не сомневалась. Поэтому-то именно к тебе уже в самое ближайшее время придет один человек, мое доверенное лицо по фамилии Борисов, и вы оба сядете и распределите все обязанности. Помоги ему, а он поможет тебе – у него есть право моей подписи, понимаешь?

– А я могу узнать, кто он такой? Борисов? – Неожиданно осмелел Румянцев.

– Друг моего отца.

– Понял. А Ракитин? Что с ним?

– Я его только что уволила. Люда сейчас готовит приказ, а ты поставишь свою подпись, понятно?

Его отпустило. Уф, вот и все. Слава богу, все останется практически без изменений. Люди, сплоченный коллектив, будут выполнять свою работу, а он, Сергей Румянцев, все проконтролирует. Отлично.

– Можете на меня во всем положиться, Евгения Борисовна. Я не подведу, – он чуть не бросился ее обнимать, расчувствовавшись. Известие о том, что Ракитин уволен, придало ему сил и уверенности.

– Вот и отлично. Ну, все, мне пора.

Женя пожала его большую теплую руку и вышла из кабинета. Она не видела, как он, сжав от радости кулаки и даже подпрыгнув на месте, высоко поднимая колени, бесшумно закричал: «А-а-а-а! Супер!»

Таксист дождался ее. Она назвала адрес, и уже через четверть часа входила в маленький офис знакомого турбюро, где они с мужем не так давно заказывали ей шенгенскую визу – они планировали отправиться на ее день рождения в Париж. И если бы не сердечный приступ, в ее спальне на стенах появилось бы еще несколько новых картин с изображениями улочек Парижа, купленных ею на Монмартре. Из каждой парижской поездки она привозила картины, сувениры, духи. Как же давно это было, или ей так кажется? Это была другая жизнь, счастливая и не очень, странная, словно она и не жила, а готовилась к какой-то другой, совсем другой жизни. Самостоятельной жизни. К свободе.

И вот теперь она свободна. И это не был развод, о котором она время о времени подумывала, потому что понимала, что в этом браке она дышит словно не полной грудью. Это была смерть, которая неожиданно окрасила прошлое, их брак, в самые светлые и радостные тона. Только после того как она потеряла мужа, она вдруг поняла, что была счастлива с ним. Ну, или, во всяком случае, полностью защищена. Она жила без проблем, не считая детских болезней и тревог, связанных с детьми. Но тогда откуда она знала, что существует и другая жизнь, быть может, не такая безопасная и беспроблемная, но бурная, наполненная яркими эмоциями и переживаниями, встречами и расставаниями, очарованием и разочарованиями? Жизнь Кати, которая напоминала военные действия, не в счет. Такой жизни Женя не пожелала бы и врагу. Но Катя сама виновата, что терпит алкоголика-мужа, его побои. Она слабая, никак не может расстаться со своим собственным «карманным» (как она сама выражалась в минуты радости) тираном. Значит, ей это нужно, эти драки и крики, залитые кровью глаза и синяки по всему телу, чтобы потом, помирившись с этим уродом, почувствовать себя счастливой. Сколько раз Женя предлагала ей свою помощь, готова была оплачивать ей квартиру в Москве, куда бы она перебралась с детьми. Но, с другой стороны, что она делала бы там, в огромном городе? Чем занималась бы? На что жила, кормила детей, одевала их, учила в школе? Все требовало денег, и немалых. В деревне же у нее сад и огород, козы, куры, утки, хозяйство, словом. К тому же она словно приросла к своему дому, оставшемуся ей в наследство от ее бабки. Она и мужа, с маленьким чемоданчиком, привела туда, чтобы нарожать ему детей. Она сама себе выбрала свою судьбу. А какая судьба теперь ожидает Женю? И как страшно, чудовищно началась ее свободная жизнь! С покушения на ее маленьких детей!