Там, на неведомых дорожках...

– Тебе это зачем? – тихо спросил Дженсен.

– Ну... Здесь мы в относительной безопасности, когда там нас почти сразу убьют. Здесь я могу не оглядываться и просто делать то, что мне хочется. Например, любить тебя. Если так разобраться, все не так уж и плохо сложилось. Мы оба понимаем, кто мы. Имеем похожие увлечения. Мы оказались заложниками Судьбы, но это не значит, что мы должны... – На кровать забрался Пушкин и улегся рядом с Дженсеном. – ...превратиться в земляных червяков. У нас есть этот остров, этот дом, он, – Джаред указал на Пушкина, – и две лесбиянки с мейн-куном. Возможно, это не ахти какая компания, но жить можно. Я люблю тебя, Дженсен. И хочу сделать счастливым.

Дженсен снова задохнулся.

– Главное, чтобы сейчас не началась паническая атака... – пробормотал он, садясь и поворачиваясь спиной.

Пушкин как ни странно пошел к Джареду и уткнулся мордочкой в руку.

– Мы-ы-ырф, – словно звал куда-то.

Джаред подхватил весьма потяжелевшего кошака и уложил рядом с Эклзом. После чего подвинулся ближе и прижал спиной к своей груди.

– Неужели я так плох?

– Что? Нет! – Дженсен повернул голову. – Нет. Я просто... Мне тяжело это слышать.

– Я знаю.

– Этот остров... Ты... Девчонки... Я не ждал, что моя жизнь когда-нибудь станет напоминать покой и уединение с людьми которым я... нужен?

– Которые тебя любят. Как я люблю.

Дженсен молча кивнул.

И тут в голове раздался голос:

“Кажется, все хорошо. Дженсен, тебе просто нужно ему поверить и, наконец, открыть ту часть себя, которую ты запер давным-давно. Я не могу больше это охранять. От тебя. Он – тот, кто поможет тебе жить и быть человеком. Впусти его. Потому что нам пора прощаться”.

– За что?

– Что?

– За что ты меня любишь? Ты меня даже не знаешь, – устало проговорил Дженсен, уже чувствуя, как в груди становится пусто от слов Дженни.

– Это ты меня не знаешь, – тихо рассмеялся Джаред. – А я-то тебя, как раз хорошо знаю. Во всяком случае то, что было написано в твоем досье. А вообще... Любят не за что-то. Любят... Любят, потому что любят. Я же не виноват, что втрескался в тебя. Я тоже не ожидал подобного на старости лет.

– На старости лет?– выгнул бровь Эклз.

Джаред хмыкнул:

– В нашей профессии тридцатник – это уже пенсия. Ты сам это прекрасно знаешь. Так что можешь считать, что мы ушли на покой и наслаждаемся жизнью на уединенном острове.

– Но выйти отсюда уже не сможем.

– Лучше так, чем подстрелят, как только шагнем на большую землю.

Тут спорить было бесполезно.

– Есть хочешь?– вдруг спросил, поглаживая уши Пушкина, Дженсен.

– Мы недавно ели.

– А я бы не отказался от стейка. Пойду, приготовлю.

Мужчина поднялся, высвободившись из обнимающих его рук, раскопал в бардаке свои брюки и, натянув их на голое тело, пошел к двери.

– Это не побег. – заметил Эклз. – Я хочу жрать.

Пушкин, подняв хвост трубой, посеменил следом.

– Было бы куда бежать, – вслед ему тихо рассмеялся Джаред. Он не верил в долгую спокойную жизнь даже здесь, на острове. Но говорить об этом Дженсену не собирался. Доты они почти доделали, скоро должны доставить две гаубицы. Ему пришлось вывернуться наизнанку, чтобы раздобыть их, но он смог. Конечно, не ахти какая защита, так он и не воевать собирался.

Даже для него – без комы – происходящее было скорее странным и больше сказочным, чем реальным. Но... деньги были, а в современном мире ничего не ценилось выше, чем они.

Он также оделся и вышел из дома. Феликс лежал на травке и поднял голову, чтобы глянуть на него, после чего продолжить свои дела. Джаред немного постоял, глядя на океан, после чего вернулся в дом, пошел на кухню, которая здесь совмещала собой еще и столовую и вообще была довольно большая, плюхнулся в кресло и включил телевизор – большая спутниковая тарелка в центре острова позволяла смотреть практически любые каналы. Пушкин решил, что пока хозяин занят, можно поваляться и на Джареде.

Где-то через полчаса из кухни потянуло ароматами мяса и сытости.

– Мырф, – заметил Пушкин, поглядывая на Джареда.

– Нас еще не звали.

– А что, должны? – хмыкнул стоявший в дверях Дженсен в фартуке на голый торс.

– Дженсен, – облизнулся Падалеки. – Ты бы снял эту тряпочку, а?

Эклз хмыкнул, подмигнул и удалился в кухню. Джаред проводил кокетливый бантик на пояснице очень долгим взглядом и прикрыл глаза.

Да, ему нравились бантики. Как и шрамы. Правда, первое он любил на женщинах, а второе – на мужчинах. Сочетание и первого и второго произвело забавный эффект – Джаред почувствовал, как кровь активно устремилась вниз.

– Мырр? – поинтересовался Пушкин.

– Прикинь, – усмехнулся ему Джаред. Он подхватил кота и пошел к столу.

Правда, стола еще не было или не подразумевалось. Спустив кота на пол, он сам уселся за стойку на высокий стул.

– А торты ты печь умеешь? – вдруг поинтересовался он.

– А что?

– Я люблю сладкое, – облизнулся Джаред.

Дженсен фыркнул и, отвернувшись к плите, буркнул:

– Умею.

Падалеки прям восхитился:

– Офигеть!

Эклз только глаза закатил.

– Это у тебя хобби такое? Мочить людей, а в перерывах печь булочки?

– И кремовые торты тоже, – мужчина поставил перед ним большую тарелку с мясом и салатницу, где были мелко нарезаны свежие овощи и оливки.

Кот заинтересованно начал вертеться под ногами Эклза. Тот улыбнулся и положил в миску кусочки сырого мяса в какой-то подливке.

Пушкин подошел к миске, понюхал, а потом посмотрел на хозяина так, словно на дите малое, и снова вернулся к ним, точнее к Джареду, принялся мяукать, даже встал на задние лапы и тронул лапкой за ногу. Мужчины недоуменно уставились на него. Потом Джаред посмотрел на мясо в своей тарелке, перевел взгляд на овощи, выловил почти целую оливку и дал коту. Все – больше тому ничего нужно не было, потому что Пушкин начал гонять оливку по полу, а потом валяться на нем.

– Всегда удивлялся, почему они им так нравятся, – фыркнул Джаред и принялся за мясо. – М-м, Эклз, ты выбрал не ту стезю. Тебе надо было рестораны открывать с такими талантами.

Дженсен в это время офигевши поглядывал на кота. Который счастливо занимался оливкой.

– Чего?

– Рестораны говорю открывать надо было! Мясо просто восхитительное!

– Я рад, – Эклз уселся напротив и принялся за свою тарелку. Пожевал минуты две, а потом поднялся. – Я сейчас.

Дом был построен на совесть – просторный, с хорошей мебелью и техникой. А еще подвалом, где уже разместили неплохую коллекцию вин, а так же более крепкие напитки в отдельном шкафу. Достав одну из бутылок полусладкого, Дженсен вернулся на кухню, откупорил ее и разлил в два бокала.

Сев и отпив из своего, легко улыбнулся, чуть сощурившись:

– Вот теперь идеально.

Джаред поднял свой бокал и отсалютовал им Дженсену. Ужин получился очень домашним. Дженсен был очень домашним. Джаред не знал, как тому это удалось, но ему понравилось.

Поев, Джаред пошел на улицу, нашел Феликса и ласково пожурил. Феликс муркнул и позволил забрать себя в дом. Скучал, котяра.

~~*~~

Дженсен домывал посуду. Джаред подошел к нему со спины, не таясь, и обнял.

– Я тут думал, что с тобой делать, – сказал он.

– И что надумал?

– Много вариантов, часть из них экстремальные... – при этих словах Дженсен сладко поежился.

– И что выбрал ты?

Джаред закрыл воду и убрал из рук Эклза тарелки.

– Нечто среднее.

– И что это?

– Увидишь.

Когда Джаред впихнул Дженсена в свою спальню и принялся споро раздевать, между поцелуями Дженсен заметил веревки, валяющиеся подле огромной джаредовой кровати.

Выгнув бровь, он усмехнулся:

– Начало мне нравится.

– Я даже не сомневался, – Джаред, наконец, раздел его, напоследок куснул за нижнюю губу и шлепком по пятой точке отправил к кровати: – Ложись.

А сам принялся стаскивать свою одежду.

Дженсен развалился на простынях в позе морской звезды и принялся разглядывать Джареда. Ему нравилось то, что он видел, и член сам начал вставать вне зависимости от желания хозяина.