Страница 52 из 62
Путешествие закончилось, как и предполагалось, довольно большим гаражом. Свет от фонарей наших конвоиров метался по помещению, но я все же успел рассмотреть два десятка машиномест под легковые и четыре под микроавтобусы «скорых», которых в наличии осталось всего две машины. Рядом с ними был припаркован мобильный командный пункт – тоже микроавтобус, только армейский и тяжело бронированный. Похоже, что он стоял здесь не меньше пары месяцев, видимо, местные военные во время эвакуации оставили его по какой-то причине, а вскрыть людям Старого его не удалось.
На стандартного размера машиноместах расположились разнокалиберные внедорожники, стоило отдать должное Старому в выборе средств передвижения, дорожный просвет и мощный движок при нынешних обстоятельствах имели определяющее значение.
Нас провели через все помещение и поставили на колени рядом с широким и высоким проемом в стене, за которым угадывался пандус, дугой уводивший то ли на следующий уровень, то ли непосредственно на поверхность. В пользу последнего говорил холод, которым явственно тянуло от проема.
Двое из четверых гоблинов, сопровождавших нас, куда-то скрылись, оставшаяся парочка закурила, облокотившись на высокий «кенгурятник» ближайшего автомобиля. В ответ на просьбу Смоукера поделиться сигаретой они поржали и рекомендовали хавальник завалить, дабы случайно зубы не растерять.
За исключением фонарей конвоиров в помещении стоял непроглядный мрак.
Вернулись двое, принеся с собой четыре рюкзака примерно по полтиннику литров каждый. Сразу за ними в гараж спустился Старый в сопровождении Дэна и Тохи.
– Доброе утро, други мои! – лицо Старого освещено не было, но в голосе угадывалась улыбка от уха до уха, – как спалось? – спросил он с такой заботой, что меня аж передернуло. Козел.
– Нормально спалось, – откликнулся Смоукер без тени иронии и продолжил чуть громче, – Степан Артемьевич, дайте еще сигарету, а то у ваших друзей не допросишься.
При этих словах четверка гоблинов, вполголоса общавшаяся между собой, сопровождая процесс периодическими жизнерадостными смехуечками, враз затихла. Уж в чем Старому отказать было нельзя, так это в умении установить дисциплину, все четверо подобрались, наверняка мысленно обещая при первой возможности вырвать Смоукеру язык.
– Да кури на здоровье, – рассмеялся Старый, выуживая и кармана пачку, – а ты, Сеня, как насчет подымить?
Я кивнул.
– Еще будут какие пожелания? – спросил он, не отвлекаясь от организации нашего перекура.
– Вообще да, если честно, – проговорил я, с трудом удерживая зажженную сигарету во рту, – в туалет хочется так, что сил никаких нет.
– А что ж вы сразу-то не сказали? – расстроился Старый, разве что руками не всплеснул. – Докуривайте, и будет вам туалет.
С этими словами он повернулся к Дэну и Тохе.
– Толя, возьми с собой Карася и Гриню, проводите орлов на насест. А ты, Дэнчик, заканчивай сборы, заводите четырехсотку и один реанимобиль, только проверьте все хорошенько, чтоб туда-обратно без остановок. Из мобиля все лишнее во второй сложите. Давайте в темпе, хлопцы, прыжками.
У нас отобрали недокуренные сигареты и затушили, после чего повели к той двери, через которую в гараж заходил Старый. Прошли несколько пролетов по лестнице, два полутемных коридора и остановились у двери с недвусмысленной надписью.
– Так, – вздохнул Тоха, впившись в меня взглядом, – писюны вам тут никто держать не собирается, так что руки временно освободим. Если кто взбрыкнет – отправим на тот свет прямо со стульчака. Уяснили?
Мы со Смоукером односложно выразили свое понимание местных правил посещения сортиров для гостей. После чего тугой армированный скотч на моих запястьях рассекли ножом и втолкнули в туалет. Проходя через полутемный тамбур с умывальниками в сторону непосредственно санузла с кабинками, я на ходу начал прикидывать шансы взбрыкнуть. За мной зашли два автоматчика, проход между раковинами и противоположной стеной был неширокий, шанс устроить свалку был, но освобожденные только что руки были абсолютно онемевшими и висели плетьми, каждое движение давалось через боль. Ближайшие пару минут не стоило даже думать о том, чтобы вырвать у кого-то из топающих за спиной гоблинов оружие.
В зале с кабинками было непривычно светло и зверски холодно, единственное большое окно было разбито, причем явно намеренно, по всему периметру, из-за чего под ним образовался целый сугроб. Почему разбили – понятно, даже при температуре как на улице вонь в зале стояла адская, ближняя кабинка к двери была закрыта, но следующие две дверцы были распахнуты, и говнище там разве что по стенам не было размазано. Унитазы переполнены, рядом валялись горы загаженной туалетной бумаги, старых газет, каких-то распечаток.
Меня подтолкнули к относительно чистой четвертой кабинке. Осмотревшись, я не обнаружил там ни намека на бумагу.
– А есть, чем жопу-то вытереть? – поинтересовался я у гоблинов.
– Клешней своей подотрешься, – нехотя откликнулся один из них.
– Ну, как скажешь, тебе же потом мне обратно руки связывать, – пожал плечами я.
– Блядь, ну вон, нарви себе из использованной! – он проявил прямо-таки искреннее участие, очевидно живо себе представив описанный мной процесс.
Руки постепенно приходили в норму. Несмотря на неприятное ощущение, как будто десятки иголок впиваются в каждый палец, я понимал – кровообращение восстанавливается. Отрывая себе чистые куски газет, украдкой поглядывал на автоматчиков. Они находились в разных углах зала, то есть теоретически, бросаясь к одному, я мгновенно попадал под огонь его напарника, даже с учетом эффекта неожиданности слишком рискованно. При должном везении был вариант после броска сцепиться с ближайшим противником и, развернувшись вместе с ним, укрыться от огня дальнего, но живой щит от автоматной очереди вопреки законам кинематографа был защитой только слегка более надежной, чем кусок картона, например. В общем, взбрыкивание радужных перспектив не сулило.
С опорожнением кишечника я справился быстро, и как только надел обратно штаны и куртку, меня выдернули из кабинки, повалили лицом на грязный кафельный пол, связали запястья скотчем и потащили к выходу.
Настала очередь Смоукера. Пока его заводили внутрь, я, стараясь чтобы это было незаметно для Тохи, попробовал пошевелить запястьями. На этот раз меня вязали на скорую руку, не тяп-ляп, но и не особо крепко. Ослабить скотч получилось, но совсем немного, недостаточно для попытки освободиться.
Сам Тоха стоял, прислонившись к стене, и вяло пожевывал то ли жвачку, то ли конфету, искоса наблюдая за мной, я же для вида переминался с ноги на ногу, чтобы скрыть движения рук за спиной. Действовать все равно нужно было крайне осторожно, скотч похрустывал при растяжении и скручивании, спалиться при этом как два пальца обоссать. Я настолько был поглощен этим занятием, что вздрогнул, когда из туалета донесся резкий глухой звук удара. Тоха тут же встрепенулся и направил на меня автомат. Я, естественно, изобразил статую.
– Что там у вас?! – чуть приоткрыв дверь свободной рукой и не спуская с меня глаз, спросил он.
– Все зашибись, Толян, наш армейский друг с горшка слез неудачно, поскользнулся, – с ехидцей ответил один из гоблинов.
Мудачье, это они сигарету припомнили Смоукеру.
– Давай, Рэмбо, поднимайся, – подал голос второй ублюдок.
Секунду спустя снова удар, и еще один.
– Что ж ты неуклюжий такой, боец, как только тебя в армию-то взяли? – деланно сокрушался первый.
– Пацаны, хорош! – повысил голос Тоха. – Выводите, времени нет.
Дверь распахнулась, и из туалета выволокли скривившегося от боли Смоукера. Он упал на колени, все еще хватая ртом воздух, в живот били, главное, чтобы без сломанных ребер.
Когда нас привели обратно в гараж, один из внедорожников и машину реанимации уже выкатили с парковочных мест. Они стояли друг за другом лицом к выезду. Двое бывших конвоиров, остававшихся с Дэном, торчали рядом с не тронувшейся с места «скорой», укладывая в нее носилки, чемоданы и какое-то мелкое оборудование, Старый и Дэн беседовали рядом с готовым к выезду внедорожником. Точнее – первый, скупо жестикулируя, давал какие-то указания, а последний только скалился и время от времени коротко кивал. Завидев нашу процессию, Старый хлопнул по плечу Дэна, и тот запрыгнул внутрь «скорой», на место водителя. Нас тем временем поставили на колени перед Старым.