Анжела

– Нет. Потому что оно здесь, в Италии. Мать раскрыла эту тайну только мне. Об этом никто не знает, и она просила держать ее в секрете.

– Хм, – неопределенно хмыкнул Эдмондо. – Какие зацепки оставила твоя мать?

– Почти никаких, – ответил Луиш, вздохнув. – Проблема в том, что она не успела договорить что-то, когда у нее случился сердечный приступ. Она рассказала только, что обнаружив такое дело, попросила одно доверенное лицо в Бразилии найти подходящего мальчика для срочного усыновления. Там с этим проблем нет. А своего ребенка оставила в Италии. При этих словах она начала смеяться таким смехом, от которого у меня кровь в жилах застыла. Никогда еще я не испытывал такого ужаса. А потом сказала: «Но есть кое-что, что поможет тебе найти его…» И на этом все, – сглотнув комок в горле, резко закончил Луиш свой рассказ.

– Ты уверен, что все это не бред сумасшедшей? – спросил Эдмондо после нескольких минут размышлений.

– Она раскрыла мне код своего секретного сейфа, о существовании которого никто не знал. Там было свидетельство об усыновлении моего неродного брата в Бразилии. Я нанял там адвоката проверить подлинность этого факта. Он нашел приют, в котором было выдано это свидетельство, и поднял архив. Свидетельство подлинное.

– Хорошо, продолжай.

– Мне нечего продолжать, – пожал Луиш плечами. – Это все.

– Я просто подумал, что, может, там еще было свидетельство о рождении брата по крови.

– Нет, к сожалению, нет.

Эдмондо задумчиво потер свой подбородок, покрытый густой темной бородой.

– Насколько верна дата родов? – спросил он рассеянно.

– Откуда я знаю? – развел Луиш руками. – Могу сказать только, что когда мы уезжали из Италии, она все еще была беременна, а когда вернулась, живота уже не было.

– Родила она через 10 дней, а в Бразилию приехала еще через 2 недели… Дата родов варьируется, скорее всего, в пределах первых двух недель, – размышлял Эдмондо вслух. – А клиника известна?

– Мне нет, но полагаю, что рожала она в Милане. Мы ведь там жили, зачем ей было куда-то уезжать? Она ведь не знала, что у нее внутри чистокровный итальянец.

– Почему ты вообще думаешь, что это мальчик?

– Ну… – в смятении посмотрел на него Луиш. – Она всегда говорила о нем в мужском роде.

– А в завещании, наверняка, написано «кровные наследники»? – предположил Эдмондо.

– Ты что… видел завещание? – испуганно спросил Луиш.

Эдмондо рассмеялся.

– Нет. Просто официальные юридические документы написаны, как правило, на безликом языке, мало понятном человеку с нормальным живым мышлением. –сказав это, Эдмондо погрузился в раздумья. – И что, по-твоему, она тебе не досказала? То, куда она дела ребенка? – спросил он, наконец.

– Вероятно.

– А сам ты что думаешь? Куда она могла его деть?

– У меня нет никаких идей, – сокрушенно сказал Луиш. – Думаю, что либо сдала в приют, либо отдала кому-то.

– Родственникам?

– Нет. Ее родственники давно эмигрировали в Бразилию. Не думаю, что кто-то остался здесь. По крайней мере, она ни к кому не ездила, и к нам никто не приезжал. А почему ты отметаешь идею с приютом?

– Безжалостно, мне кажется, – ответил Эдмондо. – Хотя, конечно, у матери, которая решилась на такой спектакль, нет понятия о жалости.

– Не смей плохо говорить о моей матери! – жестко произнес Луиш, а глаза засверкали почти свирепым блеском. Он весь напрягся и подался вперед.

Эдмондо ответил ему спокойным, но не менее жестким взглядом.

– Хочешь сказать, что я не прав?

Луиш сжал челюсти. Видно, чувство справедливости активно подавало голос внутри него.

– Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать поступки моей матери, – процедил он сквозь зубы.

– Могла она отдать ребенка настоящему отцу? – спросил Эдмондо.

Злость во взгляде бразильца сменилась на удивление. Такая идея, видимо, не приходила ему в голову.

– Наверняка я сказать не могу. Но мне кажется маловероятным.

– Почему?

– Ну… Во-первых, он был молодым совсем… По-моему, отдать ребенка молодому легкомысленному парню хуже, чем сдать в приют. Во-вторых, если бы она хотела скрыть этот факт, стала бы она вовлекать разных непроверенных людей, тем более ревнивых горячих любовников?

Была в его словах своя логика. Но Эдмондо знал, что как раз самые маловероятные предположения часто оказываются самыми верными.

– С другой стороны, если у твоей матери была хоть капля материнского инстинкта, она должна была оставить ребенка кому-то из знакомых. Как насчет друзей?

– Не уверен, – с сомнением покачал головой Луиш. – Она, конечно, завела тут знакомых, но доверить женщинам подобную тайну еще хуже, чем доверить ее горячему любовнику.

– В доме, где вы жили, была прислуга?

– Да, была женщина лет пятидесяти, которая содержала в порядке дом и готовила. Но незадолго до нашего отъезда у нее родилась внучка, и она не могла дождаться, когда мы уедем, чтобы уволиться и начать помогать ухаживать за этой внучкой. Часто ее дочь с новорожденной внучкой даже приходила к нам домой, и моя беременная мать с ней нянчилась. Я тогда еще удивился, насколько маленькими рождаются дети. Еще был садовник, совсем пожилой. Он же был шофером и, помимо всего прочего, возил меня в школу.

– Домработница и ее внучка мне нравятся, – проговорил Эдмондо, опять размышляя вслух.

– В каком смысле?

– В смысле, что нужно найти их и поговорить. Ты уже был в этом доме?

– Нет. Как сказал юрист, там нынче живет семья.

Эдмондо рассеянно кивнул.

– Какие у тебя идеи? – спросил Луиш, не выдержав слишком долгого молчания адвоката.

– Проверить всех усыновленных детей – преимущественно мальчиков – нужного возраста. Найти домработницу и биологического отца.

– Отца?! Зачем? – всполошился Луиш.

– А потому что можно сколько угодно искать твоего брата среди усыновленных, в то время как он окажется зарегистрированным в качестве родного сына. И не договорить твоя мать могла имя любовника. Может, домработница отнесла ребенка к нему, не думаешь?

– Сомневаюсь, что она знала об этой любовной связи…

– Мне кажется, или тебя напрягает поиск отца?

– Напрягает. Потому что я не хочу огласки.

– Какой огласки? – не понял Эдмондо.

– Если ты придешь к нему и скажешь, что моя мать родила от него ребенка, может разыграться скандал, а при нынешних средствах связи об этом узнают мой отец и неродной брат.

– Почему ты считаешь, что я приду к нему и скажу, что твоя мать родила от него ребенка? Я вообще-то собирался, прежде всего, выяснить, есть ли у него дети, и если да, то какого пола, возраста и происхождения. Для этого мне даже не нужно будет контактировать с ним лично. А вот если выявится что-то подозрительное, тогда… – Эдмондо замолчал. – Я, кстати, не очень понимаю, как ты вообще собираешься скрывать все это. Найдешь брата, разделишь с ним наследство, но не скажешь, кто его оставил?

– Cavolo5, ты прав… – скорчил Луиш разочарованную гримасу. – Послушай, Эдмондо, давай пока поищем его, а там посмотрим, а? Твое дело – найти брата, а я потом решу, как мне выкручиваться.

– Полагаешь, найти его – также легко, как сварить пасту?

Луиш снова расхохотался.

– Ты очень хороший адвокат, Эдмò. В этом я точно уверен. Я справки наводил, – сказал он вкрадчиво.

– Спасибо, – с легким сарказмом произнес Эдмондо. То, что этот бразилец назвал его сокращенно, как называли друзья, вызвало неприятие. – Но я не сыщик по поиску призраков.

– Призраков? – начала таять улыбка на губах Луиша. – Почему призраков?

– Потому что пока никто его не видел, кроме твоей матери. И неизвестно, куда она дела ребенка. И мне это пока видится, как погоня за миражом в пустыне.

Луиш достал из своей сумки тонкую папку с документами.

– Тут все, что у меня есть. Свидетельство об усыновлении моего неродного брата, адрес виллы в Милане, паспортные данные моей матери… И вот еще ключ, – протянул Луиш открытую ладонь, на которой лежал видавший виды потертый железный ключ.

5

Cavolo (it.) – блин.