Страница 3 из 6
Где же ты?
Много о старом песен,
вкус искажает плесень,
дыры царят в карманах.
Где же ты, манна?
Кости сезонно ноют,
Дети готовы к бою,
Раны цветут на ранах.
Где же ты, манна?
Овцы с панелью дружат,
Море поет о лужах,
Нынче твердят о нано.
Где же ты, манна?
Вредной привычкой больше,
Компас вины изношен,
Логика лжет с экрана.
Где же ты, манна?
Веру сомненья гложут,
Делят морщины кожу,
Истина снов туманна.
Где же ты, манна?
Едет от ветра крыша,
Душу душа не слышит.
Как мы любили раньше
Манную кашу!..
Бетонные двери,
скрипучие стены,
цветущие корни,
а кроны – в земле.
Держа свое знамя,
стоят на коленях,
и в белом танцуют
на черной золе.
Война миротворцев
не терпит заминок.
Пути непутевых
в путине давно.
Сгорел Буратино,
увлекшись камином –
свое назначенье
познало бревно.
Какая наука мне даст объясненье,
Откуда берется тоска?
Пробел бесконечности делит мгновенье,
Цепляясь за свет маяка.
Молитва беззвучная льется в сознанье,
Смешав оправданье с грехом.
Душа одиночества жаждет закланья,
В ночи изливаясь стихом.
Намек на сонет
Прошли века, свою оставив лепту,
Историю в тома переплетя,
Даруя ноты старому сонету,
Английскому, французскому,.. хотя…
История – хождение по кругу,
По граблям, по углям, как ни крути,
Повсюду ложь: врагам, себе, друг другу,
И сложно сбиться с этого пути.
Другая песня может быть о главном,
Но главное у каждого свое.
Кому-то ад покажется нирваной,
И это тоже будет ход конем.
И кто бы что в подтексте ни нашел,
Его случайный выбор предрешен.
Сонет
Твои слова легли в основу прозы,
И сказанного больше не вернуть.
Печально запылилась мыслей суть,
Случайные презрев метаморфозы.
Души твоей кусачие морозы
Прожгли насквозь прощанья долгий путь.
Занозой колет подлое «забудь»,
А воли нет остаться без занозы.
Ты был. И я придумывала рай,
Жила тобой, питалась вдохновеньем,
И верила, что жизнь ко мне добра.
Разлука разминулась с объясненьем.
Забыть тебя пыталась я вчера.
Сегодня вдруг пришло стихотворенье.
Пылится день. Пустынно на душе.
Теряю мысль. Намеренья туманны.
Смотрю наверх, не ожидая манны,
Гоню к чертям избитые клише.
Крадется ночь. Дороги в неглиже,
Все явственней фонарятся обманы;
Дыханье ищет, ждет и ловит прану
На самом, на последнем этаже.
Слезам нет места, страха нет в помине.
Проснулось утро, вырядившись в иней;
Дремавший ветер ожил и запел.
Забылся сон. Воспоминанье стынет.
Опять реальность. Снова много дел.
Под маской быта прячется пустыня.
Ты не лги мне
Уронив тишину мне на плечи,
Эта ночь обнимала мой сон.
Догорали небесные свечи,
Угасая с луной в унисон.
_____________________________
Ты не лги мне, безумное сердце,
И так рьяно не рвись из груди,
И не рви тишины полотенце,
Ты его в гулком шуме найди,
И стряхни огрубевшие раны,
И соленую горечь смахни.
Мой рассудок размашисто-странный
Пару раз мне уже изменил –
Он за чистую выдал монету
То, к чему прикасаться нельзя,
И, даруя искусственность света,
Он оставил мечту без огня;
Очертил, как покойника, мелом
На асфальте разбитой судьбы…
Я могла, но, увы, не умела
Делать то, что умеют рабы.
Тихо манит заоблачной далью
Теплый выдох ветров неземных.
Мои мысли ночные устали –
Не спасают их мутные сны.
Ты не лги мне, соленая капля,
Что с ресницы слетела моей.
Ты не думай, что радости мало
В этой жизни отмерено мне.
_____________________________
Я стояла над пропастью долго
И не видела дна в темноте,
Уронила себя перед Богом,
Повторяя слова, да не те…
Я молитвенных фраз не искала,
Признаваясь в терзаньях души.
Эхом вторили голые скалы,
Отражая мой стон от вершин.
Я Кавказом дышу, задыхаясь
От рыданий и мыслей своих.
Крик ослаб, но зовет, не стихая,
Посвященный страданию стих.
Сгущает краски плотность тесноты,
Засвечивая пленку чувств высоких.
Мой страх заговорил с судьбой на «ты»,
Расчерчивая цельный взгляд на блоки.
Я логикой могла бы пренебречь
И разметать сгустившиеся краски,
Взяв не перо, а высшей пробы меч,
И кровью накормить – так, для острастки.
Но с красным перебор. Его огонь
Уже испит смирением повсюду.
Работающий Подлости Закон
Благословил на царствие Иуду.
Разлито масло. Ждет моих шагов,
Поблескивая золотом на солнце.
Не мой роман. И взгляда блеск другой –
Почти немой, без тайны, без эмоций.
Но так и быть, я эту роль сыграю,
Чтоб выпал снег на пепельную гладь.
Про счастье пьеса все еще сырая,
И не дано ее мне дописать.
Окунается солнце в туман,
Не давая лучам разгуляться.
Воздух странно игрив, словно пьян.
Насекомые кружатся в танце.
Ветер кроны лизнул и иссяк,
Чтобы вновь пронестись по долине.
Дождик взял и прошел, как босяк,
Замерев в кружевах паутины…
Пыль времени осела на пейзаж.
Проходит день бесповоротно наш.
Пугаешься возврата в тишину
И в старую, случайную вину.
Прощенье не озвучено пока,
Прощанье прозвучало свысока,
Последний иероглиф смыт волной
И новой необъявленной виной.
Напустит туман
осенняя снежная пудра,
день спрячется мудро
в помои из сплетен,
но будет по-своему светел.
Учителя
Как одиноко падал город
В непредсказуемость ночи.
Я помню, как сгущался холод
И как он жить меня учил.
Луна монетой серебрилась,
Глядела в лужи-зеркала.
Она тоске меня учила,
И я вникала, как могла.
Напоминали перец чили
Слова, звучавшие в бреду.
Они страданию учили,
Имея божий дар в виду.
Гудит эфир.
Лучи коснулись окон.
Упал последний локон,
и целый мир
упрямо-однобокий
уже забыли боги
под звуки лир.
Подспудно, ненароком
выходит горечь боком.
Ни с чем факир.
За ругани потоком
звучат другие строки.
В золе мундир.
Вы скажете – жестоко,
но в мире одиноких
чума и пир.
Уже не считаю нужным
тебя оправдывать;