Ведьма по распределению

— Убедилась, что доставил, куда надоть? Все, вопросов ко мне больше нет.

Я обиженно засопела, но полезла в карету за багажом. А то с этого грубияна еще станется уехать вместе с моей поклажей. Видать, слишком сильно нутро требует пенного пива.

Стоило мне только спуститься с подножки в очередной раз, как кучер залихватски присвистнул и огрел лошадь кнутом. Та от такой подлости тонко заржала и резво рванула вперед. Я невольно закашлялась от клубов пыли, поднятых отъезжающей каретой.

— Как звать-то тебя, не ведьма? — поинтересовалась женщина. — Али ты из этих городских снобливых, кто с обычным людом не разговаривает, а то вдруг язык отсохнет?

— Оливия Ройс, — хмуро проговорила я. Спросила в свою очередь: — А вас как звать?

— Ты мне не «выкай». — Женщина улыбнулась, и я неожиданно улыбнулась ей в ответ. Уж больно славно у нее это получалось. И даже мое дурное настроение немного улучшилось. А она добавила: — Не приняты у нас ваши политесы. Мы люди простые, этикетам не обучены. Верина я. Верина Ошн. Староста этой деревни.

Староста? Чудно. Я думала, старостами бывают только мужчины.

— Пойдем, дом твой покажу, — продолжала Верина. — Да поболтаем с тобой. Прям самой интересно, за какие грехи тебя к нам сослали. Небось опять Дэниель в свои игры играет. От же гаденыш!

Я вздрогнула, услышав знакомое имя.

Получается, Верина знает Дэниеля Горьена? Очень интересно! Ну а с последней фразой женщины я была целиком и полностью согласна. Гаденыш он, это точно.

Верина с такой легкостью подхватила мою тяжелую сумку, словно та ничего не весила. И неторопливо отправилась к избе, выглядевшей так, словно здесь очень давно никто не жил.

— Да я сама… — запротестовала было я.

— Ага, сама, — не оглядываясь, кинула мне Верина. — Успеешь натаскаться всяко разного. Тебе еще детей рожать.

Я даже икнула от простодушной доброты женщины. Надеюсь, пополнение населения этой деревушки не будет входить в круг моих служебных обязанностей?

— Давай, не отставай! — скомандовала женщина, бросив на меня взгляд через плечо. — И это… Гляди, в навоз не наступи. Туфельки у тебя красивые. Да только у нас галоши носить надоть.

После чего как следует пнула свинью, преграждавшую путь к калитке. Та душераздирающе завизжала и нехотя освободила дорогу. И я поспешила за Вериной, повыше подобрав подол платья.

Да уж, теперь я понимаю, почему так веселился Дэниель, когда увидел мою одежду. Мое городское платье выглядело слишком неуместным, а про обувь и говорить нечего. Надо было сапоги с собой захватить.

Спустя неполную минуту я стояла в тесных и темных сенях, пока Верина силилась открыть дверь. Нет, никаких замков тут и в помине не было. Просто дверь перекосило от старости и влаги.

— Да чтоб тебя! — ругнулась женщина. Виновато посмотрела на меня и объяснила: — Тут это… потолок чуть течет. Видать, разбухла, зараза, когда снег таял. Тут же крышу никто не чистил, как ты понимаешь.

Я лишь грустно поджала губы. Чем дальше — тем хуже. Поневоле задумаешься, а верно ли я поступила, решительно отказавшись от помощи отца? Реальность оказалась страшнее самых дурных моих предположений.

В этот момент Верина как следует двинула плечом по двери, и та со скрежетом давно не смазанных петель поддалась.

— Я тебе мужа своего вечером пришлю, — проговорила женщина, первой входя внутрь. — С топором.

Я приглушенно икнула от такой новости, потому что неуемное воображение мигом нарисовало мне кровавую картину скорой и жестокой расправы надо мной. И никто не узнает, где могилка моя. Мало ли какие ненормальные в этой деревне обитают.

— Он снизу подтешет — нормально будет, — продолжала тем временем Верина, и я с немалым облегчением вздохнула, невольно устыдившись своих мыслей. — А пока дверь не закрывай. Уж больно ты хлипенькая на вид да худенькая. Сама точно открыть не сумеешь.

Я вслед за ней сделала шаг в дом. С мрачной обреченностью обвела взглядом небольшую комнатку, в центре которой высилась печь. Из обстановки — лишь кровать у стены, больше напоминающая грубо сколоченные полати, пара шатких табуретов да стол около окна. И все такое грязное и пыльное, как будто тут много лет никто не жил.

— Это… — Верина повернулась ко мне и как-то растерянно улыбнулась. — Пол помыть я тебе тоже помогу. Тряпку-то когда-нибудь в руках держала?

— Нет, — честно ответила я.

— Тяжко тебе придется. — Верина недовольно цокнула языком. — Небось с ухватом тоже не приучена обращаться?

— Ухватом? — переспросила я.

Женщина вместо ответа кивнула на печь, к которой была прислонена какая-то длинная палка с рогаткой на конце.

— Ага, понятно, впервые видишь, — проговорила она, когда я с искренним недоумением воззрилась на столь чудное приспособление. — Ну рассказывай, горемычная, как тебя угораздило к нам попасть?

Я смущенно переступила с ноги на ногу. Если честно, мне совершенно не хотелось выкладывать Верине свои проблемы. Да, по первому впечатлению она славная женщина, но я ее почти не знаю.

— Что, Дэниелю отказала? — полюбопытствовала та. — Ты как раз в его вкусе. Невысокая, ладненькая, симпатичная. Да характер, видать, строптивый. Вот и решил проучить.

— Откуда вы… — Я замялась, вспомнив слова женщины о том, что здесь подобное обращение не принято, и исправилась: — Откуда ты знаешь?

— Как будто ты первая. — Верина скептически хмыкнула и опустилась на табурет, который жалобно заскрипел под ее весом, но каким-то чудом не сломался. — И, полагаю, не последняя. Последний раз лет пять назад к нам очередная девица на перевоспитание приезжала. Как же ее звали? Дебора вроде. Она мне и поведала, как Дэниелю отставку дала, а тот в отместку к нам отправил. Хорошая девчонка была.

— Почему — была? — с испугом спросила я.

Ох, неужели Дэниель убил ее? Нет, он негодяй, конечно, каких поискать еще надо, но не до такой же степени!

— Да потому что даже недели тут не вытерпела, — спокойно объяснила Верина. — Первый день еще хорохорилась. На второй скисла как-то. Третий рыдала взахлеб. Ну, видать, и сломалась. Оно и понятно. Молодая, красивая, к удобствам привычная. Что ей в нашей глухомани делать? Дэниель за ней лично приехал. Вот она и вернулась в Рочер. — Вздохнула и добавила: — Видала я этого Дэниеля. Видный, этого не отнять, но мерзавец. Впрочем, девушкам такие и нравятся.

— Мне он совершенно не нравится, — буркнула я. — И возвращаться я не намерена. Точнее, намерена, но через два года, когда распределение отработаю.

В карих глазах Верины появилось недоверчивое насмешливое выражение.

— Ну-ну, — пробормотала она. — Свежо предание, да верится с трудом. — После чего с тоской вздохнула: — Эх, и что же нам так не везет-то? Ну да ладно, авось после тебя хорошую ведьму пришлют. Вот как после Деборы. Просто не вовремя. Нам сейчас так нужна помощь!

— А что случилось с той ведьмой, которая была после Деборы? — опасливо поинтересовалась я.

— Умерла. — Верина пожала плечами. — Ей сто лет без малого было. Молодых-то к нам не заманишь. Но хороша Етта была, ой как хороша! Пять лет без малого мы с ней бед не знали.

— И со мной не будете знать! — упрямо заявила я, несколько покоробленная уверенностью Верины в том, что я не справлюсь.

Женщина скептически изогнула бровь, глядя на меня в упор.

— Я — дипломированный маг! — гордо напомнила я. — Между прочим, окончила академию с отличием…

— Ты исцелять умеешь? — перебила меня она. — Дед Ульх намедни ногу занозил глубоко. Загнивать стала. Хотели на телеге в соседний Ворстон везти. Но раз сумеешь ему помочь…

— Э-э… — Я нахмурилась, с отчаянием пытаясь сообразить, что ответить.

На первом курсе нам преподавали основы экстренной магической помощи. Правда, не уверена, что я что-нибудь вспомню.

В принципе любое заклятие — это направленный поток энергии. По-настоящему сильные маги способны трансформировать ее в зависимости от того, что им необходимо в данный момент. Да, существует разделение на различные ветви колдовства. Поэтому стихийнику, к примеру, проще всего полученную энергию направить на вызов дождя. Но это не значит, что он не сумеет вылечить какую-нибудь рану. Хотя вылечить, наверное, и не сумеет. Но облегчить состояние больного ему вполне под силу. Просто это не совсем рационально. Он потратит на простое действие, с которым прирожденный целитель справится одним щелчком, слишком много силы.