Страница 2 из 27
Может, он и был героем, – но, когда мы подошли, Эрик выглядел довольно встревоженным.
– Миссис Дженкинс, я полагаю?
– Мисс Эльфинстон. После развода я предпочитаю, чтобы ко мне обращались так.
– Прошу прощения. Полагаю, вы узнали меня благодаря афишам в витринах книжных магазинов.
Гарри ухмыльнулся.
– Вроде того.
– О нашей поездке много говорили. Сейчас со мной только Берт Кук, но вскоре мы направимся в Бостон к старику Скиапарелли – тому самому, что открыл каналы, знаете? Ему уже за восемьдесят, но он держится молодцом…
Я быстро представила Гарри, сказав, что мы оба работаем в «Пост».
– Я не читал вашу книгу, сэр, – признался Гарри. – У меня несколько другие интересы. Я сражаюсь с людьми из Таммани-холл [1], а не с Марса.
Эрик выглядел озадаченным, и я почувствовала, что пора вмешаться:
– Таммани-холл – местная политическая машина демократов. Американцы ко всему подходят с размахом, включая коррупцию. И в том цилиндре были не люди, Гарри.
– Тем не менее, – ничтоже сумняшеся продолжал Гарри, – я и сам пробовал силы в книготорговле. Всякая громкая бульварщина – вот моя стезя, раз уж у меня нет возможности торговать героическим прошлым.
– Вам повезло, – мягко сказал Эрик. Эта фраза показалась мне квинтэссенцией британской сдержанности. – Мисс Эльфинстон, Уолтер Дженкинс предупредил меня о вашей, скажем так, неготовности снова впутываться в его дела. Однако мистер Дженкинс подчеркнул важность известия, которое он хочет донести до своей семьи. Похоже, ему не удалось связаться ни с кем из родственников. Именно поэтому ему пришлось пойти кружным путем и выйти на вас через меня.
– Серьезно? Ну ничего себе! – усмехнулся Гарри и покрутил пальцем у виска. – Получается, человек хочет поговорить с бывшей женой, и единственный способ это сделать – достучаться до кого-то на другом краю света, кого он едва знает – при всем уважении, сэр, – в надежде, что он поговорит с бывшей женой его брата…
– Такой уж он человек, – сказала я, почему-то испытывая потребность заступиться за Уолтера. – Он никогда не был приспособлен к жизни.
– Видимо, даже до того как он несколько недель вынужден был скрываться от марсиан, – угрюмо добавил Иден.
Гарри, молодого, уверенного, нельзя было назвать черствым, но я видела, что он не понимает.
– Не знаю, чем вы обязаны Дженкинсу, майор Иден. Я видел ваше интервью в «Пост», где вы ополчились на него за утверждение, будто он видел больше, чем кто бы то ни было, марсиан, пока они шатались по Англии. По вашим словам, вы видели такое, что ему и не снилось.
Эрик поднял руку.
– На самом деле я этого не говорил. Репортер, видимо, решил оживить материал – ну что ж, надо ведь как-то продавать газеты. Но я скорее считаю, что нам, ветеранам, стоит держаться вместе. И кроме того, в каком-то смысле Дженкинс действительно весьма мне посодействовал. Нельзя отрицать, что именно его мемуары в наибольшей степени сформировали в общественном сознании образ Марсианской войны. А я ведь там упомянут.
– Правда?
– О да. Книга первая, глава восьмая. Хотя по ошибке он сообщил, что я «пропал без вести». Это было весьма краткое упоминание.
Я хмыкнула:
– Вот он, хрестоматийный пример ненадежного рассказчика.
– Но он никогда не рассказывал о моих приключениях, как, скажем, и о приключениях Берта Кука, так что у меня появилась возможность написать о них самому – и издатели озаглавили мои воспоминания «Нерассказанная история».
Гарри рассмеялся.
– Вот это деловой разговор, это я понимаю! Так что у вас за план, майор Иден? Или мы весь день будем тут околачиваться и глазеть на фрески?
– Мозаики, – поправил Эрик. – Простите. Мисс Эльфинстон, мистер Дженкинс хотел бы вам позвонить.
Гарри присвистнул.
– Из Вены? Трансатлантический звонок ударит ему по карману. Знаю, сейчас все только и твердят, что о новом подводном кабеле, и все же…
Эрик улыбнулся.
– Я так понимаю, благодаря успеху его книги мистер Дженкинс сейчас не стеснен в средствах. Не говоря уже о том, что он продал права на экранизацию, – майор взглянул на часы. – Так или иначе, Дженкинс позвонит нам в номер – в тот, где остановились мы с Бертом. Если вы согласитесь отправиться со мной…
– В каком отеле вы остановились?
– «Плаза», – с легким удивлением в голосе ответил Эрик.
Гарри расхохотался.
– Я бы удовлетворился и более скромной гостиницей, но Берт Кук…
– Вам не за что извиняться, – сказала я. – Но… – Я посмотрела Эрику в глаза и увидела в них кое-что знакомое – что-то такое, что я никогда не могла бы разделить с Гарри, каким бы он ни был добряком. Это был взгляд ветерана войны. – Зачем ему звонить? Неужели они могут вернуться? И почему сейчас? Момент ведь совершенно неподходящий, разве не так?
В ответ Эрик лишь пожал плечами – но он понял, о чем я говорю.
Я никогда не была астрономом, но после Марсианской войны все мы стали следить за танцем планет. Марс и Земля гоняются друг за другом вокруг Солнца, как машины на трассе Брукландс. Земля находится на внутренней орбите и потому движется быстрее, иногда обгоняя Красную планету – каждые пару лет или около того. И в эти моменты обгона, которые называются противостоянием (потому что в это время Марс и Солнце находятся в нашем небе строго друг напротив друга), расстояние между Землей и Марсом минимально. Но Красная планета движется по эллиптической орбите, как и Земля, пусть ее орбита и не настолько вытянутая, – они не ходят ровными кругами. А потому от встречи к встрече это минимальное расстояние колеблется от шестидесяти с чем-то миллионов миль до сорока миллионов. Когда планеты оказываются ближе всего друг к другу, это называется великим противостоянием. И оно тоже циклично. Планеты оказываются на минимальном расстоянии друг от друга примерно каждые пятнадцать лет: в 1894 году, и в 1909-м, и в 1924-м…
Я процитировала по памяти:
– До следующего великого противостояния еще четыре года. Атака 1907 года произошла за два года до последнего такого противостояния. Соответственно, в ближайшие два года они не вернутся – если они вообще вернутся. Но если они хотят нарушить традицию и прилететь в этом году, тогда, возможно, они уже в пути. В этом году противостояние случится 21 апреля…
– И, как раструбили все газеты, включая нашу, – вклинился Гарри, – запуск в таком случае состоялся бы 27 февраля – две недели назад.
Еще немного мрачной логики. В 1907 году планеты максимально приблизились друг к другу 6 июля. Цилиндры начали приземляться ровно за три недели и один день до этой даты, а выстрелы из огромных марсианских пушек, в свою очередь, начались за четыре недели и четыре дня до этого.
Но все мы знали, что, даже если астрономы заметили на Марсе что-то подозрительное, никто из нас об этом не услышал бы. После Марсианской войны власти засекретили все астрономические исследования. Предположительно, это было сделано затем, чтобы пресечь панику, которая поднялась во время противостояний 1909, 1911 и 1914 года, и остановить тех, кто бездумно поднимал переполох, повлекший за собой смуту в деловых кругах и так далее, в то время как ни единый марсианин не высунулся из цилиндра. В итоге, по крайней мере в Британии, это привело к тому, что владение нелицензированным телескопом стало уголовным преступлением. В этом была своя логика, но, с моей точки зрения, такая секретность вызвала только больше страха и сомнений.
Получается, даже сейчас цилиндры могут нестись сквозь космическое пространство – по направлению к нам! Зачем бы еще Уолтеру пытаться выйти со всеми нами на связь? Но такой уж он был человек – он всегда говорил обиняками. Некоторое время я пребывала в раздумьях, но неожиданно повисшее напряжение требовало действий.
– Что ж, давайте ответим на звонок, – сказала я так решительно, как только могла. Я взяла Эрика под руку, Гарри придержал меня под локоть, и мы втроем вышли из вестибюля. – Думаю, я как-нибудь протяну час-другой в роскошных интерьерах «Плазы».
1
Таммани-холл – политическое общество Демократической партии США. Действовало с 1790-х по 1960-е годы. К 1870-м превратилось в политическую машину, продвигающую демократов на выборные посты; его лидеры не гнушались гангстеризма, казнокрадства и подкупов. – Здесь и далее прим. пер.