Страница 17 из 24
А потом меня и вовсе крепко-крепко обидели. Собственно, обидели как бы и не меня, а червяка – во время утренней прогулки этот самый Димка бросил мне его за шиворот.
Ко всему мелкому ползающему, прыгающему и летающему я всегда относилась дружелюбно. Мне их было почему-то жалко. При всем своем порой устрашающем виде они казались мне какими-то хрупкими, непрочными, поэтому я хотела, когда вырасту, стать врачом, который лечил бы насекомых от всех поломок.
У нас с Бабушкой по этому поводу даже вышла однажды целая история.
Дело было так: на подоконнике в моей комнате стояли четыре горшка с растениями. Одно из них называлось денежным деревом. Бабушка все жаловалась, что на нем очень много листочков, а вот денег нам все равно не хватает. Тогда я в один из дней просто взяла и сжевала их все, как один, рассудив, что таким образом изобилие с растения переметнется к нам с Бабушкой.
Осуществляя сей магический акт, я заметила, что по стеблям других цветов ползают какие-то маленькие симпатичные зеленые жучки. Самым примечательным в них были крохотные прозрачные крылышки, однако пользоваться ими они почему-то не пробовали ни днем, ни ночью – я знаю, потому что специально просыпалась и проверяла.
Два или три дня я ломала голову над этой проблемой, а потом догадалась: да им просто никто не показал, как это делается! И только я решила, что стану тем замечательным человеком, который научит летать этих крох, как Бабушка вздумала затеять генеральную уборку в моей комнате. Протирая подоконник, она тоже заметила копошащуюся между листиков стаю, но почему-то совсем не обрадовалась:
– Ах ты! Откуда это тля завелась? Все денежное дерево вон съела, проклятая!
Пока я раздумывала, сознаваться или нет, кто на самом деле съел денежное дерево, Бабушка решительно схватила один горшок и поволокла в ванную, где, включив душ на полную мощность, стала безжалостно смывать и топить бедных малюток. И сколько я ни вопила в отчаянии, прося не убивать букашек, все было напрасно!
– Тля – это паразит! Она поедает листья! Растения погибнут!
Озадачившись вопросом, кто такой паразит и являюсь ли им я, раз поедаю листья, я упустила момент, когда Бабушка взялась за второй горшок. Стало понятно, что с третьего беззащитных крошек следовало срочно эвакуировать!
Пока она там, в ванной, пыхтела и ворчала, я срочно разыскала на кухне пустую баночку, бережно собрала жучков с оставшегося цветка и спрятала к себе под подушку. А чтобы Бабушка не догадалась, взяла тряпку и стала изо всех сил тереть подоконник.
– Ай, умница, ты мне помогаешь! – обрадовалась Бабушка. – Так бы всегда. Смотри-ка, а на этом цветке их поменьше. Видимо, не успели еще расплодиться… Но все равно надо смыть.
И она унесла третий горшок.
Когда с уборкой было покончено и Бабушка ушла на кухню, я осторожно высадила тлю из банки обратно на растения. И торжественно пообещала зеленым крохам, что больше никогда не дам их в обиду.
– Но и вы должны постараться! Вам во что бы то ни стало нужно научиться летать! А то ведь я в детский сад уйду, а Бабушка вас опять заметит и утопит. И спасти вас будет некому! – объясняла я им громко и убедительно.
Тля молча слушала и жевала зеленые листики. Никаких немедленных попыток взлететь я, невзирая на все тревожные призывы, не заметила. Ну, оно, наверное, и понятно: им же никто не показывал, как это делается!
Тогда я принесла из кухни табуретку, влезла на нее, раскинула руки и, спрыгнув, закричала:
– Смотрите! Смотрите! Надо делать вот так! – И замахала руками, как крыльями. – Я лечу, лечу! А теперь вы!
Но тля по-прежнему молчала, жевала и даже не пыталась расправить крылышки.
Тогда я взяла одного жучка в руки и сильно подбросила вверх. Он камушком упал на ковер и затерялся в его ворсинках. Мне пришлось выковыривать его оттуда бумажкой и пересаживать обратно на листик.
– Ну что же ты, – укоряла я его при этом. – А если бы ты упал на пол, а не на мягкий ковер? Так ведь и разбиться можно.
Но жучок к перспективе своей смерти по неведению остался совершенно равнодушен. Он повернулся ко мне спинкой и пополз по листику в другую сторону.
– Нет, стой! Экий ты непонятливый!
Тут мне пришло в голову, что они не летят потому, что не расправляют крылышки. Может, просто не умеют?
– Смотри! Когда ты оказываешься в воздухе, надо делать вот так!
Я снова пересадила тлю на палец, попыталась аккуратно ногтем отогнуть ей крылышки. Но жучок упорно прижимал их к своему зеленому продолговатому тельцу и терпеливо ждал, когда же я верну его на место.
– Какой ты… ленивый и упрямый! – почти рассердилась я. И тут же сама себя остановила: ну что я от них хочу? Сразу с первого раза редко у кого получается. Надо долго и упорно тренироваться.
Два или три дня подряд я снимала по одному жучку с цветка и пробовала подбрасывать его в воздух. Конечно же, сперва над ковром. Но поскольку действия это никакого не возымело, я решилась проделать подобный эксперимент на полу.
И что?
Тля шмякнулась спинкой о паркетину, и… ничего. Учиться летать она упорно не хотела. Зато активно жевала и плодилась.
И конечно, Бабушка ее снова заметила.
– Мы же с тобой их всех смыли! – удивилась она и снова потащила горшки в ванную.
– Вот видите! – назидательно говорила я, опять спешно собирая тлю в баночку. – Из-за вашей лени и упрямства погибают ваши братья и товарищи!
Высаживая оставшихся в живых жучков на свежеотмытые растения, я искренне надеялась, что все произошедшее станет им уроком и убедит их в том, что уметь летать для них просто жизненно необходимо.
Но и эта печальная история тлю ничему не научила. Еще три дня я исправно прыгала с табуретки, по пути подробно инструктируя жучков, как расправлять крылья, как опираться на воздух, как взлетать и приземляться. О, поверьте, я в этом была совершенная до́ка: ночами во снах у меня это очень ловко получалось! Прямо, совсем, как у Питера Пэна! Однако тля по-прежнему только жевала и плодилась. И естественно, через какое-то время опять была обнаружена Бабушкой.
– Откуда только эта зараза берется? – ворчала она, снова таская горшки на помывку.
Я же, в очередной раз собирая тлю в банку, уже не на шутку сердилась:
– Что же вы такие глупые? Такие беспечные! Вот ведь карантин в саду закончится и меня целыми днями не будет дома! Кто же вас будет спасать, если не вы сами?
И снова я несколько дней подряд терпеливо лазила на табуретку, снова подробно рассказывала, как отталкиваться ногами и раскидывать руки, в смысле – крылышки. Но, видимо, терпение кончилось даже у табуретки. Когда в очередной раз, обстоятельно инструктируя своих нерадивых учеников, я собиралась с нее спрыгнуть, подо мной подкосилась ножка, и я с грохотом полетела на пол. Разбила себе нос, коленку и, конечно же, громко расплакалась. Влетевшая в мою комнату Бабушка не только меня не пожалела, не только отругала – не за сломанную табуретку, а за «глупые игры»! – но и намазала мне все мои ссадины зеленкой, отчего я орала еще громче.
И не столько от боли, сколько от обиды! Вот у тли на глазах я терплю ради ее спасения такие муки, а ей хоть бы хны!
К ночи я поуспокоилась и начала размышлять. Почему же тля такая необучаемая? Ведь понятно же объясняю! И не один раз. Даже показываю. В чем же дело?
Проворочавшись в своей кроватке до утра, я пришла к выводу, что в моей педагогической системе есть серьезный просчет. Я же им только технику взлета показываю. Но они-то не дураки! В квартире ведь потолок, много не полетаешь, чего же разгоняться? Чтобы они поняли, как это здорово, когда крылья опираются только на воздух, когда свободно кружишь в небе, поворачиваешь куда хочешь – хоть вверх, хоть вниз, – и все небо принадлежит только тебе, нужно… небо. Я знаю, о чем говорю, – мне столько раз снилось, как я летаю.