Страница 45 из 58
Время для Шона потянулось медленно. Он посидел, поболтал с Мбежане, выпил кофе, а когда солнце окончательно село, вернулся в палатку. При свете керосиновой лампы почитал какую-то книжку из тех, что были у Даффа, но ничего не понял, поскольку мысли занимало совсем другое: смотрел в книгу, а перед внутренним взором маячил образ прекрасной блондинки.
Вдруг в брезентовую дверь кто-то заскребся. Шон сразу вскочил, в голове мелькнула смутная надежда: а что, если это Кэнди, что, если она решила вести переговоры лично с ним? Но нет: пришла цветная девушка из гостиницы, чьи курчавые черные волосы не имели ничего общего с образом в грезах Шона.
– Мадам просила передать, что ей очень жаль узнать о вашей болезни. Она сказала, чтобы вы приняли две ложки вот этого лекарства, – отчеканила девица и протянула Шону бутылочку касторового масла.
– Передай хозяйке, что я очень благодарен ей за заботу.
Шон взял бутылочку и начал было снова застегивать клапан двери.
– Мадам приказала мне, чтобы я не уходила и сама убедилась, что вы приняли две полные ложки. И бутылочку я должна принести обратно и показать ей, сколько вы приняли.
Сердце Шона сжалось. Черная девица с решительным видом стояла в дверях, и он не сомневался, что она твердо намерена выполнить данные ей инструкции. Он подумал о бедном Даффе, который мужественно, как настоящий мужчина, исполняет свой долг… да, он тоже должен выполнить свой. С закрытыми глазами он проглотил густое, липкое масло, потом снова уткнулся в книгу.
Спал Шон беспокойно, временами вскакивал и смотрел на пустую кровать у противоположной стенки палатки. В половине третьего ночи лекарство подействовало, и ему пришлось выскочить из палатки на холодный воздух. Мбежане спал, свернувшись калачиком возле костра, и, глядя на него, Шон разозлился. Его размеренный, самодовольный храп казался насмешкой – нарочно он так храпит, что ли? Где-то в горах жалобно, с подвыванием, затявкал шакал, в точности выражая состояние Шона, и холодный ночной ветер овевал его голые ягодицы.
Дафф вернулся домой на рассвете. Шон не спал.
– Ну, что скажешь? – потребовал отчета он.
Дафф широко зевнул.
– На первом этапе я стал сомневаться в том, насколько я мужчина. Однако все получилось к взаимному удовлетворению обеих сторон. Вот это женщина!
Он стащил с себя рубаху. На спине красовались свежие царапины.
– Она дала тебе касторки? – язвительно спросил Шон.
– Прости, мне жаль, что так получилось. – Дафф сочувственно улыбнулся другу. – Я пытался ее отговорить… честное слово, пытался! Она очень… просто по-матерински заботливая женщина. Как она беспокоилась о твоем желудке!
– Ты не ответил на мой вопрос. Что с участками? У тебя хоть что-нибудь получилось?
– Ах это… – Дафф натянул одеяло до подбородка. – К соглашению мы пришли в самом начале всей процедуры. За каждый участок она берет по десять фунтов предоплаты наличными и предоставляет нам возможность за десять тысяч выкупить все сразу в течение двух лет. Об этом мы договорились за ужином. Остальное время посвятили, фигурально выражаясь, рукопожатиям по поводу заключения сделки. Завтра днем… впрочем, уже сегодня днем мы с тобой скачем в Преторию, ищем нотариуса и сочиняем договор, который она и подпишет. Но сейчас, извини, мне нужно поспать. Разбуди к обеду. Доброй ночи, дружок.
Договор Дафф с Шоном привезли из Претории на следующий вечер. Это был внушительный документ из четырех страниц, полный таких заковыристых слов, как «буде» и «вправе», а также изысканных оборотов типа «первая договаривающаяся сторона обязуется».
Кэнди провела их к себе в спальню. Мужчины расселись и с волнением стали ждать, пока она дважды, от начала и до конца, прочтет документ.
Наконец Кэнди оторвалась от бумаги:
– Кажется, все в порядке… но тут есть кое-что еще.
Сердце у Шона екнуло, губы улыбающегося Даффа неестественно застыли. До сих пор с ней все шло гладко.
Кэнди нерешительно помолчала, словно не зная, с чего начать, и Шон с легким удивлением заметил, что она краснеет. Приятно было смотреть, как персиковые щечки на глазах превращаются в розовые наливные яблочки. Этот феномен пробудил в компаньонах глубокий интерес, и возникшее было напряжение ощутимо спало.
– Я хочу, чтобы шахта носила мое имя.
Обоим хотелось кричать от облегчения.
– Превосходная идея! Как мы ее назовем? Может быть, «Золотая шахта Раутенбах»?
Кэнди покачала головой:
– Я бы не хотела, чтобы название напоминало мне о муже. Оставим его в покое.
– Ну хорошо… давайте назовем ее «Глубинные горизонты Кэнди», – предложил Дафф. – Немножко преждевременно, конечно, поскольку в глубины мы еще не заглядывали, но, как говорят горняки, быть пессимистом экономически нецелесообразно.
– Да-да, мне очень нравится, – с восторгом отозвалась Кэнди и снова покраснела, на этот раз от удовольствия.
Она нацарапала под документом свое имя, и Шон поджег пробку от шампанского, бутылку которого Дафф предусмотрительно купил еще в Претории. Дафф произнес тост: «За Кэнди и за шахту „Глубинные горизонты Кэнди“ – да будет первая с каждым днем все красивее, а вторая – все глубже!», и договаривающиеся стороны со звоном сдвинули бокалы.
6
На следующее утро компаньоны сидели на свежем воздухе перед палаткой и завтракали.
– Нам понадобятся рабочие, для начала как минимум с десяток местных. Займись этим, – сказал Дафф.
Шон кивнул, но не стал отвечать, пока не проглотил кусок ветчины.
– Поручу это дело Мбежане, – сказал он. – Он доставит нам столько зулусов, сколько понадобится, даже если придется копьем подгонять.
– Отлично. А мы тем временем снова съездим в Преторию, закупим инструмент и все, что нужно для работы. Кирки, лопаты, динамит и все такое.
Дафф вытер губы и налил себе кофе.
– Я покажу тебе, как вскрывать горизонт и складывать породу в отвал. Выберем место для дробильни, потом я оставлю тебя здесь, а сам отправлюсь на юг, в Кейп, повидать своего дружка-фермера. Если даст Бог, а также погода, наша дробильня на этом месторождении будет второй.
Из Претории они вернулись на запряженном буйволами фургоне, куда нагрузили покупки. Мбежане свою работу проделал на отлично. Перед палаткой в одну шеренгу выстроилась дюжина зулусов – они ждали, что скажет Шон, а Мбежане, как бодрая, жизнерадостная овчарка, их охранял. Шон прошелся вдоль шеренги, останавливаясь перед каждым: спрашивал, как зовут, шутил на зулусском языке. Подошел к последнему:
– Как тебя зовут?
– Мое имя Хлуби, нкози.
Шон ткнул его в свисающий над набедренной повязкой круглый животик:
– Ну что, будешь у меня работать? Смотри, а то скоро придется принимать у тебя ребенка.
Все остальные так и заржали, а Шон смотрел на них и ласково улыбался: простой и гордый народ, все высокого роста, мускулистые и беззащитные, как дети, против удачно сказанной шутки. Он вспомнил вдруг холмы Зулуленда, поле боя у их подножия и мух, роящихся в яме распоротого живота. Шон поскорей отогнал эту картину и, покрывая голосом смех, прокричал:
– Итак, договорились: шесть пенсов в день и еда до отвала! Согласны?
Дружный хор голосов выразил согласие, и зулусы полезли в фургон. Шон и Дафф повезли их на прииск «Глубинные горизонты Кэнди»; они болтали и смеялись, как детишки, которые едут на пикник.
Еще одну неделю Дафф обучал Шона, как обращаться с динамитом, растолковывал, где копать первые шурфы; вместе они размечали место для дробильни и отвала. Палатку переместили, поставив рядом с шахтой, и теперь работали по двенадцать часов в сутки. Уже ближе к ночи отправлялись в гостиницу Кэнди, там ужинали как следует, а потом Шон один возвращался домой. К вечеру он так выматывался, что завидовать Даффу, который пользовался гостеприимством Кэнди и ее спальни, у него не оставалось никаких сил. Напротив, он даже восхищался выносливостью своего друга и компаньона. Каждое утро Шон искал в нем следы утомления, но глаза на худом и костлявым лице его, как всегда, сохраняли ясность, а кривая улыбочка оставалась такой же жизнерадостной.