Счастье волков

Комиссар Хикмет пришел к нему вместе с документами, которые достала Альсия, – но суперинтендант не захотел их даже посмотреть.

– Эфенди, здесь явный случай коррупции. Комиссар Джаддид купил пять квартир за три года. Он не мог заработать честным трудом на пять квартир за три года!

– Комиссар Осман мертв. Что бы он ни делал, это все осталось в прошлом. Мы не можем марать грязным подозрением весь полицейский директорат…

Мехмет Назим-Бей вышел из-за своего стола и подошел вплотную. Несмотря на то что комиссар был выше его на голову, он каким-то образом умудрялся нависать над комиссаром.

– Имейте в виду, комиссар, – сказал он, – я был против вашего назначения на пост начальника отдела, но в министерстве решили иначе. Пусть так, но если вы мне не будете подчиняться, я вас уничтожу. Вам все ясно?

– Вполне, эфенди.

– Тогда слушайте приказ – я запрещаю вам расследовать смерть комиссара Османа. У вашего отдела и так хватает дел. Я приказываю вам заняться текущими делами, понимаете, комиссар?

– Да, эфенди.

– Убирайтесь. И чтобы я больше от вас про Османа не слышал.

Комиссаром полиции Назим Хикмет стал не случайно…

Он родился в восьмидесятом году в районе Таксим в европейской части Стамбула. Его семья была типичным турецким средним классом, мать учительница и работающий чиновником в Банке Турции отец. Четверо детей – трое братьев и сестра. Отец выбивался из сил, чтобы все дети получили нормальное образование, мать тоже работала. Но оказалось… все это было так легко разрушить…

Он помнил тот день в мельчайших деталях и уверен был, что до конца жизни будет его помнить…

Его брат Али – он уже учился в старших классах – пришел домой раньше и позвал его с собой, они пошли на берег Босфора. Они постоянно туда ходили вместе… они вообще были очень близки, младший брат и старший, Али и Назим. Али учил его, как можно сделать какой-нибудь трюк и получить монетку у иностранных туристов, как ловить рыбу – в развалинах у них были припрятаны удочки – и как незаметно стянуть апельсин у зазевавшегося лавочника. Но в этот раз, как только они пришли на их любимое место у Галатского моста, брат начал какой-то странный разговор, и он Назиму сильно не понравился.

Али сказал, что он познакомился с каким-то взрослым мужчиной, у которого есть большая квартира и который приглашал Али к нему домой, он угощал его фруктами и учил курить сигареты – потому что все взрослые мужчины курят сигареты. И он к нему ходил уже несколько раз, а узнав, что у него есть маленький брат, этот мужчина и его приглашает к нему в гости. И они могут пойти к этому мужчине прямо сейчас.

Назиму не стало интересно. Назиму стало страшно. Он почему-то сразу вспомнил рассказы бабушки Фатимы про дивов – злых духов, которые могут принимать облик людей. И маму, которая не раз говорила, что, когда идешь в гимназию или оттуда, нельзя заговаривать с посторонними и что-то брать у них. Если нельзя даже заговаривать, как же можно пойти домой? И он сказал, что не пойдет домой к этому мужчине.

Али начал смеяться над ним и называть маленьким трусишкой, который еще недостаточно вырос для взрослых дел. Назиму действительно было страшно и было неприятно оттого, что брат называет его так. Но он все равно сказал, что не пойдет, и чем больше брат насмехался над ним – тем страшнее было маленькому Назиму, которому было тогда всего девять и который по сравнению с четырнадцатилетним братом был совсем еще сопляком.

Тогда Али сказал, что он пойдет один. А когда Назим сказал – не ходи, пойдем лучше домой, – назвал его трусом и еще посмеялся.

А потом он ушел. Назим навсегда запомнил, как его брат, который мог стоять на руках на мостовой несколько минут, исчезает в толпе.

И больше он брата не видел…

Дальнейшее он тоже помнил, себе на беду… кричащий отец, рвущая на себе волосы мать, горящая от пощечины отца щека. Потом пришел дядя, и они с отцом поехали на набережную, там была полиция… но что он мог сказать им? Он ведь не видел, куда пошел Али, и не знал, как зовут того мужчину.

Али нашли несколько дней спустя в рыбацкой сети…

Назим тогда еще не понимал смысла слова «надругался», которое то и дело проскальзывало в разговорах старших. Он помнил только похороны и тот взгляд матери – полный тупой, какой-то коровьей боли. Она была как слепая, стояла, поддерживаемая тетушками, когда Али уносили из дома, чтобы похоронить.

Маньяка, который надругался над Али и убил его, так и не нашли. Не нашел его и он, хотя пытался.

Тогда Назим и решил, что он станет полицейским и будет искать того мужчину и защищать людей от таких, как этот мужчина.

Так как он закончил хорошую гимназию и в совершенстве знал немецкий, его взяли в полицейскую академию, потом включили в состав группы, отправлявшейся в Германию на длительную стажировку… отношения Турции с Германией исторически были очень тесными. Его стажировка пришлась на время разгула албанских и югославских банд, и за два года он много чему научился у криминального комиссара Гамбурга Людвига Вермеера. А по возвращении на родину его перевели в отдел сотрудничества с Интерполом, где он боролся с международной наркомафией. Он был удачливым и цепким полицейским…

Но он избегал приходить домой, потому что приходилось смотреть в глаза матери и каждый раз отвечать на ее молчаливый вопрос – нет, мама, не нашел.

Я его не нашел.

И сегодня ему предстояло снова посмотреть в глаза матери…

Дверь открыл отец. Он постарел, но не так сильно как мама, и был крепким стариканом, полностью лысым, с ястребиным взглядом, совсем не подходящим бывшему бухгалтеру. Он пил виски, ругал Эрдогана и ходил на эту проклятую площадь в кафе, где боролся за экологию и где собирались такие же идиоты, повернутые на защите окружающей среды…

– Папа…

– Проходи, раздевайся. Смотри, кто к нам приехал…

– Брат…

В коридор их квартиры вышел похожий на него, но более приземистый, крепкий…

– Мустафа!

– Ты все еще служишь?

– Вот только что ушел…

– А я новое назначение получил.

– Какое?

– Теперь я отвечаю за борьбу с мафией во всем Стамбуле.

– Поздравляю…

Мустафа был третьим из братьев. Средним. Почему-то он всегда сторонился и Али и Назима… Назим не мог припомнить, чтобы они когда-то гуляли вместе. Он все время что-то читал… и какое же было удивление родителей, когда Мустафа завербовался в армию вместо того, чтобы идти в университет.

Они сидели на крыше и курили, передавая друг другу самокрутку – одну на двоих. Назим давно не курил, – и теперь табачный дым неприятно драл горло. Щипал глаза.

Они сидели на крыше пятиэтажки – той самой, в которой оба они родились, в которой провели свое детство и юность. В этой пятиэтажке продолжали жить их родители, в то время как они давно выпорхнули из гнезда…

– У тебя проблемы? – спросил Назим, передавая самокрутку.

Брат затянулся, прежде чем ответить.

– Проблемы… ну как тебе сказать.

– Скажи как есть.

Брат невесело усмехнулся.

– Проблемы сейчас есть у всех, ты не заметил? У всех турок сейчас проблемы.

Брат служил в коммандос. Они не говорили матери, чтобы не пугать и не расстраивать ее, но это было так. А коммандос – турецкие специальные силы – приняли самое активное участие в попытке переворота 2015 года. В них было много националистов, а Султан был против национализма. По сути, тогда в трагической схватке столкнулись две турецкие идентичности – турки как нация и турки как мусульмане…

Переворот мог бы закончиться совсем иначе. Султан был в то время в горном отеле, там был какой-то экономический форум. Первым своим шагом заговорщики решили его захватить. Отряд спецназа вылетел на нескольких вертолетах, но когда вертолеты приземлились, Султана уже не было. Он покидал это место с такой спешкой, что большая часть охраны не успела уйти из отеля и вступила в бой с десантной группой заговорщиков… но Султана в отеле уже не было, его кто-то предупредил. Кто-то, кто решил, что он сначала раб Аллаха, а потом и все остальное…