Страница 18 из 50
— У нас не будет водителей на эти грузовики. Да и гаубичная батарея нам не особо нужна, нам и то, что здесь на поле немчура оставила, придется большей частью уничтожить.
— Так, конечно, но я просто не знаю, что еще просить у этих уродов, самолеты нам ни к чему, да и танки тоже, а просто так отдавать несколько сотен лишь слегка покоцаных тушек тоже не хочется.
Майор отходит искать посыльного, а у меня появляется новый собеседник.
— Товарищ командир, сапоги! — Неестественно веселый боец с раскрасневшимся лицом ставит на чистую подушку прямо перед моим носом пару запылившихся сапог.
— Спасибо, конечно, но зачем ты мне их принес? — Сдерживаюсь, чтобы не наорать, парень хотел доброе дело сделать, — ты видел, какие у меня лапы, — высовываю ногу из-под одеяла, — эти сапоги мне на четыре размера малы.
— Отличные сапоги, товарищ Лапушкин, — нахваливает даритель, — если нужда, и обменять можно.
— Спасибо, — еще раз благодарю, — брось возле телеги, разберемся.
Сапоги может, и были отличными, но сейчас на залитом кровью голенище правого дырка, однако разбрасываться обувью не стоит, пригодятся, если не нашим бойцам, так в других подразделениях босые найдутся, армия большая.
Отошедшего бойца сменяют двое других, спешащих презентовать мне свою добычу сразу из трех пар сапог.
— Да вы охренели?! Чего вы их мне притащили?!
— Сам же сказал, сапоги нужны. Да ты не ругайся, Лапушкин, лучше выпей с нами, не водка, но пьется хорошо! — Один из них протягивает мне фляжку с булькающей жидкостью, очевидно тоже конфискованную у фрицев. Вопиющее нарушение субординации и воинской дисциплины, недопустимые фамильярность и панибратство! И первый тоже был явно пьян, куда только смотрят младшие командиры, а ведь у меня в микрополку кроме майора есть капитан, старший лейтенант и минимум два лейтенанта, не считая старшин и сержантов. Вот работать надо было с ними плотнее, а я даже не знаю, на какие подразделения полк разбит, роты у нас или взводы, и сколько их и кто ими командует. Это называется командир полка, ну, хорошо, самокритику я после наведу, и приму к себе строгие меры дисциплинарного характера, а какие меры принимать к этим двоим?
— Шли бы вы отсюда, парни, пока никто не видит, — так звучит речь грозного военачальника, — а это у тебя что, шоколад?
— Закусить, Лапушкин!
— Шоколад оставьте, это дело я люблю, а сами валите быстрее!
— Часы еще возьми, отличные часы…
— Не надо мне никаких часов, отвяжитесь, черти!
— Оставь часы, и пойдем, лейтенант смотрит!
Лейтенант для них авторитет и командир, а комполка так, на солнышке позагорать вышел! Кстати, солнышко давит изрядно, никто не догадается на штабной повозке тент оборудовать. Ко мне подходят новые дарители, за ними еще и еще, все хотят уважить командира полка, своего в доску парня, особенно после принятого на грудь. Возле телеги растет гора сапог, а на ней куча часов, портсигаров, сигаретных пачек, зажигалок, пистолетов, фляжек со спиртным и прочей абсолютно не нужной мне мелочевки. Конечно, парни не отдают мне последнее, отрывая от себя, а только сливают излишки, на сотню с небольшим наших бойцов приходится более тысячи живых и мертвых поверженных врагов, есть из кого натрясти барахла. В то же время, не буду зря наговаривать, многие по доброте душевной или под воздействием алкоголя оставляли мне действительно приличные вещи, вроде десятков серебряных, и даже нескольких золотых часов и портсигаров, которые было бы приятно опустить в любой карман.
Шоколада набирается особенно много, прослышав про слабость командира, меня им буквально заваливают, и заливают фляжками со спиртным, которое я вовсе не употребляю. Мне же, по профессии имеющему отношение к деньгам, особенно нравятся темно-радужные бумажки рейхсмарок, которые бойцы себе не оставляют. Не представляя, как бы я мог их использовать, тем не менее, собираю их в пачку, решив непременно заныкать от командования, деньги есть деньги, к деньгам у меня отношение особое, трепетное.
Дисциплина среди бойцов, слоняющихся по степи, не то, чтобы совсем уж падает, но сильно прихрамывает на обе ноги. С одного конца вдруг доносится знакомый напев, прислушиваюсь и узнаю «Три танкиста». Откуда-то издалека другой народный хор отвечает «Катюшей», дает о себе знать выпитое трофейное спиртное. Я совершенно трезв, и сначала выслушиваю песенные переливы без особого желания присоединиться, но потом вспоминаю, что мне, как попаданцу, положено исполнять нечто из репертуара далекого и прекрасного будущего. Ну, надо, так надо, щас, спою. Набираю в грудь побольше воздуха и выдаю наиболее подходящее текущей тактической обстановке:
Несмотря на некоторое всеобщее подпитие, дело сбора и сортировки трофеев все же успешно продвигается, о чем свидетельствует подошедший для доклада майор Дергачев в сопровождении специалиста по артиллерии старшины Джалибека Алджонова.
— Товарищ командир! С трофеями разобрались, — читает с бумажки, — подобрано:
— Винтовок — 1719
Пистолетов-пулеметов — 153
Пулеметов ручных — 107
Пулеметов станковых — 34
Ротных минометов — 25
Батальонных минометов — 16
Легких полевых гаубиц — 6, из них исправны 4
Тяжелых полевых гаубиц — 2, исправных нет
Противотанковых орудий 37 мм — 9, исправны 5
Противотанковых орудий 50 мм — 2, исправно одно
От всей этой математики у меня голова распухла, я взял листок и начал вникать.
— Что-то много вы винтовок насчитали, там людей на треть меньше.
— Очевидно, часть немцев сбежала без оружия, товарищ командир.
— Чудеса просто, немцы не только сбежали, но и оружие побросали. А пистолеты-пулеметы это…, а, автоматы, ясно. А пулеметы, у них же единый пулемет, какие ручные-станковые?
— Те, что без станка, считаются легкими, ручными по-нашему.
— Минометы…, ясно, на пушках какие неисправности?
— Пробиты накатники, повреждены колеса, разбиты прицелы! — Выдвинулся вперед Джалибек.
— Ладно. Трофейными патронами, снарядами и минами, мы, я полагаю, тоже обеспечены в избытке. Сколько там мин к батальонным минометам?
— Сейчас посчитаем, товарищ командир!
— Пусть, точные цифры не нужны, и так понятно, что если мы двумя сотнями мин полк разогнали, то трофейными мы целую армию вдрызг разнесем. Правильно я говорю, Джалибек!
— Непременно разнесем, товарищ командир!
А ведь я сам всегда скептически относился к возможности воевать трофейным оружием, ну никак захваченных боеприпасов не могло хватать на относительно регулярные бои, на партизанщину-то с трудом наскребешь. Но не в нашем случае, когда эффективность каждой выпущенной мины в десятки раз больше номинальной. Если так считать, то мы захватили боеприпасы целого корпуса, а то и армии, а тут уже немного другие возможности.
— Что нашли кроме оружия, там ведь был штабной автобус? Карты, документы?
— Нашли, хотя не думаю, что они представляют большую ценность, но в штаб дивизии отправить нужно, пусть разбираются. Несколько чистых карт без пометок я оставил себе, они как раз отображают местность предстоящих боевых действий. Кроме того, найден железный ящик с полковой кассой.
— И сколько там?
— Посмотрите сами, товарищ командир.
— Охренеть, две тысячи. Нищеброды долбанные, даже денег у них нет. Хорошо, пусть будут у меня, сам сдам, куда полагается.
— Полковое знамя взяли, товарищ командир!
— Вот, а мне кто-то говорил, что наш полк не настоящий, потому что знамени нет, теперь все нормально, знамя есть!
— Так это другое знамя, товарищ командир!
— Вот народ, простых шуток не понимает…
— Товарищ командир, немецкий мотоцикл под белым флагом!