Страница 10 из 11
Одним из главных реформаторов в баронской среде был Ричард де Клер, граф Хартфорд и Глостер. Вот с ним-то теперь и свел дружбу наследный принц Эдуард, который сейчас пребывал в его родовом замке Тонбридж в Кенте.
Полученные сведения совсем обескуражили Генриха. Он не мог понять таких взаимоотношений между сыном и отцом, в его голове это не укладывалось. Но делать было нечего. Не затем они проделали такую дорогу, чтобы вернуться домой ни с чем. Тем более что, уезжая, Генрих твердо пообещал барону Алену:
– Я вернусь рыцарем, отец, или не вернусь совсем. Верь в меня. Твоя вера будет мне лучшей поддержкой.
– Я верю в тебя, сынок, – отозвался барон, – и с нетерпением буду ждать весточки от тебя.
И только теперь Генрих понял, как тяжело было отцу отпустить его.
Но сейчас надо было покидать столицу и двигаться в Кент, искать замок Тонбридж.
Ехать было недалеко, как они узнали, всего-то миль тридцать. Но сегодня отправляться в путь было уже поздно. Поэтому устроились на постоялом дворе, дали отдых себе и лошадям. А наутро тронулись в путь.
День был теплый, солнечный. Здесь, на юге, было значительно теплее, чем у них в приграничье. Для Генриха это было не в новинку, он ведь уже и во Франции побывал, а его воины чуть ли не разомлели на ласково греющем солнышке.
Но вот они достигли реки Медоуэй, довольно широкой, хотя до Темзы ей, конечно, было далеко, и на северном ее берегу увидели замок, к которому держали путь. Навеваемую теплом негу сразу как ветром сдуло. Отряд застыл на месте, разглядывая открывшуюся им картину. Тонбридж был очень внушительным сооружением, взять которое нелегко, если вообще возможно. И от него явно веяло угрозой.
– Ты смотри, какие мощные стены, Генри, – заметил наблюдательный Джеф, – футов шесть толщиной, думаю, если не больше.
– Да уж, – отозвался Генрих, внимательно рассматривающий крепость, – и ворота им под стать.
Замок стоял на равнине, но подступы к нему были хорошо защищены. Вокруг толстых высоких стен насыпаны мощные земляные валы и проложены широкие рвы, заполненные водой из реки. А по сторонам больших крепких ворот возвышались две массивные круглые башни с окнами-бойницами и машикулями [1] наверху. Да, граф де Клер надежно обезопасил себя от нежелательных вторжений.
Генрих смотрел на это неприступное мрачное сооружение, и в душе его таяло желание попасть вовнутрь. Но это же глупости, тряхнул он головой, какие-то детские страхи, право. Не затем ведь они проделали такой путь, чтобы отступить перед замком, вызывающим неприятное ощущение скрытой угрозы. В конце концов, они давно не дети, чтобы пугаться неизвестного, и приехали сюда как друзья. Но трогаться с места почему-то не хотелось.
– Да, в этакую крепость попасть не так-то легко, – проговорил он задумчиво.
– Ага, а выйти из нее, думаю, и того сложнее, – прищурившись, отозвался находящийся рядом Джеф, глаза которого не выражали восторга.
Но сейчас подвесной мост через ров был опущен и ворота открыты. И их уже заметили стражники. Нужно было или ехать вперед, или поворачивать коней и стремглав уноситься прочь, чего лорэловская гордость, приправленная толикой королевской крови, конечно же, не допускала.
Генрих тронул коня и медленно двинулся вперед, воины из Лейк-Касла сгрудились за его спиной, готовые защищать своего предводителя до последнего. Им тоже было не по себе.
Охране Генрих объяснил, что приехал со своими воинами издалека, с севера, чтобы служить принцу Эдуарду. Те послали за капитаном и после долгих объяснений северян впустили их наконец во двор замка. Он был почти весь выложен камнем и смотрелся так же неприветливо, как и снаружи.
– У меня такое чувство, что мы сейчас все вместе добровольно влезли в мышеловку, – пробурчал Сэм Вуд, самый подозрительный из всех.
И, будто в подтверждение его слов, позади гулко грохнуло – охранники опустили решетку: путь назад был отрезан. Да, замок графа де Клера напоминал крепость, ожидающую нашествия вражеской армии. Но ведь в Англии нет войны. Или уже есть, только они, глупые, еще не знают об этом?
Сам замок был под стать окружающим его стенам. Массивное сооружение из рыжеватого камня выглядело неприветливо. Трехъярусный портал с огромными воротами, зияющими, словно раскрытая пасть хищного зверя, две круглые внушительные башни по сторонам с множеством бойниц на разном уровне и уходящие вглубь двора столь же мощные стены. Их провели в распахнутый зев портала. Здесь, во внутреннем дворе, все выглядело не менее мрачно.
Однако управитель замка, к которому Генриха отвел капитан, принял его любезно и провел в большой зал, где находился сейчас наследник престола.
Принц Эдуард с первого же взгляда произвел на Генриха не слишком хорошее впечатление. Он был очень высок, выше всех в его окружении, и неплохо сложен. Но в лице его не было доброты и приветливости. Красивым его назвать было нельзя, тем более что в чертах принца читались высокомерие, раздражительность и даже какое-то пренебрежение к окружающим.
Впечатление оказалось взаимным. Первый же взгляд, брошенный на Генриха Лорэла, сразу настроил принца против него. Уж слишком тот был красив для простого дворянчика с севера. И ростом вышел, и статью. Да и принцесса Уэльская смотрела на него слишком уж приветливо, что еще добавило темных красок в эту довольно мрачную картину. Принц сурово нахмурился.
– Брось, Эдуард, – попробовал урезонить его Генри Алеманнский, кузен и лучший друг, сразу понявший, что к чему. – Парень, кажется, совсем неплохой воин, а нам такие нужны.
Эдуард скривился, но друга послушал. Взял себя в руки и сказал как можно более приветливо:
– Мы рады вам, мессир, и приветствуем в нашем окружении. Впереди у нас много дел, и, надеюсь, ваша рука всегда будет тверда на службе Плантагенетам.
Как узнал вскоре Генрих, принц Эдуард очень гордился своим родом и считал себя одним из лучших Плантагенетов. И готовился доказать это всему миру.
Однако ожидать, что принц крови примет его, простого дворянина с севера, с распростертыми объятиями, не приходилось, хотя он рассчитывал, откровенно говоря, на более радушный прием. Вечером Генрих обсудил все это с Джефом, с которым заметно сблизился за время пути и которому полностью доверял. Но тот его спокойствия не разделял. Странное дело, однако уже несколько поколений Льюисов верно служили баронам Лорэлам и при этом обладали удивительным чутьем и наблюдательностью.
– Не нравится мне все это, Генри, совсем не нравится, – признался Джеф, – ни сам принц, ни его окружение, ни этот замок. Здесь так и веет предательством и обманом.
Он даже поежился, как будто на него действительно повеяло угрозой.
– И прошу тебя, Генри, очень прошу, будь поосторожнее с ними со всеми. Особенно со старым де Клером. Это хитрый лис, очень хитрый и в высшей степени коварный. А я все время буду начеку и ребятам расслабляться не дам.
Джеф как в воду смотрел, и события стали развиваться в очень уж неприятном и даже опасном направлении.
Генрих так и не понял, сознательно ли принцесса Элеонора дразнила мужа, но с ним она была исключительно мила. Эдуард же каждый раз грозно хмурился, видя это.
Через несколько дней пребывания северян в Тонбридже принцесса заговорила с Генрихом о его семье и доме. Молодой Лорэл не видел причины стыдиться своей семьи и рассказал любопытной Элеоноре о своем замке и родных.
– А ваша сестра, мессир, она так же красива, как и вы? – с невинным видом спросила она.
– О, Жюльетт очень красивая девушка, миледи, поверьте мне, и к тому же смелая. – Неискушенный Генрих с ходу заглотнул наживку.
– Как интересно! – воскликнула принцесса Уэльская. – Я очень хочу, чтобы она приехала сюда и вошла в мой штат. Ведь мы с ней однолетки.
Элеонора ласково улыбнулась молодому дворянину.
– Я попрошу Эдуарда доставить ее сюда, – добавила она, – и мне будет веселее, и вам рядом с сестрой станет лучше.
1
Машикули (фр. machicoulis, от средневекового фр. mache-col, «бить в голову») – навесные бойницы, расположенные в верхней части крепостных стен. (Здесь и далее примеч. ред.)