Страница 2 из 22
– Сва эр вист![2] – Велемила лукаво сверкнула глазами, дескать, а как же! – Здорово, Пестравка! – тут же по- словенски окликнула она девушку, попавшуюся им навстречу. – Что нового?
– Здравствуй, баяльница! – Девушка поклонилась. – К Смолянам иду.
– Я только к Братомеричам заскочу. Не опаздывайте там, а то я Смолянку знаю – век будет косу плести да оборы перевязывать.
Они пошли дальше, и Стейн продолжал, перейдя на родной язык:
– Я помню, однажды дядя Вестмар приехал к нам в гости, мне тогда было лет восемь, Свейну, стало быть, девять, а Сигге одиннадцать. Мать ему жаловалась, что не может с нами справиться и что мы загоним ее в могилу раньше времени. Вестмар начал спрашивать: «Сигурд, что ты сделал такого, из-за чего твоя мать огорчена?» Тот отвечает: «Я ничего не сделал, только бросил в воду камень». Вестмар говорит, что это, мол, беда небольшая, и спрашивает у Свейна: «А ты что сделал?» Свейн отвечает: «Я только бросил в воду камень». Вестмар спрашивает у меня: «А ты что сделал – тоже всего лишь бросил в воду камень?» А я отвечаю: «Да нет, это я и есть Камень!»[3]
Велемила расхохоталась, да так заразительно, что Стейн невольно засмеялся вместе с ней, хотя рассказывал эту маленькую сагу уже десятки раз. Потом добавил:
– А теперь у Свейна есть свой камень. Родители заказали резчику поминальный камень, чтобы поставить у себя в усадьбе. Там будет написано: «Бергфинн, Асхильд и Сигурд, их сын, поставили этот камень по Свейну, другому их сыну. Он погиб в Альдейгье на Восточном Пути». Они хотят, чтобы он стоял возле Трюггвардова кургана. Трюггвард – это знатный хёвдинг, предок нашей матери. Он заправлял всей округой, а когда умер, то стал иногда выходить из могилы и разделываться с теми, кто ему чем-то не угодил. Но это даже хорошо, потому что своих родичей он никогда не трогал и много хороших пастбищ освободилось. Наша мать каждый Торов день[4] обязательно носит ему еду и кладет в особое отверстие в склоне кургана. Никогда ведь не знаешь, что способен выкинуть мертвец, и лучше его не злить, правда?
– Правда, – согласилась Велемила, но тут им попалась еще одна девушка: она стояла у дороги, будто пропуская их. – Здравствуй, Вересеня, что слышно нового?
– Здравствуй, баяльница. Да у нас говорят, что к вам варяги приехали сверху. – Девушка взглянула на Стейна.
– Да, Вестмар Лис с дружиной. Приходите завтра, про дальние страны расскажут.
– Да уж мы придем! – Девушка бросила на Стейна настолько завлекательный взгляд, что он даже смутился, и пошла своей дорогой.
– Ты потом нашим про это расскажи, про вашего прыткого покойника, – попросила Велемила.
– Хорошо! – Стейн засмеялся, вообразив, как вытянулось бы грозное лицо Трюггварда хёвдинга, узнай он, что какая-то девчонка в Гардах назовет его прытким покойником!
– Сейчас самое время рассказывать про мертвецов. Нынешней ночью Дажьбог власть Марене передает. Она выходит в Явь, и до самого рассвета ворота из Закрадного мира будут раскрыты. Это очень страшно и очень весело. Сам увидишь.
– А ты любопытная – всех о новостях спрашиваешь. – Стейн улыбнулся.
– Да нет же! – Велемила опять расхохоталась, даже остановилась и наклонилась вперед, так что ее коса коснулась земли, припорошенной снежной крупой. – Это не я любопытная. А просто они не могут первыми со мной заговорить, вот я и спрашиваю, нет ли чего нового, чтобы они могли сказать или спросить, если им нужно.
– Они не имеют права заговаривать с тобой? – Стейн тоже остановился и в изумлении поднял брови. – Почему?
– Потому что я – Дева Альдога. Это… как тебе объяснить… Я все равно что богиня Леля на земле. И еще я баяльница, то есть старшая над всеми остальными девушками, они меня слушаются, что я скажу, то и делают. Я хёвдинг среди девушек, понимаешь?
– Примерно понимаю. Это потому что ты такого знатного рода?
– Потому что я из старшего рода, из Любошичей. Мои предки здесь уже очень давно живут, дольше всех. Там. – Велемила показала за Волхов, где на другом берегу, неразличимый отсюда, вдавался в воду высокий, заросший кустами мыс. – Там наш город стоял. Я тебе потом расскажу про них.
– Это, надо думать, большая честь.
– Еще какая. Но если беда нагрянет… если Волхов пойдет назад, меня в жертву принесут.
– О! – Стейн переменился в лице. – У вас так делают? У вас приносят в жертву людей?
– А у вас, можно подумать, нет.
– Я о таком никогда не слышал. Ну, может быть, очень давно…
– И у нас давно не было.
– Постой, а я тоже не имею права заговаривать с тобой первым? – Стейн нахмурился, опасаясь, что по неведению совершил промах, способный оскорбить местных жителей.
– Тебе можно, ты ведь не девушка! – Велемила улыбнулась и даже прикоснулась к его руке. – У наших парней тоже есть старший – баяльник, это Селяня, Селинег Хотонегов сын, мой двоюродный брат. После Марениного дня парни в лес на зимнюю охоту уйдут – вот там его власть начнется. Там никто слова против него сказать не смеет, а не то выгонит прямо на мороз. Иначе нельзя – до весны ведь парням в избе сидеть, по вечерам только и занятия, что вьюгу слушать. Без крепкой руки такое начнется… А мое дело девичье – только круги первой завожу. А еще я замуж долго не выйду, – немного помолчав, с грустью добавила она. – Потому что вместо меня больше Девой Альдогой быть некому. Моя сестра Яромила раньше была, ее сменила я. А моложе меня сестер Любошинского рода нет. Льдиса и Олова этой зимой замуж пойдут, уж сговорены, а Синельке всего девять лет. И вот пока она не повзрослеет, я еще три года ее дожидаться буду.
– Не повезло тебе. – Стейн участливо кивнул, втайне почему-то радуясь, что скорое замужество ее не ожидает.
Хотя ему-то что? Он-то на что может здесь рассчитывать? Стейн сам удивился своим мыслям – ему и в голову бы не пришло свататься к дочери хёвдинга Домагостя, и только сейчас, когда об этом зашла речь, он осознал, что Велемила ему очень нравится. С ней было легко разговаривать, и даже просто идти рядом по вику Альдейгье, серому и неприютному в сумерках начала зимы, было необычайно приятно – будто он не кур идет воровать, а получать большую награду на пиру у конунга в его, Стейна, честь!
Куры, летом свободно гулявшие и рывшиеся в пыли у стен и клевавшие червяков в огородах, с наступлением холодов переселились в избы, откуда взять их, из-под бдительного присмотра хозяев, было нелегко. Сначала они зашли в несколько изб Братомеровой связки. Велемила рассказала, что здесь живут их сродники, потомки стрыя-деда Братомера, который стрыем приходился Домагостю, а его детям, соответственно, двоюродным дедом. Как заметил Стейн, этот Братомер был весьма плодовит, потому что в пяти или шести земляных избах[5] копошилось на лавках, полатях и даже в просторных сенях человек пятьдесят обоего пола и всякого возраста. Здешним курам со стороны Велемилы ничего не грозило, зато она вышла оттуда в сопровождении шести или семи девушек возрастом лет от двенадцати до семнадцати. За пустырем их ждала еще одна стайка, и «войско» пополнилось пятью юными валькириями. Велемила называла имена, но Стейн сразу же их забывал, да и лиц в густой полутьме не мог толком разглядеть. Он заметил только, что все девушки кланяются дочери Домагостя и отвечают на приветствие только после того, как она первой заговорит с ними, а на ходу держатся позади, как хирдманы за конунгом.
И если девушкам тоже полагается свой конунг, то лучше Велемилы было не найти. Рослая, крепкая, уверенная, она так быстро болтала с окружившими ее подругами, что Стейн половины не понимал. А они, кажется, сговаривались, кто где будет искать добычи. Велемила раздавала указания, и девушки, разбившись по три-четыре, разбегались в разные стороны. Слышался приглушенный смех, оживленная болтовня. Красавицы постарше многозначительно переглядывались, думая о своем; молоденькие, лет двенадцати-тринадцати, только на днях, в начале идущей Макошиной недели принятые в «стаю» взрослых девушек, чуть ли не прыгали от возбуждения, видя в происходящем новую увлекательную и притом очень важную игру!
2
Конечно.
3
Старинный шведский анекдот. Имя Стейн означает «камень».
4
День Тора – четверг, название сохраняется и в современных скандинавских языках.
5
Земляная изба – землянка.